Неточные совпадения
Было возможно и должно одно, на что Вронский и решился без минуты колебания: занять деньги у ростовщика, десять тысяч, в чем не может быть затруднения, урезать вообще свои расходы и
продать скаковых
лошадей.
Старушка вскоре после отъезда нашего героя в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со стороны его обмана, что, не поспавши три ночи сряду, решилась ехать в город, несмотря на то что
лошади не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж не промахнулась ли она, боже сохрани,
продав их, может быть, втридешева.
— «Да разве ты знаешь всех
лошадей?» — «О уеs! — с улыбкою отвечал он, — десятка два я
продал сюда и еще больше покупал здесь.
Я ему
продал за четыреста рублей
лошадь, которая стоила тысячу, и это бессловесное существо имеет теперь полное право презирать меня; а между тем сам до того лишен способности соображенья, особенно утром, до чаю, или тотчас после обеда, что ему скажешь: здравствуйте, а он отвечает: чего-с?
— Что ж это вы, — говорю, — ведь вы мне запаленную
лошадь продали.
У него был конский завод,
лошадей приводили в Москву, делали им оценку и
продавали.
— Скотницы — сами собой, а иной раз и в самом теленке фальшь. Такая болезнь бывает, ненаедом называется. И у
лошадей она бывает. У меня, помню, мерин был: кормили его, кормили — все шкелет шкелетом. Так и
продали на живодерню.
Против дома Мосолова на Лубянской площади была биржа наемных карет. Когда Мосолов
продал свой дом страховому обществу «Россия», то карету и
лошадей подарил своему кучеру, и «Лапша» встал на бирже. Прекрасная запряжка давала ему возможность хорошо зарабатывать: ездить с «Лапшой» считалось шиком.
Другую
лошадь он тотчас же велел накормить овсом и сеном без научной приправы и затем, кажется,
продал…
Пищик. Что ж…
лошадь хороший зверь…
лошадь продать можно…
Лошади остались зимовать в Николаевске, но так как кормы были дороги, то их
продали с аукциона и на вырученные деньги купили новых в Забайкалье, но эти
лошади оказались хуже прежних, и крестьяне забраковали нескольких.
Не дождавшись еще отставки, отец и мать совершенно собрались к переезду в Багрово. Вытребовали оттуда
лошадей и отправили вперед большой обоз с разными вещами. Распростились со всеми в городе и, видя, что отставка все еще не приходит, решились ее не дожидаться. Губернатор дал отцу отпуск, в продолжение которого должно было выйти увольнение от службы; дяди остались жить в нашем доме: им поручили
продать его.
А
лошади, тройка саврасых, были уже на местах. Одну, Машку,
продали цыганам за 18 рублей, другого, Пестрого, променяли мужику за 40 верст, Красавчика загнали и зарезали.
Продали шкуру за 3 рубля. Всему делу этому был руководчиком Иван Миронов. Он служил у Петра Николаича и знал порядки Петра Николаича и решил вернуть свои денежки. И устроил дело.
— Ой, Ванюха! купи у меня:
лошадь продаю! только уж добавь что-нибудь к двугривенному-то, сделай милость!
— Вот на этой пустоши бывает трава, мужички даже исполу с охотой берут. Болотце вон там в уголку, так острец растет,
лошади его едят. А вот в Лисьей-Норе — там и вовсе ничего не растет: ни травы, ни лесу.
Продать бы вам, сударь, эту пустошь!
Поэтому он
продает свой товар по произвольно установленной цене, наскоро кормит
лошадей и, сделавши необходимые закупки, спешит засветло доехать домой.
Но еще того смешнее, как слепых
лошадей продают.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед; в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся в конурах ради экономии в топливе, теперь переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни, не покладывая рук, доят коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош
продать душу; и тут же рядом ржут
лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Сделавшись помещиком, Петр Васильевич надел отцовскую бекешу, хранившуюся в кладовой, уничтожил экипажи и
лошадей, отучил гостей ездить в Мытища, а раскопал копани, увеличил запашку, уменьшил крестьянской земли, срубил своими и хозяйственно
продал рощу — и поправил дела.
