Неточные совпадения
Мармеладов был в последней агонии; он не
отводил своих глаз от лица Катерины Ивановны, склонившейся снова над ним. Ему все хотелось что-то ей сказать; он было и начал, с усилием шевеля
языком и неясно выговаривая слова, но Катерина Ивановна, понявшая, что он хочет просить у ней прощения, тотчас же повелительно крикнула на него...
Евдоксия свернула папироску своими побуревшими от табаку пальцами,
провела по ней
языком, пососала ее и закурила. Вошла прислужница с подносом.
— Ну да. Ему даже судом пригрозили за какие-то служебные промахи. С банком тоже не вышло: кому-то на ногу или на
язык наступил. А — жалко его, умный! Вот, все ко мне ходит душу
отводить. Что — в других странах
отводят душу или — нет?
Он мучительно
провел глазами по потолку, хотел сойти с места, бежать — ноги не повиновались. Хотел сказать что-то: во рту было сухо,
язык не ворочался, голос не выходил из груди. Он протянул ей руку.
Мы повели гостей в капитанскую каюту: там дали им наливки, чаю, конфект. Они еще с лодки все показывали на нашу фор-брам-стеньгу, на которой развевался кусок белого полотна, с надписью на японском
языке «Судно российского государства». Они просили списать ее, по приказанию разумеется, чтоб
отвезти в город, начальству.
Откуда этот
язык, да и обнатуренные, — кто
завез сюда?
Кроме полезного, Софрон заботился еще о приятном: все канавы обсадил ракитником, между скирдами на гумне дорожки
провел и песочком посыпал, на ветряной мельнице устроил флюгер в виде медведя с разинутой пастью и красным
языком, к кирпичному скотному двору прилепил нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами надписал: «Пастроен вселе Шипилофке втысеча восем Сод саракавом году.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда пошли прямо на север по небольшой речке Поугоу, что в переводе на русский
язык значит «козья долина».
Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
От скуки Орлов не знал, что начать. Пробовал он и хрустальную фабрику
заводить, на которой делались средневековые стекла с картинами, обходившиеся ему дороже, чем он их продавал, и книгу он принимался писать «о кредите», — нет, не туда рвалось сердце, но другого выхода не было. Лев был осужден праздно бродить между Арбатом и Басманной, не смея даже давать волю своему
языку.
Но общее употребление французского
языка побудило
завести в Голландии, Англии, Швейцарии и Немецкой земле книгопечатницы, и все, что явиться не дерзало во Франции, свободно обнародовано было в других местах.
— Но для чего, — прервав он свою речь, продолжал, — для чего не
заведут у нас вышних училищ, в которых бы преподавалися науки на
языке общественном, на
языке российском?
Курьер хотя и чин имел и на разные
языки был учен, но они им не интересовались, а Левшою интересовались, — и пошли они Левшу
водить и все ему показывать.
Старик Райнер все слушал молча, положив на руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не
сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским
языком...
— А ведь и в самом деле, — вмешался Лихонин, — ведь мы не с того конца начали дело. Разговаривая о ней в ее присутствии, мы только ставим ее в неловкое положение. Ну, посмотрите, у нее от растерянности и
язык не шевелится. Пойдем-ка, Люба, я тебя
провожу на минутку домой и вернусь через десять минут. А мы покамест здесь без тебя обдумаем, что и как. Хорошо?
Кербеш медленно втягивает в себя полрюмки ликера, слегка разминает
языком по нёбу маслянистую, острую, крепкую жидкость, проглатывает ее, запивает не торопясь кофеем и потом
проводит безымянным пальцем левой руки по усам вправо и влево.
В минуту прощанья я
отвел ее в сторону, чтоб сказать ей что-то ужасно важное; но
язык мой как-то вдруг онемел и завяз.
Как они смеялись над ним! Как весело
провели они эти полчаса, в продолжение которых Тейтч, на ломаном немецком
языке, объяснял, как сладко любить отечество и как сильна может быть эта любовь! И что всего замечательнее: они смеялись во имя той же самой"любви к отечеству", именем которой и Тейтч посылал им в лицо свои укоры!
Она молчала,
проводя по губам сухим
языком. Офицер говорил много, поучительно, она чувствовала, что ему приятно говорить. Но его слова не доходили до нее, не мешали ей. Только когда он сказал: «Ты сама виновата, матушка, если не умела внушить сыну уважения к богу и царю…», она, стоя у двери и не глядя на него, глухо ответила...
Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно
проводишь по ним
языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить.
