Неточные совпадения
Но, вспомнив о безжалостном ученом, Самгин вдруг, и уже не умом, а всем существом своим, согласился, что вот эта плохо сшитая ситцевая кукла и есть самая подлинная
история правды добра и правды зла, которая и должна и умеет говорить о
прошлом так, как сказывает олонецкая, кривобокая старуха, одинаково любовно и мудро о гневе и о нежности, о неутолимых печалях матерей и богатырских мечтах детей, обо всем, что есть жизнь.
— Философствовал, писал сочинение «
История и судьба», — очень сумбурно и мрачно писал.
Прошлым летом жил у него эдакий… куроед, Томилин, питался только цыплятами и овощами. Такое толстое, злое, самовлюбленное животное. Пробовал изнасиловать девчонку, дочь кухарки, — умная девочка, между прочим, и, кажется, дочь этого, Турчанинова. Старик прогнал Томилина со скандалом. Томилин — тоже философствовал.
«Оффенбах был действительно остроумен, превратив предисловие к «Илиаде» в комедию. Следовало бы обработать в серию легких комедий все наиболее крупные события
истории культуры, чтоб люди перестали относиться к своему
прошлому подобострастно — как к его превосходительству…»
«Как это глубоко, исчерпывающе сказано: революцию хоронят! — думал он с благодарностью неведомому остроумцу. — Да, несут в могилу
прошлое, изжитое. Это изумительное шествие — апофеоз общественного движения. И этот шлифующий шорох — не механическая работа ног, а разумнейшая работа
истории».
— Я не склонен преувеличивать заслуги Англии в
истории Европы в
прошлом, но теперь я говорю вполне уверенно: если б Англия не вступила в бой за Францию, немцы уже разбили бы ее, грабили, зверски мучили и то же самое делали бы у вас… с вами.
— Господа! — кричал бритый. — «Тяжелый крест достался нам на долю!» Каждый из нас — раб, прикованный цепью
прошлого к тяжелой колеснице
истории; мы — каторжники, осужденные на работу в недрах земли…
— Старый вор Тычков отмстил нам с тобой! Даже и обо мне где-то у помешанной женщины откопал
историю… Да ничего не вышло из того… Люди к
прошлому равнодушны, — а я сама одной ногой в гробу и о себе не забочусь. Но Вера…
Я живу в
прошлом и будущем
истории моего народа,
истории человечества и
истории мира.
Лучше отпустить десять виновных, чем наказать одного невинного — слышите ли, слышите ли вы этот величавый голос из
прошлого столетия нашей славной
истории?
Я пишу не
историю своего времени. Я просто всматриваюсь в туманное
прошлое и заношу вереницы образов и картин, которые сами выступают на свет, задевают, освещают и тянут за собой близкие и родственные воспоминания. Я стараюсь лишь об одном: чтобы ясно и отчетливо облечь в слово этот непосредственный материал памяти, строго ограничивая лукавую работу воображения…
Неактуализированность сил русского народа в
прошлом, отсутствие величия в его
истории делаются для Чаадаева залогом возможности великого будущего.
Он думал, как и большая часть мысливших на тему — Россия и Европа, что в Европе начинается разложение, но что у нее есть великое
прошлое и что она внесла великие ценности в
историю человечества.
Консерваторам, обращенным к
прошлому, XVII век представляется органическим веком русской
истории, которому они хотели бы подражать.
Мысли Чаадаева о русской
истории, о
прошлом России выражены с глубокой болью, это крик отчаяния человека, любящего свою родину.
Прогрессисты понимают
историю как улучшение, как бесконечное совершенствование этого мира, уничтожение зла
прошлого и нарождение добра будущего.
Здесь, как и в богатой Александровской слободке, мы находим высокий процент старожилов, женщин и грамотных, большое число женщин свободного состояния и почти ту же самую «
историю прошлого», с тайною продажей спирта, кулачеством и т. п.; рассказывают, что в былое время тут в устройстве хозяйств также играл заметную роль фаворитизм, когда начальство легко давало в долг и скот, и семена, и даже спирт, и тем легче, что корсаковцы будто бы всегда были политиканами и даже самых маленьких чиновников величали вашим превосходительством.
По настоянию Аглаи князь должен был рассказать тотчас же и даже в большой подробности всю
историю прошлой ночи. Она торопила его в рассказе поминутно, но сама перебивала беспрерывными вопросами, и почти всё посторонними. Между прочим, она с большим любопытством выслушала о том, что говорил Евгений Павлович, и несколько раз даже переспросила.