Ошалел А.Я. Липскеров и даже обиделся. Прошло года три. «Новости дня» опять в долгу,
лошадей кредиторы с аукциона
продали. Встречаю его, он как-то весь полинял.
Впрочем, представим все лучше в образах: в три часа Аггей Никитич сбирается идти
продавать свою пару
лошадей, и вдруг перед его домом остановилась тоже пара, но только внушительнейшая, в сбруе с серебряным набором, запряженная во внушительнейшие сани, в которых сидел откупщик во внушительнейшей бекеше и старавшийся придать своей физиономии внушительнейшее выражение.
Всякий из них,
продавая свою
лошадь, вскакивал на нее верхом и начинал лупить ее что есть силы кнутом и ногами по бокам, заставляя нестись благим матом, а сам при этом делал вид, что будто бы едва сдерживал коня; зубоскальство и ругань при этом сыпались неумолкаемо.
Приходо-расходчик принес жалованье, но — увы! — его не хватило бы на три волана к платью пани Вибель, так что Аггей Никитич предпринял другое решение: он вознамерился
продать свою пару
лошадей. Тогда, конечно, ему не на чем будет ездить в уезд для производства дел. «Ну и черт их дери! — подумал почти с ожесточением Аггей Никитич. — Стану командировать на эти дела заседателя».
Помню, словно сквозь сон, что он сначала писал:"
продали лошадь саврасую палочницу", потом:"
продали мерина голубого"; потом: корову, другую корову… и, кажется, флигель?
Городничий у тестя своего, княжеского управителя Глича, к шестерику
лошадь торговал, а тот
продать не желает, и они поспорили, что городничий добудет ту
лошадь, и ударили о заклад.
— Да, я его раза два видел в отряде, он всё гуляет. Еще
лошадь продал, — сказал Оленин и оглянулся на печь.
— А какие у них могут быть излишки? Никаких.
Продаем и ложку, и плошку, овцу, корову — все, кроме
лошадей и сох.
— Зачем тебе
лошадь продать? — повторил Нехлюдов, возвышая голос и прокашливаясь.
Юхванка вздохнул, встряхнул волосами (взгляд его опять обежал избу) и, заметив кошку, которая спокойно мурлыкала, лежа на лавке, крикнул на нее «брысь, подлая» и торопливо оборотился к барину. —
Лошадь, которая, васясо, негодная… Коли бы животина добрая была, я бы
продавать не стал, васясо…
—
Лошади продавать и думать не смей!
«Юхванка-Мудреный хочет
лошадь продать» прочел Нехлюдов в записной книжечке и перешел чрез улицу, ко двору Юхванки-Мудреного.
— Ну, на чем же ты выедешь пахать, когда
продашь эту
лошадь? — продолжал Нехлюдов, успокоившись достаточно, чтоб говорить обыкновенным голосом: — тебя нарочно посылают на пешие работы, чтоб ты поправлялся
лошадьми к пахоте, а ты последнюю хочешь
продать? а главное, зачем ты лжешь?
Бакин. Я об нем знаю столько же, сколько и вы. Очень богат; великолепное имение в соседней губернии, свеклосахарный завод, да еще конный, да, кажется, винокуренный. Сюда приезжает он на ярмарку;
продавать ли, покупать ли
лошадей, уж я не знаю. Как он разговаривает с барышниками, я тоже не знаю; но в нашем обществе он больше молчит.
— О, в таком случае… Господин Данвиль! я признаю себя совершенно виноватым. Но эта проклятая сабля!.. Признаюсь, я и теперь не постигаю, как мог Дюран решиться
продать саблю, которую получил из рук своей невесты… Согласитесь, что я скорей должен был предполагать, что он убит… что его
лошадь и оружие достались неприятелю… что вы… Но если граф вас знает, то конечно…
— Здравствуй, Дюран! — сказал кто-то на французском языке позади Зарецкого. — Ну что, доволен ли ты своей
лошадью? — продолжал тот же голос, и так близко, что Зарецкой оглянулся и увидел подле себя кавалерийского офицера, который, отступя шаг назад, вскричал с удивлением: — Ах, боже мой! я ошибся… извините!.. я принял вас за моего приятеля… но неужели он
продал вам свою
лошадь?.. Да! Это точно она!.. Позвольте спросить, дорого ли вы за нее заплатили?
