Неточные совпадения
Это оказалось правдой: утром
в «Губернских ведомостях» Самгин
прочитал высокопарно написанный некролог «скончавшегося от многих ран, нанесенных безумцами
в день, когда сей муж, верный богу и царю, славословил, во
главе тысяч»…
Тогда Борис приступил к историческому роману, написал несколько
глав и
прочел также
в кружке. Товарищи стали уважать его, «как надежду», ходили с ним толпой.
При этом случае разговор незаметно перешел к женщинам. Японцы впали было
в легкий цинизм. Они, как все азиатские народы, преданы чувственности, не скрывают и не преследуют этой слабости. Если хотите узнать об этом что-нибудь подробнее,
прочтите Кемпфера или Тунберга. Последний посвятил этому целую
главу в своем путешествии. Я не был внутри Японии и не жил с японцами и потому мог только кое-что уловить из их разговоров об этом предмете.
— Болтать-то вам легко, — усмехнулся он еще, но уже почти ненавистно. Взял я книгу опять, развернул
в другом месте и показал ему «К евреям»,
глава Х, стих 31.
Прочел он: «Страшно впасть
в руки Бога живаго».
Когда я
читал свой первый публичный доклад, который был
главой моей книги «Субъективизм и индивидуализм
в общественной философии», то мне сделали настоящую овацию.
— Это и без них можно было понять по писанию. У апостола же Павла
в первом послании,
глава пятая,
читаете: «К тому не пий воды, но мало вина приемли стомаха ради твоего и частых недуг твоих».
«Я плыву и плыву через мглу на скалу и сложу мою
главу неоплаканную!» Помните эти стихи, которые я
читал вам еще
в юности?
Прочел пять
глав Матвея, стали толковать. Все слушали, но принял только один Иван Чуев. И так принял, что стал во всем жить по-божьему. И
в семье его так жить стали. От земли лишней отказался, только свою долю взял.
Александр, однако ж, успел
прочесть на ней:
глава III-я. Он вспомнил, что было
в этой
главе, и ему стало жаль ее. Он встал с кресел и схватил щипцы, чтобы спасти остатки своего творения. «Может быть, еще…» — шептала ему надежда.
Вообразив
в нем пылкого молодого человека с поэзией и давно уже мечтая о слушателе, он еще
в первые дни знакомства
прочел ему однажды вечером две
главы.
— Ты не заговаривайся так! — остановил его вдруг Марфин. — Я знаю, ты не
читал ни одного из наших аскетов: ни Иоанна Лествичника [Иоанн Лествичник (ум.
в 649 или 650 г.) — греческий религиозный писатель, автор «Лествицы».], ни Нила Сорского [Нил Сорский (ок. 1433—1508) — русский публицист и церковно-политический деятель,
глава «Заволжских старцев».]…
Ниже, через несколько записей, значилось: «Был по делам
в губернии и, представляясь владыке, лично ему докладывал о бедности причтов. Владыка очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не имел где
главы восклонить, а к сему учить не уставал. Советовал мне, дабы рекомендовать духовным
читать книгу „О подражании Христу“. На сие ничего его преосвященству не возражал, да и вотще было бы возражать, потому как и книги той духовному нищенству нашему достать негде.
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну
читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя
в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько художников и во
главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор, молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Легко может быть, что он
читал один или два раза по возвращении нашем из Петербурга, от 23 декабря до 2 января, потому что
в письмах Веры к Машеньке Карташевской есть известие, от 14 февраля, что мы слушали уже итальянскую его повесть («Анунциату») и что 6 марта Гоголь
прочел нам уже четвертую
главу «Мертвых душ».
После этого,
в одну из суббот, он
прочел пятую
главу, а 17 апреля, тоже
в субботу, он
прочел нам, перед самой заутреней светлого воскресенья,
в маленьком моем кабинете, шестую
главу,
в которой создание Плюшкина привело меня и всех нас
в великий восторг.
Зная, что Гоголь должен воротиться очень поздно и что
в этот вечер никто нам не помешает, мы расположились
в моем кабинете, и я начал
читать вслух именно те
главы «Мертвых душ», которых мое семейство еще не знало.
Нужно жить, а значит и молиться так, как угодно богу, и поэтому каждый день следует
читать и петь только то, что угодно богу, то есть что полагается по уставу; так, первую
главу от Иоанна нужно
читать только
в день Пасхи, а от Пасхи до Вознесения нельзя петь «Достойно есть» и проч.
С плеч упало тяжелое бремя,
Написал я четыре
главы.