— Гггааа! Что вы этим хотите сказать? То, что Москва сберегла свою физиономию; то, что по ней можно читать
историю народа; то, что она строена не по плану присяжного архитектора и взведена не на человеческих костях; то, что в ней живы памятники великого
прошлого; то, что…
Если каждый из нас попробует положить, выражаясь пышно, руку на сердце и смело дать себе отчет в
прошлом, то всякий поймает себя на том, что однажды, в детстве, сказав какую-нибудь хвастливую или трогательную выдумку, которая имела успех, и повторив ее поэтому еще два, и пять, и десять раз, он потом не может от нее избавиться во всю свою жизнь и повторяет совсем уже твердо никогда не существовавшую
историю, твердо до того, что в конце концов верит в нее.
Восставать против этого не значит ли вопиять против
истории, отказываться от своего
прошлого, от своего настоящего?
— И вдруг — эти неожиданные, страшные ваши записки! Читали вы их, а я слышала какой-то упрекающий голос, как будто из дали глубокой, из
прошлого, некто говорит: ты куда ушла, куда? Ты французский язык знаешь, а — русский? Ты любишь романы читать и чтобы красиво написано было, а вот тебе — роман о мёртвом мыле! Ты всемирную
историю читывала, а
историю души города Окурова — знаешь?
Вспомните прожитое
прошлое и ответьте по совести: не такова ли именно была
история всех наших"хороших слов"?
Во всяком случае, милая тетенька, и вы не спрашивайте, с какой стати я
историю о школьном карцере рассказал. Рассказал — и будет с вас. Ведь если бы я даже на домогательства ваши ответил:"тетенька! нередко мы вспоминаем факты из далекого
прошлого, которые, по-видимому, никакого отношения к настоящему не имеют, а между тем…" — разве бы вы больше из этого объяснения узнали? Так уж лучше я просто ничего не скажу!
Я рассказывал ей длинные
истории из своего
прошлого и описывал свои в самом деле изумительные похождения. Но о той перемене, какая произошла во мне, я не обмолвился ни одним словом. Она с большим вниманием слушала меня всякий раз и в интересных местах потирала руки, как будто с досадой, что ей не удалось еще пережить такие же приключения, страхи и радости, но вдруг задумывалась, уходила в себя, и я уже видел по ее лицу, что она не слушает меня.
Поэтому мне более нежели странно, что меня упрекают
прошлым, от которого я сам отвернулся с тех пор, как произошла эта
история с Феничкой!
— В
прошлый раз, когда мы были в сарае у старосты Прокофия, — сказал Буркин, — вы собирались рассказать какую-то
историю.
Люди, писавшие прежде о Мальтусе и пауперизме, принялись за сочинение библиографических статеек о каких-нибудь журналах
прошлого столетия; писатели, поднимавшие прежде важные философские вопросы, смиренно снизошли до изложения каких-нибудь правил грамматики или реторики; люди, отличавшиеся прежде смелостью общих исторических выводов, принялись рассматривать «значенье кочерги,
историю ухвата».
Впрочем, пора уже и расстаться нам с г. Жеребцовым. Читатели из нашей статьи, надеемся, успели уже познакомиться с ним настолько, чтобы не желать продолжения этого знакомства. Поэтому, оставляя в покое его книгу, мы намерены теперь исполнить обещание, данное нами в
прошлой статье: сделать несколько замечаний относительно самых начал, которые навязываются древней Руси ее защитниками и которые оказываются так несостоятельными пред судом
истории и здравого смысла.
Мыслящий русский — самый независимый человек в свете. Что может его остановить? Уважение к
прошлому?.. Но что служит исходной точкой новой
истории России, если не отрицание народности и предания?
Есть народы, жившие жизнью доисторической; другие — живущие жизнью внеисторическою; но, раз вступивши в широкий поток единой и нераздельной
истории, они принадлежат человечеству, и, с другой стороны, им принадлежит все
прошлое человечества.
Бросая ретроспективный взгляд на
прошлое нашего финансового учреждения и пробегая умственным взором
историю его постепенного развития, мы получаем в высшей степени отрадное впечатление.
Анна Петровна. Гм… Прошлогодняя
история… B
прошлом году соблазнил и до самой осени ходил мокрой курицей, так и теперь… Дон-Жуан и жалкий трус в одном теле. Не сметь пить!