— Эту саблю?.. Позвольте взглянуть на рукоятку… Так и есть, на ней вырезано имя Аделаиды… странно! Он получил ее из рук сестры моей и
продал вам вместе с своею
лошадью…
Говорили, что он там коммерцией занимался: овес у
лошадей выгребал да
продавал; жеребца господского на гуменник выводил к крестьянским кобылам, — по полтиннику за
лошадь брал.
Был конец мая. Кое-как Евгений наладил дело в городе об освобождении пустоши от залога, чтобы
продать ее купцу, и занял деньги у этого же купца на то, чтобы обновить инвентарь, т. е.
лошадей, быков, подводы. И, главное, на то, чтобы начать необходимую постройку хутора. Дело наладилось. Возили лес, плотники уже работали, и навоз возили на 80 подводах, но всё до сих пор висело на ниточке.
— Старатели… пхе!.. Хочется вам с этими пьяницами дело иметь! — не раз говорил мне Бучинский — он никак не мог понять, что меня могло тянуть к старателям. — Самый проклятый народ… Я говорю вам. В высшем градусе безнравственный народ… Да!.. И живут как свиньи… Им только дай горилки, а тут бери с него все: он вам и золото
продаст, и чужую
лошадь украдет, и даже собственную жену приведет… Я вам говорю!..
У него был прежде, на конце города, но он его
продал и на вырученные деньги купил тройку гнедых
лошадей и небольшую бричку, в которой разъезжал гостить по помещикам.
—
Лошадь точно ихняя-с; только
продавать они ее не
продавали; а взяли ее у них — да тому мужичку и отдали.
— Да ведь это его
лошадь? Разве он
продал ее?
— Лошадь-то ихнюю зачем продали-с? Да помилосердуйте — куда же она годилась? Только сено даром ела. А у мужика она все-таки пахать может. А Мартыну Петровичу — коли вздумается куда выехать — стоит только у нас попросить. Мы в экипаже ему не отказываем. В нерабочие дни с нашим удовольствием!
— Но зачем же вы, Владимир Васильевич, Мартын Петровичеву лошадь-то
продали? (Меня особенно смущала эта
лошадь, находящаяся во владении мужика.)
— Да еще что, отец Андроник, — продолжала Галактионовна, — после сама же Фатевна и смеется: «Как, говорит, просты, ах, как просты образованные-то люди… Только, говорит, жалованье они действительно большое получают, а настоящего ума в них нет: необразованной, говорит, бабе выбросили пятьдесят рублей, а мне на голодные-то зубы и ладно. Особенно, говорит, жаль мне попа Андроника, деньги, говорит, он любит, а
лошадь не умеет
продать!..»
Фатевна была тем, что в Пеньковке называют «шило-баба», и обладала действительно замечательным проворством, неутомимостью и энергией; кроме своей торговлишки, она занималась покупкой
лошадей, собственноручно их объезжала, а затем сбывала с рук самыми разнообразными способами:
продавала, меняла, пускала на заводскую поденщину и даже брала подряды на извоз.
— Ладно, ладно… дай проводить гостей-то, чего ревешь! — внушительно проговорил Прохор Пантелеич и равнодушно прибавил: — Степана Ватрушкина хозяйка… Третий день шляется, все
лошадь продает, а мне куда с ней, с лошадью-то: возьми ее да и трави сено. Скотина, как пила, день и ночь пилит…
Один помещик, щеголь, в поддевке из тонкого сукна и в высоких лакированных сапогах, уже пожилой, как-то,
продавая ей
лошадь, так увлекся разговором с ней, что уступил ей, сколько она пожелала. Он долго держал ее за руку и, глядя ей в ее веселые, лукавые, наивные глаза, говорил...
То проезжала телега, поднимая пыль, и позади бежала непроданная
лошадь, и точно была рада, что ее не
продали, то вели за рога корову, которая упрямилась, то опять телега, а в ней пьяные мужики, свесив ноги.
Он
продаст дом, экипажи,
лошадей, мебель, всю домашнюю утварь, — всего будет тысяч пятнадцать, — и, следовательно, приехать в Петербург и обзавестись на первый раз будет у него с избытком.