Вообще он появляется в салонах лишь мельком и предпочитает
проводить время в ресторанах, в обществе кокоток, у которых и телодвижения свободнее, и всегда отыщется на
языке le mot pour rire. [забавное словечко (франц.)]
Почему немыслим? — а потому, милостивые государи, что, во-первых, в обвинении подобного рода, говоря
языком юристов, нет состава вины, а во-вторых, и потому, что самый спор об известных предметах может
завести в такую трущобу, из которой и не вылезешь.
Свинья. Зачем
отводить в участок? Ведь там для проформы подержат, да и опять выпустят. (Ложится в навоз и впадает в сантиментальность.)Ах, нынче и участковые одним
языком с фельетонистами говорят! Намеднись я в одной газете вычитала: оттого-де у нас слабо, что законы только для проформы пишутся…
То было одно из многочисленных доморощенных произведений, в которых начитанные, но бездарные авторы отборным, но мертвенным
языком, прилежно, но неуклюже
проводили какую-нибудь «глубокую» или «животрепещущую» идею, представляли так называемый трагический конфликт и наводили скуку… азиатскую, как бывает азиатская холера.
Случайная мысль на тот раз дала нашему великому учителю литературного
языка провести художественную, мастерскую параллель вроде той, о которой далеко раньше шутливо намекал он в «Хоре и Калиныче» и которую критически разработал впоследствии в «Гамлете» и «Дон-Кихоте».
Тот, без всякого предварительного доклада,
провел его в кабинет генерал-губернатора, где опять-таки на безукоризненном французском
языке начался между молодыми офицерами и маститым правителем Москвы оживленный разговор о том, что Лябьев вовсе не преступник, а жертва несчастного случая.
Мартын Степаныч
провел у себя за ухом и, видимо, постарался перевести известное определение идеи, что она есть абсолютное тожество мысли с предметностью, на более понятный для Аггея Никитича
язык.
Был в Софии и Тырнове, всю Болгарию исходил вдоль и поперек,
провел в ней два года, выучился опять родному
языку.
Больт сел на складной стул. У него были приемы рассказчика, который ценит себя. Он прочесал бороду пятерней вверх, открыл рот, слегка свесив
язык, обвел всех присутствующих взглядом,
провел огромной ладонью по лицу вниз, крякнул и подсел ближе.
Длинный, худой, шоколадного цвета мерин, с отвислой нижней губой и обиженной мордой, степенной рысцой влек высокую тряскую плетушку, с которой он был соединен при помощи одной лишь оглобли, — другую оглоблю заменяла толстая веревка (злые уездные
языки уверяли, что урядник нарочно
завел этот печальный «выезд» для пресечения всевозможных нежелательных толкований).
Дебаркадер Николаевского вокзала. Паровоз уже пускает клубы черного дыма. Мой старичок ужасно хлопочет, как все непривычные путешественники. Меня
провожают Пепко, Аграфена Петровна и Фрей. Пепко по случаю проводов сильно навеселе и коснеющим
языком повторяет...
— Ужасно какой человеческой жизнью! — воскликнула Анна Юрьевна. — Целое утро толкутся в передних у министров; потом побегают, высуня
язык, по Невскому, съедят где-нибудь в отеле протухлый обед; наконец, вечер
проведут в объятиях чахоточной камелии, — вот жизнь всех вас, петербуржцев.
Вечер свой Перский
проводил за инспекторскими работами, составляя и проверяя расписания и соображая успехи учеников с непройденными частями программы. Потом он много читал, находя в этом большую помощь в знании
языков. Он основательно знал
языки французский, немецкий, английский и постоянно упражнялся в них чтением. Затем он ложился немного попозже нас, для того чтобы завтра опять встать немного нас пораньше.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву,
завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался
заводить знакомства, и злые
языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Васса. Ну то-то… Федору письмо
отвезешь. Наталье письмо — не показывай. Тотчас напишешь мне — как Федор. Врачей спроси. Немецкий
язык помнишь?
К гимназисткам, подругам Линочки, и ко всем женщинам Саша относился с невыносимой почтительностью, замораживавшей самых смелых и болтливых:
язык не поворачивался, когда он низко кланялся или торжественно предлагал руку и смотрел так, будто сейчас он начнет служить обедню или заговорит стихами; и хотя почти каждый вечер он
провожал домой то одну, то другую, но так и не нашел до сих пор, о чем можно с ними говорить так, чтобы не оскорбить, как-нибудь не нарушить неловким словом того чудесного, зачарованного сна, в котором живут они.