Войницев. Литература и
история имеет, кажется, более прав на нашу веру… Мы не видели, Порфирий Семеныч,
прошлого, но чувствуем его. Оно у нас очень часто вот тут чувствуется… (Бьет себя по затылку.) Вот вы так не видите и не чувствуете настоящего.
Впервой книжке «Чтений», издаваемых императорским Московским Обществом
Истории и Древностей, 1867 года, помещены доставленные почетным членом этого Общества, графом В. Н. Паниным, чрезвычайно любопытные сведения о загадочной женщине, что в семидесятых годах
прошлого столетия, за границей, выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны, рожденную от законного брака ее с фельдмаршалом графом А. Г. Разумовским.
Да, не к вам, княжна! Повторяется
история прошлых годов. Безжалостная
история! В два часа княжна, как и в
прошлом году, идет к себе в спальную, нюхает нашатырный спирт и плачет.
Она все время мазурки проговорила со мною про корпус, интересовалась нашею
историею, нашею
прошлою жизнью и наконец, заговорив о моих планах на будущее, сказала, что мне еще необходимо много учиться.
В настоящем человек не чувствует полноты времени, и он ищет её в
прошлом или будущем, особенно в переходные и мучительные периоды
истории.
Можно уничтожить разного рода несправедливости и порабощения
прошлого, можно уничтожить то, что принадлежит историческому времени, но нельзя уничтожить того, что принадлежит времени экзистенциальному, можно уничтожить
историю, но нельзя уничтожить метаисторию.
Теркин слушал его, опустив немного голову. Ему было не совсем ловко. Дорогой, на извозчике, тот расспрашивал про дела, поздравил Теркина с успехом; про себя ничего еще не говорил. «
История» по акционерному обществу до уголовного разбирательства не дошла, но кредит его сильно пошатнула. С
прошлого года они нигде не сталкивались, ни в Москве, ни на Волге. Слышал Теркин от кого-то, что Усатин опять выплыл и чуть ли не мастерит нового акционерного общества.
Когда Бенни впервые попал в редакцию, я почти ровно ничего не знал об его
прошлом. И Лесков и Воскобойников (уже знакомый с Бенни) рассказывали мне только то, что не касалось подпольной его
истории.
Монархия в
прошлом играла и положительную роль в русской
истории, она имела заслуги.
Философия
истории Чаадаева была восстанием против русской
истории, против русского
прошлого и русского настоящего.
В
прошлом году она должна была сделать выговор двум англичанам-приятелям. Они вздумали бросать хлебные шарики с одного конца стола на другой. А иногда ни с того ни с сего обидятся и что-нибудь скажут грубое, немцы вспылят. Без ее вмешательства выходили бы
истории. То ли дело Пирожков!.. Говорит умно, тихо… il a toujours un petit mot pour rire [он всегда найдет чем рассмешить (фр.).].
Маркс, поскольку он стоял на эволюционной точке зрения и признавал существование разных этапов в
истории, в отношении которых оценка меняется, высоко оценивал миссию буржуазии в
прошлом и роль капитализма в развитии материальной мощи человечества.
Но отрицательно он предшественник коммунизма, он отрицает
прошлое, традиции
истории, старую культуру, церковь и государство, отрицает всякое экономическое и социальное неравенство, он громит привилегированные, господствующие классы, не любит культурную элиту.
История резко разделится на две части, на
прошлое, детерминированное экономикой, когда человек был рабом, и на будущее, которое начнется с победы пролетариата и будет целиком определяться активностью человека, социального человека, когда будет царство свободы.
Эта мысль могла казаться осуждением русского народа, поскольку она обращена к
прошлому, — русский народ ничего великого в
истории не сотворил, не выполнил никакой высокой миссии.
Но Олимпия, в которой я не отрицаю ее ума и связей, все-таки очень шлепнулась с тех пор, как она в свой
прошлый приезд хотела развести
историю с этими высеченными болгарами.
— Смотрите — о
прошлом ни полслова!.. Держите ухо востро. Сочините какую-нибудь жалостную
историю насчет любви и помните, что вы круглая сирота… Поняли?
Высший культурный слой, не имевший крепких культурных традиций в русской
истории, не чувствовавший органической связи с дифференцированным обществом, с сильными классами, гордыми своим славным историческим
прошлым, был поставлен между двумя таинственными стихиями русской
истории — стихией царской власти и стихией народной жизни.