Садится Орша на коня,
Дал знак рукой, гремя, звеня,
Средь вопля женщин и детей
Все повскакали на коней,
И каждый с знаменьем креста
За ним
проехал в ворота;
Лишь он, безмолвный, не крестясь,
Как бусурман, татарский князь,
К своим приближась воротам,
Возвел глаза — не к небесам;
Возвел он их на терем тот,
Где прежде жил он без забот,
Где нынче ветер лишь живет,
И где, качая изредка
Дверь без ключа и без замка,
Как мать качает колыбель,
Поет гульливая метель!..
Неточные совпадения
Проехали еще чрез
ворота за внутреннюю, выбеленную кирпичную стену и очутились
в длинной, узенькой, мрачной улице испанского города.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал
в другие
ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский город — город большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности, чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
Проехали мы Цепной мост, Летний сад и завернули
в бывший дом Кочубея; там во флигеле помещалась светская инквизиция, учрежденная Николаем; не всегда люди, входившие
в задние
вороты, перед которыми мы остановились, выходили из них, то есть, может, и выходили, но для того, чтоб потеряться
в Сибири, погибнуть
в Алексеевском равелине.
Ехали мы, ехали часа полтора, наконец
проехали Симонов монастырь и остановились у тяжелых каменных
ворот, перед которыми ходили два жандарма с карабинами. Это был Крутицкий монастырь, превращенный
в жандармские казармы.
За полвека жизни
в Москве я тысячу раз
проезжал под
воротами и на конке, а потом и на трамвае, и мимо них
в экипажах, и пешком сновал туда и обратно, думая
в это время о чем угодно, только не о них.
Однажды бубенчики прогремели
в необычное время. Таратайка промелькнула мимо наших
ворот так быстро, что я не разглядел издали фигуры сидевших, но по знакомому сладкому замиранию сердца был убежден, что это
проехала она. Вскоре тележка вернулась пустая. Это значило, что сестры остались где-нибудь на вечере и будут возвращаться обратно часов
в десять.
Дорога
в Тайболу проходила Низами, так что Яше пришлось ехать мимо избушки Мыльникова, стоявшей на тракту, как называли дорогу
в город. Было еще раннее утро, но Мыльников стоял за
воротами и смотрел, как ехал Яша. Это был среднего роста мужик с растрепанными волосами, клочковатой рыжей бороденкой и какими-то «ядовитыми» глазами. Яша не любил встречаться с зятем, который обыкновенно поднимал его на смех, но теперь неловко было
проехать мимо.
Кучер не спрашивал, куда ехать. Подтянув лошадей, он лихо прокатил мимо перемен,
проехал по берегу Березайки и, повернув на мыс, с шиком въехал
в открытые
ворота груздевского дома, глядевшего на реку своими расписными ставнями, узорчатою вышкой и зеленым палисадником. Было еще рано, но хозяин выскочил на крыльцо
в шелковом халате с болтавшимися кистями,
в каком всегда ходил дома и даже принимал гостей.
Я поехал. Но,
проехав по набережной несколько шагов, отпустил извозчика и, воротившись назад
в Шестую линию, быстро перебежал на другую сторону улицы. Я увидел ее; она не успела еще много отойти, хотя шла очень скоро и все оглядывалась; даже остановилась было на минутку, чтоб лучше высмотреть: иду ли я за ней или нет? Но я притаился
в попавшихся мне
воротах, и она меня не заметила. Она пошла далее, я за ней, все по другой стороне улицы.
Часто среди дня он прямо из присутственных мест
проезжал на квартиру к Настеньке, где, как все видели, экипаж его стоял у
ворот до поздней ночи; видели потом, как Настенька иногда
проезжала к нему
в его карете с неподнятыми даже окнами, и, наконец, он дошел до того, что однажды во время многолюдного гулянья на бульваре
проехал с ней мимо
в открытом фаэтоне.
Пословица говорится: пешего до
ворот, конного до коня провожают. Князь и боярин расстались на пороге сеней. Было уже темно.
Проезжая вдоль частокола, Серебряный увидел
в саду белое платье. Сердце его забилось. Он остановил коня. К частоколу подошла Елена.
Хотя Шамиль и узнал среди дожидавшихся его много неприятных ему лиц и много скучных просителей, требующих забот о них, он с тем же неизменно каменным лицом
проехал мимо них и, въехав во внутренний двор, слез у галереи своего помещения, при въезде
в ворота налево.
В начале ноября,
проезжая по Туле, я увидал опять у
ворот дома земской управы знакомую мне густую толпу народа, из которой слышались вместе пьяные голоса и жалостный вой матерей и жен. Это был рекрутский набор.
Молодые и служители их,
проехав задними
воротами на огороды,
в провожании Темрюка, добрались потихоньку до околицы и выехали из села Кудинова.
