Неточные совпадения
Все (
пристают к нему). Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорови, не оставляйте нас, будьте
отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
А когда
отец возвратился, то ни дочери, ни сына не было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему головы, если б он попался. Так с тех пор и пропал: верно,
пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и сложил буйную голову за Тереком или за Кубанью: туда и дорога!..
— Ну, пожалуйста… отчего ты не хочешь сделать нам этого удовольствия? —
приставали к нему девочки. — Ты будешь Charles, или Ernest, или
отец — как хочешь? — говорила Катенька, стараясь за рукав курточки приподнять его с земли.
Передали записку третьему: «Пудди, пудди», — твердил тот задумчиво.
Отец Аввакум пустился в новые объяснения: старик долго и внимательно слушал, потом вдруг живо замахал рукой, как будто догадался, в чем дело. «Ну, понял наконец», — обрадовались мы. Старик взял
отца Аввакума за рукав и, схватив кисть, опять написал: «Пудди». «Ну, видно, не хотят дать», — решили мы и больше
к ним уже не
приставали.
Нас, детей Затрапезных, сверстники недолюбливают. Быстрое обогащение матушки вызвало зависть в соседях. Старшие, конечно, остерегаются высказывать это чувство, но дети не чинятся. Они
пристают к нам с самыми ехидными вопросами, сюжетом для которых служит скопидомство матушки и та приниженная роль, которую играет в доме
отец. В особенности неприятна в этом отношении Сашенька Пустотелова, шустрая девочка, которую все боятся за ее злой язык.
— Так по-людски не живут, — говорил старик
отец, — она еще ребенок, образования не получила, никакого разговора, кроме самого обыкновенного, не понимает, а ты
к ней с высокими мыслями
пристаешь, молишься на нее. Оттого и глядите вы в разные стороны. Только уж что-то рано у вас нелады начались; не надо было ей позволять гостей принимать.
Не один раз спрашивала Авгарь про убийство
отца Гурия, и каждый раз духовный брат Конон отпирался. Всю жизнь свою рассказывал, а этого не признавал, потому что очень уж
приставала к нему духовная сестра с этим Гурием. Да и дело было давно, лет десять тому назад.
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он
приставал к Нюрочке, и бедная девочка не знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за
отцом в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
— Иная, батюшка, и при
отце с матерью живет, да ведет себя так, что за стыд головушка гинет, а другая и сама по себе, да чиста и перед людьми и перед Господом. На это взирать нечего.
К чистому поганое не
пристанет.
Наконец и наша завозня с каретой и лошадьми, которую, точно, несколько снесло, причалила
к пристани; экипажи выгрузили и стали запрягать лошадей;
отец расплатился за перевоз, и мы пошли пешком на гору.
Стал он и поворовывать;
отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой пьянее вина, повалится на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом
к мужу
пристает: куда деньги девал? а он только глазами хлопает. Известное дело — пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
Пошли наши по домам; стал и я собираться. Собираюсь, да и думаю:"Господи! что, если летошняя дурость опять ко мне
пристанет?"И тут же дал себе зарок, коли будет надо мной такая пагуба — идти в леса
к старцам душу спасать. Я было и зимой об этом подумывал, да все отца-матери будто жалко.
Нашел он как-то на дороге гривенник — поднял и схоронил. В другой раз благодетель гривенничком пожаловал — тоже схоронил. Полюбились ему деньги; дома об них только и разговору.
Отец ли пьяный проспится — все хнычет, что денег нет; мать
к благодетелю
пристает — все деньгами попрекает.
Только одна Нюша оставалась прежней Нюшей — развей горе веревочкой, — хотя и
приставала к бабушке с разговорами о платьях. Несмотря на размолвки
отцов, Нюша и Феня остались неразлучны по-прежнему и частили одна
к другой, благо свободного времени не занимать стать. Эти молодые особы смотрели на совершившееся около них с своей точки зрения и решительно не понимали поведения стариков, которые расползлись в разные стороны, как окормленные бурой тараканы.
Мы сидели за чаем на палубе. Разудало засвистал третий. Видим, с берега бежит офицер в белом кителе, с маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал с
пристани на пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять. Поздоровавшись с капитаном за руку, он легко влетел по лестнице на палубу — и прямо
к отцу. Поздоровались. Оказались старые знакомые.
Почти половина лета прошла тихо и мирно, может быть, так прошла бы и вся жизнь, но во время кратких отлучек сына из дому его
отец снова начал
приставать к снохе; она противилась назойливости распущенного старика, и это разозлило его — слишком внезапно было прервано его наслаждение молодым телом, и вот он решил отомстить женщине.
— Еще бы не говорит!.. Везде говорит! — отвечал Николя, впрочем, более подозревавший, чем достоверно знавший, что князь говорит это, и сказавший
отцу об этом затем, чтобы больше его вооружить против князя… — Так что же, папа, дадите mademoiselle Жиглинской место? —
приставал он
к старику.
