Неточные совпадения
«Льны тоже нонче знатные…
Ай! бедненький! застрял!»
Тут жаворонка малого,
Застрявшего во льну,
Роман распутал бережно.
Поцаловал: «
Лети!»
И
птичка ввысь помчалася,
За нею умиленные
Следили мужики…
Я тотчас же смекнул, что
птичка сама
летит в сетку, и, в свою очередь, приготовился.
«Смирный люди», — вспомнилось мне, как Дерсу называл этих пернатых обитателей тайги. Вдруг
птичка вспорхнула и
полетела в кусты. И снова тоска защемила мне сердце.
Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение
птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию; боясь какой-нибудь знакомой встречи, она, казалось, не шла, а
летела.
На что же мне завялый твой цветок!
Куда бегу? Смотри, вон села
птичкаНа деревце! Немножко попоет
И прочь
летит: удержишь ли ее?
Вон видишь, ждут меня и ручкой манят.
Побегаем, пошутим, посмеемся,
Пошепчемся у тына под шумок,
От матушек сердитых потихоньку.
Впрочем, может быть, это охота невольная и он
летит по ветру вследствие устройства своих небольших крыльев, слабости сил и полета, который всегда наводил на меня сомнение: как может эта
птичка, так тяжело, неловко и плохо летающая, переноситься через огромное пространство и даже через море, чтобы провесть зиму в теплом климате?
Бить их очень хорошо дробью 10-го нумера, потому что стрелять далеко не приходится, а мелкая, севкая дробь
летит, как широкое решето, и хотя бы задела одним только краем, так и сварит эту порхающую
птичку.
Долго копчик потешал всех проворным, хотя безуспешным преследованьем своей добычи, но, наконец, поймал
птичку и, держа ее в когтях,
полетел в лес.
В саду весело заливалась безыменная
птичка; набегавший ветерок гнул пушистые верхушки сиреней и акаций, врывался в окно пахучей струей и
летел дальше, поднимая на пруду легкую рябь.
Скорее, о
птички,
летитеВы в теплые страны от нас,
Когда ж вы опять прилетите,
То будет уж лето у нас.
Скорее, о
птички,
летитеВы в теплые страны от нас,
Когда ж вы опять прилетите,
То будет весна уж у нас.
Petit oiseau! ou vas-tu? [
Птичка! куда ты
летишь?]
Хлопнула Ворона в последний раз носом по сучку, встрепенулась и только что хотела вспорхнуть, как услышала страшный крик. Неслась стая воробьев, а впереди
летела какая-то маленькая желтенькая
птичка.
Какими маслеными глазами он поглядывал на всех
птичек, притворялся спящим, и Канарейка видела собственными глазами, как он схватил маленького, неопытного воробышка, — только косточки захрустели и перышки
полетели…
— Если бы я была ласточкой, то сейчас же
полетела бы, — проговорила она наконец. — Отчего у меня нет крылышек? Ах как хорошо быть
птичкой!..
Я травил ими воробьев и всяких мелких
птичек, даже перепелок; но чеглик-перепелятник так слабосилен, что легкую перепелку не угонит, а с сытой старой едва сладит и нередко выпускает ее из когтей. Поршков перепелиных он ловит хорошо и то не помногу. Поймав штук пять-шесть, он уже и их не догоняет и даже не
летит с руки, на которую присядет, если очень устал. Чегликов-утятников употребляют иногда для травли перепелок, но это имеет свои неудобства: для перепелки он слишком силен и, поймав ее, не.
— А генерал, ты знаешь сам, каждый день в это время уходит мне за букетом. На этот раз я нарочно велела отыскать самых редких цветов. Бедняжка воротится, а
птичка и улетела. Он
полетит за нами, увидишь. Ха, ха, ха! Я очень буду рада. В Париже он мне пригодится; за него здесь заплатит мистер Астлей…
Лес осенью был еще красивее, чем летом: темная зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой, в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то
птички весело перекликались по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки
летел к ближайшему лесу.
А маленькие детские души то и дело мелькали в воздухе, точно
птички. Они
летели большими стаями, и Макара это не удивляло. Дурная, грубая пища, грязь, огонь камельков и холодные сквозняки юрт выживали их из одного Чалгана чуть не сотнями. Поравнявшись с убийцей, они испуганной стаей кидались далеко в сторону, и долго еще после того слышался в воздухе быстрый, тревожный звон их маленьких крыльев.
Ура! Ура! Ура!
На каникулы пора!
Птички райские запели,
Книжки к черту
полетели,
А тетради уж давно
Полетели за окно!
Летела — казалось,
птичка, а упала — словно стаяла.
Прежде опустит руку в короб, потом вынет ее точно чем-то обросшую, встряхнет ею, и сей же момент всюду по воздуху
полетят безголовые
птички; а он сбросит в решето горсточку орешков. И все так далее.
— Ты не шла, а, верно,
летела, как
птичка. Что швед?
И все мне представляется почему-то поле и рожь. Закрою глаза и вижу ясно, как в кинематографе: колышутся колосья, колышутся, колышутся… и жаворонок где-то звенит. Люблю я эту
птичку за то, что не на земле поет она, не на деревьях, а только в небе:
летит и поет; другая непременно должна усесться с комфортом на веточке, оправиться и потом уже запеть в тон с другими, а эта одна и в небе:
летит и поет! Но я уж поэтом становлюсь: вдруг ни с того ни с сего заговорил о жаворонке… а, все равно, только бы говорить!