«Почему же не новое время,
А недавнее выбрали вы? —
Замечает читатель, живущий
Где-нибудь
в захолустной дали. —
Сцены, очерки жизни текущей
Мы бы с большей охотой
прочли.
Ваши книги расходятся худо!
А зачем же вчерашнее блюдо,
Вместо свежего, ставить на стол?
Чем
в прошедшем упорно копаться,
Не гораздо ли лучше касаться
Новых язв, народившихся зол...
«Вот как относятся врачи к больным, вверяющим
в их руки свое здоровье!» — скажет иной читатель,
прочитав эту
главу.
Нужно делать все
в свое время, тогда у человека достанет времени все сделать чинно и спокойно;
в половине восьмого мы, стоя вместе,
прочтем главу из немецкой библии.
Мы сошли
в столовую. После молитвы, длившейся около получаса (сюда же входило обязательное чтение двух
глав Евангелия), каждая из иноверных воспитанниц
прочла молитву на своем языке. Когда
читала молитву высокая, белокурая, с водянистыми глазами шведка, я невольно обратила внимание на стоявшую подле меня Нину. Княжна вся вспыхнула от радости и прошептала...
На меня же,
в двух последних классах, возлагалась почти исключительно обязанность
читать вслух отрывки из поэтических произведений и даже прозу, например из «Мертвых душ». Всего чаще читались стихотворения и
главы из поэм Лермонтова.
Страхова я тогда нигде не встречал и долго не знал даже — кто этот Косица. К Федору Достоевскому никакого дела не имел и редакционных сборищ не посещал.
В первый раз я увидал его на литературном чтении. Он
читал главу из «Мертвого дома», и публика принимала его так же горячо, как и Некрасова.
Из остальных профессоров по кафедрам политико-юридических наук пожалеть,
в известной степени, можно было разве о И.К.Бабсте, которого вскоре после того перевели
в Москву. Он знал меня лично, но после того, как еще на втором курсе задал мне перевод нескольких
глав из политической экономии Ж. Батиста Сэя, не вызывал меня к себе, не давал книг и не спрашивал меня, что я
читаю по его предмету. На экзамене поставил мне пять и всегда ласково здоровался со мною. Позднее я бывал у него и
в Москве.
На этом утре я
прочел заключительную
главу из"Солидных добродетелей".
В публике был и М.Е.Салтыков. Он подошел ко мне до моего появления на эстраде и начал очень гневно и резко отговаривать меня от участия
в организации нового клуба, идея которого принадлежала А. Г. Рубинштейну.
Так вот. Раз задали нам сочинение: «Влияние географических условий на характер народа». Совершенно случайно, не помню как, натолкнулся я
в папиной библиотеке на Бокля, раскрыл книгу и увидел
главу: «Влияние физических законов». Как раз мне на тему. Принес к себе, со страхом попробовал
читать: все равно ничего не пойму! Ведь — Бокль!
А после ужина она опустилась
в углу перед образом на колени и
прочла две
главы из Евангелия. Потом горничная постлала ей постель, и она легла спать. Потягиваясь под белым покрывалом, она сладко и глубоко вздохнула, как вздыхают после плача, закрыла глаза и стала засыпать…
Жизнь… это запутанная, трудная книга, для изучения ее необходимо время, ты
в свои двадцать два, двадцать три года, еще только начал
читать ее и дочел едва до пятой
главы, а Поль, Пьер и я, нам уж под сорок, мы уже дочитываем двадцатую
главу… и, увы, скоро, пожалуй, увидим короткое слово: «конец».
Это всегда бывает с теми, кто
в книге жизни
читает еще только пятую
главу. Его сотоварищи, дочитывающие, по их собственным словам, двадцатую, чувствовали себя, вероятно, на другой день далеко не так хорошо.
Неужели вы никогда не
читали в Писании: камень, который отвергли зиждущие, тот самый сделался
главою угла?
Утром, когда я, встав от сна, стою перед зеркалом и надеваю галстух, ко мне тихо и чинно входят теща, жена и свояченица. Они становятся
в ряд и, почтительно улыбаясь, поздравляют меня с добрым утром. Я киваю им головой и
читаю речь,
в которой объясняю им, что
глава дома — я.
Он
прочел первую
главу о рождении девой и о пророчестве, состоящем
в том, что нарекут рожденному имя Эммануил, означающее «с нами Бог».
Читаю послания апостола Павла, пострадавшего от судов, и
в первой же
главе к римлянам
читаю увещание, которое делает апостол римлянам за все их пороки и заблуждения, и
в том числе за их суды (32): «Они хотя и знают праведный суд божий (т. е. что делающие таковые дела достойны смерти), однако не только сами их делают, но и делающих одобряют».