Пристал Степан Степанович
к соседу, чтобы тот продал Акульку; сосед поломался, потом согласился с условием, чтобы Столыгин купил
отца и мать. «Я, — говорит, — христианин и не хочу разлучать того, что бог соединил». Степан Степанович на все согласился и заплатил ему три тысячи рублей; по тогдашним ценам на такую сумму можно было купить пять Акулек и столько же Дуняшек с их
отцами и матерями.
«Ну, для
отца она теперь уже отрезанный ломоть, который
к караваю не
пристанет, а ей главное — муж…»
Когда умерла мать,
отец Петр Леонтьич, учитель чистописания и рисования в гимназии, запил, наступила нужда; у мальчиков не было сапог и калош,
отца таскали
к мировому, приходил судебный
пристав и описывал мебель…
Например: «Какую физиономию нужно состроить при виде почтенного человека, бегающего что есть силы по палубе парохода для того, чтобы скорее
пристать к берегу?» Или: «Как найти средства вознаградить детей вора за украденные покойным
отцом их вещи, когда вещам этим находится настоящий хозяин?» Подобные задачи занимают нас целые годы.
— Лучше будет, ненаглядный ты мой… Кус ты мой сахарный, уста твои сладкие, золотая головушка, не в пример лучше нам по закону жить, —
приставала Мавра. — Теперь же вот и
отец Онисим наехал, пойдем
к нему, повенчаемся. Зажили б мы с тобой, голубчик, припеваючи: у тебя домик и всякое заведение, да и я не бесприданница, — тоже без ужина спать не ложусь, — кой-что и у меня в избенке найдется.
Запели канон за единоумершего.
Отец Иосиф сначала молчал, потом
пристал к поющим.
— Василий Фадеич! Будь
отец родной, яви Божеску милость, научи дураков уму-разуму, присоветуй, как бы нам ладненько
к хозяину-то?.. Смириться бы как?.. — стали
приставать рабочие, в ноги даже кланялись приказчику.
— А то
пристал, что ежели нынче ночью, не дай бог, случится что… ты слушай!.. ежели случится что, то завтра же чуть свет пойду в Дядьково
к отцу Никодиму и все объясню. Так и так, скажу,
отец Никодим, извините великодушно, но она ведьма. Почему? Гм… желаете знать почему? Извольте… Так и так. И горе тебе, баба! Не токмо на Страшном судилище, но и в земной жизни наказана будешь! Недаром насчет вашего брата в требнике молитвы написаны!
— Я вырасту, Павла Артемьевна! А уж тянет меня туда-то, и сказать не могу, как тянет. Так бы век в тишине монастырской и прожила. За вас бы молилась… В посте… на ночных бдениях… — возразила, внезапно сживаясь, Соня. — У бабушки моей есть монашка знакомая… Она еще в детстве все
к бабушке
приставала, просила все меня в послушание
к ней отдать в обитель… Совсем
к себе на воспитание брала… А
отец не отдал… Сюды определил… Велел учиться.
Это блуждание от одной
пристани к другой, пожалуй, и кончилось бы чем-нибудь хорошим, если бы не те тысячи, которые ежемесячно приходилось ему получать на почте и от поверенных
отца.
— Ни то, ни другое: человек значит только то, что он значит, все остальное
к нему не
пристает. Я сегодня целый день мучусь, заставляя мою память сказать мне имя того немого, который в одну из персских войн заговорил, когда его
отцу угрожала опасность. Еду мимо вас и вздумал…
— А когда же мы поедем? —
приставала я
к отцу за обедом, лукаво переглядываясь с сидящей против меня Бэллой.
Студент поблагодарил. Следовало бы попросить еще на одежду, на плату за слушание лекций, на книги, но, поглядев пристально на
отца, он решил уже больше не
приставать к нему. Мать же, неполитичная и нерассудительная, как все матери, не выдержала и сказала...
За чаем Антон Павлович рассказал, что недавно получил письмо из Одессы от одного почтенного
отца семейства. Тот писал, что девушка, дочь его, недавно ехала на пароходе из Севастополя в Одессу, на пароходе познакомилась с Чеховым. И как не стыдно! Пишете, господин Чехов, такие симпатичные рассказы, а позволяете себе
приставать к девушке с гнусными предложениями.
— Ну, — сказал Захарий, выбравшись наконец в безопасную
пристань, то есть
к избе, ему знакомой, потому что он в нее постучался условным стуком, — ну, сделал я по закону
отцов своих жаркое омовение. И без дождя на мне нет нитки сухой.
Катя сказала свою фамилию, прибавила, что едет из института в Холодню
к отцу своему, тамошнему соляному
приставу, поклонилась приветливо незнакомцу и быстро поднялась на лестницу. Несколько минут простоял он на одном месте, изумленный красотой своей спутницы, простотой ее манер и речи, и смотрел ей долго вслед, хотя она уже исчезла.