Но попы и московские дьяки издавна славились своею искательностью, а есть еще народ, община, т. е.
прихожане церкви Всемилостивого Спаса в Наливках. Тут свой толк и свой независимый разум. Они и сказались, только престранно: прихожане Спаса в Наливках в числе 42 «персон» подали от себя на высочайшее имя прошение, в котором молили: «повели, всемилостивый государь, нашему приходскому попу Кирилле Федорову при оной нашей церкви служить по-прежнему, понеже он нам, приходским людям и вкладчикам, всем удобен».
Неточные совпадения
Одна
церковь, впрочем, лучше других, побогаче, чище, светлее. В ней мало живописи и тусклой позолоты; она не обременена украшениями; и
прихожане в ней получше, чище одеты и приличнее на вид, нежели в других местах.
Доход с
прихожан вполне обеспечивал их; к тому же у
церкви был и довольно значительный капитал, проценты с которого тоже делились между священно-церковнослужителями.
Священники поражали своим благообразием и сытостью, что очень редко можно было встретить в
церквах, где
прихожанами были барщинские крестьяне.
С первым ударом большого колокола в селе начиналось движение и по площади проходили целые вереницы разряженных
прихожан по направлению к
церкви.
И Фома Алексеич, и жена его Александра Ивановна очень усердные
прихожане, и потому
церковь залита огнями по-праздничному.
В первое же воскресенье
церковь была битком набита народом. Съехались послушать не только прихожане-помещики, но и дальние. И вот, в урочное время, перед концом обедни, батюшка подошел к поставленному на амвоне аналою и мягким голосом провозгласил...
Но зяблицынская
церковь посещалась
прихожанами не усердно.
И церковники выбрали последнее: символ веры учится и читается, как молитва и в
церквах, а нагорная проповедь исключена даже из чтений евангельских в
церквах, так что в
церквах никогда, кроме как в те дни, когда читается всё Евангелие,
прихожане не услышат ее.
Порою меж клубами ладанного дыма являлась недотыкомка, дымная, синеватая; глазки блестели огоньками, она с легким звяканьем носилась иногда по воздуху, но недолго, а все больше каталась в ногах у
прихожан, издевалась над Передоновым и навязчиво мучила. Она, конечно, хотела напугать Передонова, чтобы он ушел из
церкви до конца обедни. Но он понимал ее коварный замысел и не поддавался.
Проповеди о посте или о молитве говорить они уже не могут, а всё выйдут к аналою, да экспромту о лягушке: «как, говорят, ныне некие глаголемые анатомы в светских книгах о душе лжесвидетельствуют по рассечению лягушки», или «сколь дерзновенно, говорят, ныне некие лжеанатомы по усеченному и электрическою искрою припаленному кошачьему хвосту полагают о жизни»… а
прихожане этим смущались, что в
церкви, говорят, сказывает он негожие речи про припаленный кошкин хвост и лягушку; и дошло это вскоре до благочинного; и отцу Ивану экспромту теперь говорить запрещено иначе как по тетрадке, с пропуском благочинного; а они что ни начнут сочинять, — всё опять мимоволыю или от лягушки, или — что уже совсем не идуще — от кошкина хвоста пишут и, главное, всё понапрасну, потому что говорить им этого ничего никогда не позволят.
Он прежде всего переговорил с влиятельными
прихожанами и старичками, которые в единоверческих
церквах имеют большую силу над всеми церковными делами.
Замечания г. Соловьева совершенно объясняют, какое значение нужно придавать сведениям о распространении
церквей, монастырей и т. п. в древней Руси. Очевидно, что это распространение никак не может служить мерилом того, как глубоко правила новой веры проникли в сердца народа. К этому можно прибавить заметку г. Соловьева и о том, что самые известия о содержании
церквей щедротами великих князей могут указывать на недостаточность усердия новообращенных
прихожан.
Церковь была не полна. Кунина, при взгляде на
прихожан, поразило на первых порах одно странное обстоятельство: он увидел только стариков и детей… Где же рабочий возраст? Где юность и мужество? Но, постояв немного и вглядевшись попристальней в старческие лица, Кунин увидел, что молодых он принял за старых. Впрочем, этому маленькому оптическому обману он не придал особого значения.
В ближайшее воскресенье, утром, Кунин ехал в Синьково покончить с вопросом о школе и кстати познакомиться с
церковью,
прихожанином которой он считался.
С городской горы порой раздаются редкие, заунывные удары колоколов — то церковные сторожа повещают попа с
прихожанами, что не даром с них деньги берут, исправно караулят от воров
церковь Божию.
— Как же это можно? Все-таки съедутся у вас дворяне на свадьбу… Жена исправника… И в
церкви от
прихожан будет стыдно. Позвольте мне самой снарядить невесту. У меня есть платья два, три — новехоньки… надевала только по разу… Кое-что из уборчиков еще привезу.
Не отличаясь грамотностью, петербургское духовенство описываемого нами времени отличалось ужасной грубостью нравов. В среде его то и дело слышалась брань, частые ссоры между собою и даже с
прихожанами в
церквах. Впрочем, на главы виновных сыпались и тяжкие кары.
Иногда в
церкви подгулявшие
прихожане заводили между собою разговоры, нередко оканчивавшиеся криком, бранью и дракой. Случалось также, что во время службы раздавался лай собак, забегавших в
церковь, падали и доски с потолка. Деревянные
церкви тогда сколачивались кое-как и отличались холодом и сыростью.
Если же священник относился строго к своим духовным детям, то сидел без муки и крупы и довольствовался одними пятаками да грошами. А эти пятаки в ту пору далеко не могли служить обеспечением. Случалось тогда и то, что во время богослужения являлся в
церковь какой-нибудь пьяный, но богатый и влиятельный
прихожанин и, чтобы показать себя, начинал читать священнику нравоучения, и, нуждающийся в его подачке, священник должен был выносить все эти безобразия.
Не отличаясь грамотностью, петербургское духовенство поражало грубостью нравов. В среде его то и дело слышалась брань, частые ссоры между собою и даже с
прихожанами в
церквах. Картины просвещения и нравственности были самые темные. Не отличался незлобивым нравом и отец Илларион.
«Войдя в
церковь не прямыми дверями, а прейдя инуде через пономарню, его преосвященство „несколько сконфузился“, заметив в храме десятка три
прихожан, и приложился к иконе Божией матери».