Неточные совпадения
По случаю несколько
раз уже повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха сена, о прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что была снята с передков), о добродушии мужиков, напоивших его водкой, о собаках, лежавших каждая у ног своего хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты у Мальтуса, на которой он был
прошлым летом.
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько
раз я ее в слезы вводила! Да на
прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько
раз я это делала. Ах, как теперь, целый день вспоминать было больно!
В
прошлом году я случайно узнал, что его третий
раз отправили в ссылку…
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает в другой
раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те же лица сидят около него, какие сидели тогда, те же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять туда, память не воскрешает
прошлого и наводит раздумье.
Но их убивало сознание, что это последнее свидание, последний
раз, что через пять минут они будут чужие друг другу навсегда. Им хотелось задержать эти пять минут, уложить в них все свое
прошлое — и — если б можно было — заручиться какой-нибудь надеждой на будущее! Но они чувствовали, что будущего нет, что впереди ждала неизбежная, как смерть, одна разлука!
— Я была очень счастлива, — сказала Беловодова, и улыбка и взгляд говорили, что она с удовольствием глядит в
прошлое. — Да, cousin, когда я в первый
раз приехала на бал в Тюльери и вошла в круг, где был король, королева и принцы…
Я начинаю, то есть я хотел бы начать, мои записки с девятнадцатого сентября
прошлого года, то есть ровно с того дня, когда я в первый
раз встретил…
От соседа за
прошлый месяц пришлют все газеты
разом, и целый дом запасается новостями надолго.
Денежные же милостыни, которые раздавал здесь Нехлюдов, были вызваны тем, что он здесь в первый
раз узнал ту степень бедности и суровости жизни, до которой дошли крестьяне, и, пораженный этой бедностью, хотя и знал, что это неразумно, не мог не давать тех денег, которых у него теперь собралось в особенности много, так как он получил их и за проданный еще в
прошлом году лес в Кузминском и еще задатки за продажу инвентаря.
Она смеялась над ним и ласкала его, как свое прирученное животное. Нехлюдов в
прошлую зиму был один
раз у них, но ему так неинтересна показалась эта чета, что ни
разу после он не был.
— Очень редко… Ведь мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало, а потом приедешь домой, — мама дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я в
прошлом году в первый
раз была у них на балу, — весело, прелесть! А у нас больше купцы бывают и только пьют…
Яростное уничтожение
прошлого есть как
раз прошлое, а не грядущее.
— Да уж совсем и не ожидала! Представь себе, к «прежнему» приревновал: «Зачем, дескать, ты его содержишь. Ты его, значит, содержать начала?» Все ревнует, все меня ревнует! И спит и ест — ревнует. К Кузьме даже
раз на
прошлой неделе приревновал.
Он глядел на это
прошлое с бесконечным состраданием и решил со всем пламенем своей страсти, что
раз Грушенька выговорит ему, что его любит и за него идет, то тотчас же и начнется совсем новая Грушенька, а вместе с нею и совсем новый Дмитрий Федорович, безо всяких уже пороков, а лишь с одними добродетелями: оба они друг другу простят и начнут свою жизнь уже совсем по-новому.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в
прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один
раз я ходил на реку Кулему и один
раз на север по побережью моря.
— Только вот беда моя: случается, целая неделя пройдет, а я не засну ни
разу. В
прошлом году барыня одна проезжала, увидела меня, да и дала мне сткляночку с лекарством против бессонницы; по десяти капель приказала принимать. Очень мне помогало, и я спала; только теперь давно та сткляночка выпита… Не знаете ли, что это было за лекарство и как его получить?
Каждый
раз, когда я оглядываюсь назад и вспоминаю
прошлое, передо мной встает фигура верхнеуссурийского гольда Дерсу Узала, ныне покойного. Сердце мое надрывается от тоски, как только я вспоминаю его и нашу совместную странническую жизнь.
Так прошло у них время третьего года и
прошлого года, так идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года уж почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: «да будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще
раз устроить зимний пикник?», и никто не мог отвечать на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
— Не далее как на
прошлой неделе он вечерок давал. Были только свои… Потанцевали, потом сервировали ужин… Кстати: объясните, отчего Соловкина только через
раз дает ужинать?
Если мне несколько
раз и в
прошлом и нынешнем столетии удалось побывать в этом клубе, то уж не как журналисту, а как члену охотничьих и спортивных обществ, где членами состояли одновременно и члены Английского клуба.
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь в
прошлом, на том блаженном времени, когда была жива «сама» и дом стоял полною чашей. Не стало «самой» — и все пошло прахом. Вон какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть
раз пять.
