Неточные совпадения
— Затем и колотимся. У кого
овца заулишняя выскочит —
овцу продаст; у другого наседка цыплят выведет — их на пароход сбудет. Получит рублишко — пакент купит.
— Да как вам доложить: торгую понемножку. Нельзя: время такое пришло, что одним нынче духовенству ничем заниматься нельзя. Нас ведь, дьяконов-то, слыхали?.. нас скоро уничтожат. У нас тут по соседству поливановский дьякон на шасе постоялый двор снял, — чудесно ему идет, а у меня капиталу нет: пока кой-чем берусь, а впереди никто как Бог. В прошлом году до сорока штук
овец было
продал, да вот Бог этим несчастьем посетил.
— А какие у них могут быть излишки? Никаких.
Продаем и ложку, и плошку,
овцу, корову — все, кроме лошадей и сох.
Вспомнил, как целых четыре года копил шкуры, закалывая
овец, своих, доморощенных, перед Рождеством, и
продавал мясо кабатчику; вспомнил он, как в Кубинском ему выдубили шкуры, как потом пришел бродячий портной Николка Косой и целых две недели кормился у него в избе, спал на столе с своими кривыми ногами, пока полушубок не был справлен, и как потом на сходе долго бедняки-соседи завидовали, любуясь шубой, а кабатчик Федот Митрич обещал два ведра за шубу…
О доме своем он и не имел никаких забот: всем хозяйством правила «барыня Аксютка»; она
продавала заезжим прасолам
овец и яловиц, пеньку, холст и посконь и запивала с ними продажные сделки чайком «с подливочкой», и в той приятной жизни полнела и была счастлива.
Видит Антон, нечем кормить скотинку, а нужда пришла, крайность; он и давай
продавать, сердешный, то лошадку, то корову, то
овцу…
Анисья. Полон двор скотины. Не
продал корову-то и
овец всех на зиму пустил, корму и воды не наготовишься, — а работника отпустить хочешь. Да не стану я мужицкую работу работать! Лягу, вот как ты же, на печь — пропадай все; как хочешь, так и делай.
Тогда Яков рассказал ему, что лошадь у них пала, хлеб весь они съели еще в начале февраля; заработков не было. Сена тоже не хватило, корова чуть с голоду не сдохла. Пробились кое-как до апреля, а потом решили так: ехать Якову после пахоты к отцу, на заработки, месяца на три. Об этом они написали ему, а потом
продали трех
овец, купили хлеба да сена, и вот Яков приехал.
После этого мы стали еще беднее жить.
Продали лошадь и последних
овец, и хлеба у нас часто не было. Мать ходила занимать у родных. Вскоре и бабушка померла. Помню я, как матушка по ней выла и причитала: «Уже родимая моя матушка! На кого ты меня оставила, горькую, горемычную? На кого покинула свое дитятко бессчастное? Где я ума-разума возьму? Как мне век прожить?» И так она долго плакала и причитала.
«Порок есть, — думал он, — но нет ни сознания вины, ни надежды на спасение. Их
продают, покупают, топят в вине и в мерзостях, а они, как
овцы, тупы, равнодушны и не понимают. Боже мой, боже мой!»
— А правда, что ты лошадь
продал, и
овцу последнюю
продал, и телегу заложил?