В самом деле, какой-то
проезжий, с которым старуха повстречалась у
ворот избы, сказав с ней несколько слов, принялся таскать ее за волосы, приговаривая: «Вот тебе рубль! вот тебе рубль!..» Потом, бросив ей небольшую медную монету, вошел на двор.
— А вот изволишь видеть: вчерась я шел от свата Савельича так около сумерек; глядь — у самых Серпуховских
ворот стоит тройка почтовых, на телеге лежит раненый русской офицер, и слуга около него что-то больно суетится. Смотрю, лицо у слуги как будто бы знакомое; я подошел, и лишь только взглянул на офицера, так сердце у меня и замерло! Сердечный!
в горячке, без памяти, и кто ж?.. Помнишь, Андрей Васьянович, месяца три тому назад мы догнали
в селе Завидове
проезжего офицера?
К величайшему неудовольствию Давыда, я не допустил его произвести эффект,
проезжая по улице села, а велел ехать задами и пошел сам пешком. У церковных
ворот пересек мне дорогу маленький семинаристик,
в длиннополом нанковом зеленом сюртучке.
Проехав мимо нескольких раскиданных по лесу избенок, мы остановились у
ворот просторного, очевидно зажиточного, дома. Нас встретил с фонарем
в руке старик с длинною седою бородой, очень почтенного вида. Он поднял свой фонарь над головой и, оглядев мою фигуру своими подслеповатыми глазами, сказал спокойным старческим голосом...
У тех, кто, бывало,
проезжал мимо на почтовых, особенно
в лунные ночи, темный двор с навесом и постоянно запертые
ворота своим видом вызывали чувство скуки и безотчетной тревоги, как будто
в этом дворе жили колдуны или разбойники; и всякий раз, уже
проехав мимо, ямщик оглядывался и подгонял лошадей.
При повороте на Дворянскую улицу блеснул на солнце лаком сапог и молодцевато козырнул безусый помощник пристава, тот, что демонстрировал трупы, а когда
проезжали мимо части, из раскрытых
ворот вынеслись на лошадях два стражника и громко захлопали копытами по пыли. Лица у них были полны готовности, и смотрели они оба не отрываясь
в спину губернатора. Чиновник сделал вид, что не заметил их, а губернатор хмуро взглянул на чиновника и задумался, сложив на коленях руки
в белых перчатках.
С поля нá поле от Луповиц,
в котловине, над безводной летом речкой раскинулась деревня Коршунова. Еще три часа до полудня Пахом был уже там.
Проехав улицей
в конце деревни, своротил он направо, спустился по косогору
в «келейный ряд», что выстроен курмышом возле овражка. Там остановил он свою рыженькую у низенькой, старенькой, набок скривившейся избушки.
Ворота были заперты. Пахом постучал
в окошко, отклика нет.
Я не замечал,
в каком состоянии находились мой Кирилл и мой товарищ
в то время, когда мы
проезжали низкие арки крепостных
ворот, и сам себя не помню, как благодаря Кириллиной расторопности и толковитости мы остановились у одного низенького домика, на окнах которого я увидал
в тамбур вязаные белые шторы, какие любила по вечерам делать моя матушка, а за ними вдали, на противоположной стене,
в скромной черной раме давно знакомую мне гравюру, изображавшую Фридриха Великого с его штабом.
—
В Ильинские
ворота проедешь, — приказала она ему.
Бричка въехала
в деревню, где жил отец Онисим…
Проезжая мимо его двора, приятели заглянули
в ворота… Отец Онисим суетился около телеги и торопился запрячь лошадь. Одной рукой он застегивал себе пояс, другой рукой и зубами надевал на лошадь шлею…
В шестом часу утра следующего дня карета с опущенными шторами отъехала от угла Софийки и Кузнецкого моста и
проехав последний, Лубянку, Мясницкую, площадь Красных
ворот, повернула за угол налево и остановилась у подъезда Северной гостиницы.
Была белая ночь. Дворники, кутаясь
в сермяжные халаты, дремали у
ворот; улицы пустели; изредка
проезжал извозчик, или, как тень, проносился велосипедист, давая на поворотах резкие, короткие звонки.
Наконец,
проехав несколько улиц, или правильнее, переулков, передний извозчик повернул
в открытые
ворота, над которыми находилась вывеска: «Гостиница», а на столбах и закрытой калитке были налеплены какие-то афиши. Следом за своим багажом въехал во двор и Антон Михайлович.
Путешественники щедро заплатили за постой и, напутствуемые всякими благими пожеланиями со стороны довольных хозяев хаты, выехали из
ворот,
проехали деревню и повернули
в длинную, темную лесную просеку.
Постояв несколько времени
в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи
проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него...
Но
в Троицких
воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые вероятно не знали, с какою патриотическою целью он шел
в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока
в ворота с гудящим под сводами звуком
проезжали экипажи.