На этот
раз молодые люди не возражали, — может быть, под влиянием живого ощущения, пережитого за несколько минут в леваде Остапа, — могильная плита так ясно говорила о смерти
прошлого, — а быть может, под влиянием импонирующей искренности старого ветерана…
— Ардалион Александрыч, батюшка! — крикнула она ему вслед, — остановись на минутку; все мы грешны; когда будешь чувствовать, что совесть тебя меньше укоряет, приходи ко мне, посидим, поболтаем о прошлом-то. Я ведь еще, может, сама тебя в пятьдесят
раз грешнее; ну, а теперь прощай, ступай, нечего тебе тут… — испугалась она вдруг, что он воротится.
По настоянию Аглаи князь должен был рассказать тотчас же и даже в большой подробности всю историю
прошлой ночи. Она торопила его в рассказе поминутно, но сама перебивала беспрерывными вопросами, и почти всё посторонними. Между прочим, она с большим любопытством выслушала о том, что говорил Евгений Павлович, и несколько
раз даже переспросила.
— Жалею; но, в сущности, всё это, собственно говоря, пустяки и пустяками бы кончилось, как и всегда; я уверен.
Прошлым летом, — обратился он опять к старичку, — графиня К. тоже, говорят, пошла в какой-то католический монастырь за границей; наши как-то не выдерживают, если
раз поддадутся этим… пронырам… особенно за границей.
Так что, когда Аглая вдруг подтвердила теперь, что она с ним вдвоем застрелила голубя, память его
разом осветилась, и он вспомнил обо всем об этом сам до последней подробности, как нередко вспоминается в летах преклонных что-нибудь из далекого
прошлого.
Таково
прошлое и таков в общих чертах характер этого нового лица. Лиза познакомила Полиньку и с Бертольди, и Полинька пришлась по нраву Бертольди, которой она нравилась более как лицо, подлежащее развитию. Они навестили
раз Полиньку в Сокольниках и вздумали сами переехать на дачу.
Так опять уплыл год и другой, и Юстин Помада все читал чистописание. В это время камергерша только два
раза имела с ним разговор, касавшийся его личности. В первый
раз, через год после отправления внучка, она объявила Помаде, что она приказала управителю расчесть его за
прошлый год по сту пятидесяти рублей, прибавив при этом...
Если каждый из нас попробует положить, выражаясь пышно, руку на сердце и смело дать себе отчет в
прошлом, то всякий поймает себя на том, что однажды, в детстве, сказав какую-нибудь хвастливую или трогательную выдумку, которая имела успех, и повторив ее поэтому еще два, и пять, и десять
раз, он потом не может от нее избавиться во всю свою жизнь и повторяет совсем уже твердо никогда не существовавшую историю, твердо до того, что в конце концов верит в нее.
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два
раза дело мое с господином Мосягиным поднимали!
Прошлой зимой, в самое, то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено дело! Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое будет!
— Пронтов-то этот, — сказал он, — и с Марьей Петровной,
прошлым летом, все по грибы в Филипцево да в Ковалиху ездили.
Раз с пяток были.
Что так старательно развивалось и подготовлялось Раисой Павловной в течение нескольких лет, Прейном было кончено
разом: одним ударом Луша потеряла чувство действительности и жила в каком-то сказочном мире, к которому обыденные понятия и мерки были совершенно неприложимы, а
прошлое являлось каким-то жалким, нищенским отребьем, которое Луша сменяла на новое, роскошное платье.
И даже теперь, идя один в полутьме весеннего вечера, он опять еще
раз покраснел от стыда за этот
прошлый стыд.
— Да и вообще ваше поведение… — продолжал жестоким тоном Шульгович. — Вот вы в
прошлом году, не успев прослужить и года, просились, например, в отпуск. Говорили что-то такое о болезни вашей матушки, показывали там письмо какое-то от нее. Что ж, я не смею, понимаете ли — не смею не верить своему офицеру.
Раз вы говорите — матушка, пусть будет матушка. Что ж, всяко бывает. Но знаете — все это как-то одно к одному, и, понимаете…
Именно результаты
прошлого сказывались
разом, скопились они и переполнили сердце тоскою.
Я у него баловался с неуками, но это его не удивляло: так будто и быть должно. Но ни одного слова, ни намека на
прошлое я от него не слыхал, хотя, рассказывая о донских коневодах, он не
раз упоминал мне имя своего друга, бывшего моего хозяина.