Он легкомысленно перебегает от одного признака к другому; он упоминает и о географических границах, и о расовых отличиях, и о равной для всех обязательности законов, и о присяге, и об окраинах, и о необходимости обязательного употребления в присутственных местах русского
языка, и о господствующей религии, и об армии и флотах, и, в конце концов, все-таки
сводит вопрос к Грацианову.
— Думал было я его сбросить где попало по дороге, — рассуждал сибиряк, — да поманулося мне, что он на все
языки знает, и
завез его вот как далеко.
Момент был очень благоприятный, и Буланин это чувствовал. Теперь бы и следовало рассказать откровенно все приключение с волшебным фонарем, но странная, стыдливая робость сковала его
язык, и он только пробормотал,
возя носом...
Маменька же, увидевши, что я не отличился в знании иностранного
языка и еще оштрафован родительским щелчком, впрочем весьма чувствительным, от которого у меня в три ручья покатились слезы, маменька
завели меня тихонько в кладовую и — то-то материнское сердце! — накормили меня разными сластями и, приголубливая меня, говорили:"Хорошо делаешь, Трушко, не учись их наукам. Дай бог и с одною наукою ужиться, а они еще и другую вбивают дитяти в голову".
Мальчик
возит в салазках девочку с ребенком, другой мальчик, лет трех, с окутанной по-бабьи головой и с громадными рукавицами, хочет поймать
языком летающие снежинки и смеется.
Я думал несколько раз
завести разговор с его превосходительством, только, черт возьми, никак не слушается
язык: скажешь только, холодно или тепло на дворе, а больше решительно ничего не выговоришь.
Тому судьба дала прекраснейших лошадей, и он равнодушно катается на них, вовсе не замечая их красоты, — тогда как другой, которого сердце горит лошадиною страстью, идет пешком и довольствуется только тем, что пощелкивает
языком, когда мимо его
проводят рысака.
Надо отдать справедливость Прокопу, он отнесся к этой пантомиме довольно недоверчиво и сел поодаль. Затем он попытался
завести разговор и, как всегда водится в подобных случаях, даже выдумал совершенно своеобразный
язык, для объяснения с восточным человеком.
— Поедут — не опасайтесь: иные из любопытства, другие, чтоб
провести вечер как-нибудь, третьи, чтоб показать, что понимают итальянский
язык; повторяю, надобно только, чтоб вы были в моде; а вы уж будете в моде, вот вам моя рука.
Ну как по ночам вкруг домика демоны зачнут на сходку сбираться да треклятые свои мечтания [Мечтание, мечта — в народном
языке употребляется лишь в смысле привидения, призрака, обмана чувств сверхъестественною силою.]
заведут: гóлки и клики, бесстыдные скаканья, неистовые свисты, и топоты ножные, и вой, и гудение, и мерзкое в долони плескание?..
— Опять
заводит свое «искушенье»! — с досадой промолвил Чапурин. — Эк оно у тебя к языку-то крепко прилипло… А ты перво-наперво пей!..
Поужинав, Ашанин отправился на пристань. Шлюпки с «Коршуна» не было, но зато было несколько вельботов с гребцами-китайцами, которые на ломаном английском
языке предлагали
свезти господина на судно.
Полисмен Уйрида начал довольно обстоятельный рассказ на не совсем правильном английском
языке об обстоятельствах дела: о том, как русский матрос был пьян и пел «более чем громко» песни, — «а это было, господин судья, в воскресенье, когда христианину надлежит
проводить время более прилично», — как он, по званию полисмена, просил русского матроса петь не так громко, но русский матрос не хотел понимать ни слов, ни жестов, и когда он взял его за руку, надеясь, что русский матрос после этого подчинится распоряжению полиции, «этот человек, — указал полисмен пальцем на «человека», хлопавшего напротив глазами и дивившегося всей этой странной обстановке, — этот человек без всякого с моей стороны вызова, что подтвердят и свидетели, хватил меня два раза по лицу…
— А ехать же когда? — забарабанил
языком Савелий, дергая его за рукав. — На то ведь она и почта, чтоб во благовремении поспевать, слышишь? Я
провожу.
Ворошилов с недоумением оглянулся вокруг и вздрогнул: сзади, за самыми его плечами, стоял и, безобразно раскрыв широкий рот, улыбался молодой лакей с масляным глупым лицом и беспечно веселым взглядом. Заметив, что Ворошилов на него смотрит, лакей щелкнул во рту
языком, облизнулся и,
проведя рукой по губам, молвил...