Неточные совпадения
— Дом
продать — дело легкое, — сказал он. — Дома в цене, покупателей — немало. Революция спугнула помещиков, многие переселяются в Москву. Давай, выпьем.
Заметил, какой студент сидит? Новое издание… Усовершенствован. В тюрьму за политику не сядет, а если сядет, так за что-нибудь другое. Эх, Клим Иваныч, не везет мне, — неожиданно заключил он отрывистую, сердитую
свою речь.
Ибо ведь всю жизнь
свою вспоминал неустанно, как
продали его где-нибудь там в горячей степи, у колодца, купцам, и как он, ломая руки, плакал и
молил братьев не
продавать его рабом в чужую землю, и вот, увидя их после стольких лет, возлюбил их вновь безмерно, но томил их и мучил их, все любя.
От скуки Орлов не знал, что начать. Пробовал он и хрустальную фабрику заводить, на которой делались средневековые стекла с картинами, обходившиеся ему дороже, чем он их
продавал, и книгу он принимался писать «о кредите», — нет, не туда рвалось сердце, но другого выхода не было. Лев был осужден праздно бродить между Арбатом и Басманной, не
смея даже давать волю
своему языку.
— Не в подарок, не в подарок! Не
посмел бы! — выскочил из-за плеча дочери Лебедев. — За
свою цену-с. Это собственный, семейный, фамильный наш Пушкин, издание Анненкова, которое теперь и найти нельзя, — за
свою цену-с. Подношу с благоговением, желая
продать и тем утолить благородное нетерпение благороднейших литературных чувств вашего превосходительства.
— Пожалеете меня, подлецы! —
заметил он собравшейся толпе, когда его под конвоем увозили с Фотьянки в город. — Благодетеля
своего продали…
Только от
своих сумненье, что будто веру
свою продал, а начальство тоже в оба глядит: врешь,
мол, все, притворствуешь.
— Но тозе какой хлеб вы будете
продавать и где? —
заметил один из откупщиков с такими явными следами
своего жидовского происхождения, что имел даже пейсы, распространял от себя невыносимый запах чесноку и дзикал в
своем произношении до омерзения.
И вот этот купец (который часто кроме того совершает еще и ряд прямых мошенничеств,
продавая дурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или торгует исключительно губящими жизнь народа предметами, как вино, опиум)
смело считает себя и считается другими, если только он прямо не обманывает в делах
своих сотоварищей по обману, т. е.
свою братью — купцов, то считается образцом честности и добросовестности.
Маргаритов. Было. Вот какой был случай со мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было, хоть пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами; только, по глупости по
своей, доверие я прежде к людям имел; бывало, пошлешь писарька: достань,
мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у меня писарек один документ, да и
продал его должнику.
— Кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму, а у кого нет,
продай одежду
свою и купи
меч. Ибо сказываю вам, что должно исполниться на мне и этому написанному: «И к злодеям причтен».
В темноте ничего нельзя было разобрать, и мы не
смели шевельнуться. Но потом уж мы достали ружья, и было слышно, как щелкнули поднимаемые курки. Мы решились дорого
продать свою жизнь и сидели молча, сдерживая дыхание.
«Странные люди, ей-богу! — подумал он. — Чего ради они напускают на
свои лица ученый колер? Дерут с ближнего втридорога,
продают мази для ращения волос, а глядя на их лица, можно подумать, что они и в самом деле жрецы науки. Пишут по-латыни, говорят по-немецки… Средневековое из себя что-то корчат… В здоровом состоянии не
замечаешь этих сухих, черствых физиономий, а вот как заболеешь, как я теперь, то и ужаснешься, что святое дело попало в руки этой бесчувственной утюжной фигуры…»
А ежели Субханкулов скажет, что Мокея Данилыча надо у самого хана выкупить, а он дешево
своих рабов не
продает, так вы молвите ему: а как же,
мол, ты, Махметушка, два года тому назад астраханского купеческого сына Махрушева Ивана Филипыча с женой да с двумя ребятишками у хана за сто, за двести тиллэ выкупил?
— К вам вот пришел. Ребята убить грозятся; ты, говорят, холерный…
Мол, товарищей
своих продал… с докторами связался…
— Чу! что-то кричат? не везут ли уж его?.. Умру с тоски, коли не удастся его видеть. Говорят, что у него на шее бочонок с золотом, за который он было хотел, Мати Божия!
продать своего короля: колесо-то проедет по нем, бочонок рассыплется, и тогда народ
смело подбирай червончики!
Не
смели говорить, что я уступил или
продал своего сына, ибо временщик по власти
своей мог тогда зажать рот железною рукой; однако ж самые приближенные Нарышкиных намекали мне глазами и усмешкою о том, что я желал скрыть.
Торговали люди мукою, маслом, молоком и всякими съестными припасами. И один перед другим, желая получить побольше барышей и поскорее разбогатеть, стали эти люди все больше и больше подмешивать разных дешевых и вредных примесей в
свои товары; в муку сыпали отруби и известку, в масло пускали маргарин, в молоко — воду и
мел. И до тех пор, пока товары эти но доходили до потребителей, все шло хорошо: оптовые торговцы
продавали розничным и розничные
продавали мелочным.
Тонелли, со
своей стороны, советовал Руднево
продать, а деньги
поместить в выгодное предприятие на ее имя, что вполне-де гарантирует ее от всяких случайностей и легкомыслия ее друга.