А там
прошлого года чуть не захватили, как я пятидесятирублевые французской подделки Короваеву передал; да, слава богу, Короваев как
раз пьяный в пруду утонул к тому времени, и меня не успели изобличить.
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь у нас уже с
прошлого четверга. Я рад, что нынче по крайней мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня по два
раза в ночь, обнимал меня и плакал, как баба, и как вы думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
Et puis, mon ami, [мои враги… и затем к чему этот прокурор, эта свинья прокурор наш, который два
раза был со мной невежлив и которого в
прошлом году с удовольствием поколотили у этой очаровательной и прекрасной Натальи Павловны, когда он спрятался в ее будуаре.
— Ну вот. Я знаю, что ты малый понятливый. Так вот ты следующий свой фельетон и начни так:"в
прошлый, мол,
раз я познакомил вас с"негодяем", а теперь, мол, позвольте познакомить вас с тою средой, в которой он, как рыба в воде, плавает". И чеши! чеши! Заснули, мол? очумели от страха? Да по головам-то тук-тук! А то что в самом деле! Ее, эту мякоть, честью просят: проснись! — а она только сопит в ответ!
Один только
раз улыбнулась мне надежда на что-то оседлое — это когда я был определен на должность учителя танцевания в кадетский корпус, но и тут я должен был сделать подлог, то есть скрыть от начальства свою
прошлую судимость.
—
Прошлого года, как еще покойник папенька был жив, — продолжала мечтать Арина Петровна, — сидела я у себе в спаленке одна и вдруг слышу, словно мне кто шепчет: съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу!.. да ведь до трех
раз!
Притупленное воображение силилось создать какие-то образы, помертвелая память пробовала прорваться в область
прошлого, но образы выходили разорванные, бессмысленные, а
прошлое не откликалось ни единым воспоминанием, ни горьким, ни светлым, словно между ним и настоящей минутой
раз навсегда встала плотная стена.
Передонов все еще не хотел назначить дня для свадьбы. Опять он требовал, чтобы ему сначала место дали инспекторское. Помня, как много у него готовых невест, он не
раз, как и
прошлою зимою, грозил Варваре...
— Собралось опять наше трио, — заговорил он, — в последний
раз! Покоримся велениям судьбы, помянем
прошлое добром — и с Богом на новую жизнь! «С Богом, в дальнюю дорогу», — запел он и остановился. Ему вдруг стало совестно и неловко. Грешно петь там, где лежит покойник; а в это мгновение, в этой комнате, умирало то
прошлое, о котором он упомянул,
прошлое людей, собравшихся в нее. Оно умирало для возрождения к новой жизни, положим… но все-таки умирало.
Уместны ли в той игре, какую я вел сам с собой, банальная осторожность? бесцельное самолюбие? даже — сомнение? Не отказался ли я от входа в уже раскрытую дверь только потому, что слишком хорошо помнил большие и маленькие лжи
прошлого? Был полный звук, верный тон — я слышал его, но заткнул уши, мнительно вспоминал прежние какофонии. Что, если мелодия была предложена истинным на сей
раз оркестром?
Два
раза меняли самовар, и болтали, болтали без умолку. Вспоминали с Дубровиной-Баум Пензу, первый дебют, Далматова, Свободину, ее подругу М.И.М., только что кончившую 8 классов гимназии. Дубровина читала монологи из пьес и стихи, — прекрасно читала… Читал и я отрывки своей поэмы, написанной еще тогда на Волге, — «Бурлаки», и невольно с них перешел на рассказы из своей бродяжной жизни, поразив моих слушательниц, не знавших, как и никто почти, моего
прошлого.
Уж я после узнал, что меня взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой — хоронить в городе боялись, как бы задержки от полиции не было… Старые бурлаки, люди с бурным
прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три
раза в день водку подносил с отвалом, с привалом и для здоровья.
Дети стоят перед картиной, уже виденной ими в
прошлом году, внимательно осматривают ее, и зоркие, памятливые глазенки тотчас же ловят то новое, что добавлено на этот
раз. Делятся открытиями, спорят, смеются, кричат, а в углу стоят те, кто сделал эту красивую вещь, и — не без удовольствия прислушиваются к похвалам юных ценителей.
— Дыба! ах, да ведь я с ним в
прошлом году в Эмсе преприятно время провел! на Бедерлей вместе лазали, в Линденбах, бывало, придем, молока спросим, и Лизхен… А уж какая она, к черту, Лизхен? поясница в три обхвата! Всякий
раз, бывало, как она этой поясницей вильнет, Дыба молвит: вот когда я титулярным советником был… И крякнет.