Неточные совпадения
Анна Андреевна. Послушай: беги
к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится
к столу, пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею
к купцу Абдулину и
принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
— А кто сплошал, и надо бы
Того тащить
к помещику,
Да все испортит он!
Мужик богатый… Питерщик…
Вишь,
принесла нелегкая
Домой его на грех!
Порядки наши чудные
Ему пока в диковину,
Так смех и разобрал!
А мы теперь расхлебывай! —
«Ну… вы его не трогайте,
А лучше киньте жеребий.
Заплатим мы: вот пять рублей...
Стародум (берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли
к купцу двое. Один, заплатя деньги,
принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он
принес назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое
принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.
Г-жа Простакова (
к Милону). А, мой батюшка! Господин офицер! Я вас теперь искала по всей деревне; мужа с ног сбила, чтоб
принести вам, батюшка, нижайшее благодарение за добрую команду.
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал
принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
— Сейчас, сейчас! — обратился он
к вошедшему лакею. Но лакей не приходил их звать опять, как он думал. Лакей
принес Вронскому записку.
Потом посылали его в спальню
к княгине принесть образ в серебряной, золоченой ризе, и он со старою горничной княгини лазил на шкапчик доставать и разбил лампадку, и горничная княгини успокоивала его о жене и о лампадке, и он
принес образ и поставил в головах Кити, старательно засунув его за подушки.
Она видела теперь, что от места падения Вронского через круг бежал офицер
к беседке. Бетси махала ему платком. Офицер
принес известие, что ездок не убился, но лошадь сломала себе спину.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама
к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она
принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром
к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Художник Михайлов, как и всегда, был за работой, когда ему
принесли карточки графа Вронского и Голенищева. Утро он работал в студии над большою картиной. Придя
к себе, он рассердился на жену за то, что она не умела обойтись с хозяйкой, требовавшею денег.
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей
принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью
к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.
Левин встал и пошел с ним
к большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас
принес требуемое. Они выпили по рюмке и вернулись
к столу.
Алексей Александрович хотел упомянуть про счет, который
принесли ему, но голос его задрожал, и он остановился. Про этот счет, на синей бумаге, за шляпку, ленты, он не мог вспомнить без жалости
к самому себе.
— Поди, пожалуйста, у меня в маленьком мешочке сткляночку, — обратилась она
к мужу, — знаешь, в боковом карманчике,
принеси, пожалуйста, а покуда здесь уберут совсем.
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции
принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он
к брату, указывая на господина в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
Митька
принес шпагу. Исполнив долг свой, сел я
к нему на кровать и сказал...
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет, на вечер ли
к какому-нибудь своему брату или прямо
к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке
принесет уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
В доме были открыты все окна, антресоли были заняты квартирою учителя-француза, который славно брился и был большой стрелок:
приносил всегда
к обеду тетерек или уток, а иногда и одни воробьиные яйца, из которых заказывал себе яичницу, потому что больше в целом доме никто ее не ел.
Но как ни исполнен автор благоговения
к тем спасительным пользам, которые
приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения
к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви
к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму.
Один раз, возвратясь
к себе домой, он нашел на столе у себя письмо; откуда и кто
принес его, ничего нельзя было узнать; трактирный слуга отозвался, что принесли-де и не велели сказывать от кого.
Он оставляет раут тесный,
Домой задумчив едет он;
Мечтой то грустной, то прелестной
Его встревожен поздний сон.
Проснулся он; ему
приносятПисьмо: князь N покорно просит
Его на вечер. «Боже!
к ней!..
О, буду, буду!» и скорей
Марает он ответ учтивый.
Что с ним? в каком он странном сне!
Что шевельнулось в глубине
Души холодной и ленивой?
Досада? суетность? иль вновь
Забота юности — любовь?
Богат, хорош собою, Ленский
Везде был принят как жених;
Таков обычай деревенский;
Все дочек прочили своих
За полурусского соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой;
Зовут соседа
к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом
приносят и гитару;
И запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Карл Иваныч одевался в другой комнате, и через классную пронесли
к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У двери, которая вела вниз, послышался голос одной из горничных бабушки; я вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она
принесла ее для Карла Иваныча и что ночь не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Когда я
принес манишку Карлу Иванычу, она уже была не нужна ему: он надел другую и, перегнувшись перед маленьким зеркальцем, которое стояло на столе, держался обеими руками за пышный бант своего галстука и пробовал, свободно ли входит в него и обратно его гладко выбритый подбородок. Обдернув со всех сторон наши платья и попросив Николая сделать для него то же самое, он повел нас
к бабушке. Мне смешно вспомнить, как сильно пахло от нас троих помадой в то время, как мы стали спускаться по лестнице.
В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисс
к ночи. «Ты промокнешь, Мери, накрапывает дождь, а ветер, того и гляди,
принесет ливень».
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но,
к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча
принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.
Он спал необыкновенно долго и без снов. Настасья, вошедшая
к нему в десять часов на другое утро, насилу дотолкалась его. Она
принесла ему чаю и хлеба. Чай был опять спитой и опять в ее собственном чайнике.
А я говорю: «мне идти пора», так и не хотела прочесть, а зашла я
к ним, главное чтоб воротнички показать Катерине Ивановне; мне Лизавета, торговка, воротнички и нарукавнички дешево
принесла, хорошенькие, новенькие и с узором.
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но голос не послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь
принес… да вот лучше пойдемте сюда…
к свету… — И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
К кому-то
принесли от мастера Ларец.
Через час урядник
принес мне пропуск, подписанный каракульками Пугачева, и позвал меня
к нему от его имени.
Хозяйка побранила ее за раннюю осеннюю прогулку, вредную, по ее словам, для здоровья молодой девушки. Она
принесла самовар и за чашкою чая только было принялась за бесконечные рассказы о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей [Камер-лакей — придворный слуга.] вошел с объявлением, что государыня изволит
к себе приглашать девицу Миронову.
— A вот и дождались, сударыня, — подхватил Василий Иванович. — Танюшка, — обратился он
к босоногой девочке лет тринадцати, в ярко-красном ситцевом платье, пугливо выглядывавшей из-за двери, —
принеси барыне стакан воды — на подносе, слышишь?.. а вас, господа, — прибавил он с какою-то старомодною игривостью, — позвольте попросить в кабинет
к отставному ветерану.
— Ты напрасно поспешил перейти на диван. Ты куда? — прибавил Николай Петрович, оборачиваясь
к Фенечке; но та уже захлопнула за собою дверь. — Я было
принес показать тебе моего богатыря; он соскучился по своем дяде. Зачем это она унесла его? Однако что с тобой? Произошло у вас тут что-нибудь, что ли?
— Будьте покойны. Вы увидите, что я приду
к отцу Василию и
принесу на загляденье прекрасные покупки, а рубль мой будет цел у меня в кармане.
А вместе с официантом, который
принес кофе, явился и бесцеремонно сел
к столу рыжеватый и, задумчиво рассматривая ногти свои, спросил скучным голосом...
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше,
приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли
к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Самгин мог бы сравнить себя с фонарем на площади: из улиц торопливо выходят, выбегают люди; попадая в круг его света, они покричат немножко, затем исчезают, показав ему свое ничтожество. Они уже не
приносят ничего нового, интересного, а только оживляют в памяти знакомое, вычитанное из книг, подслушанное в жизни. Но убийство министра было неожиданностью, смутившей его, — он, конечно, отнесся
к этому факту отрицательно, однако не представлял, как он будет говорить о нем.
Вошли Алина и Дуняша. У Алины лицо было все такое же окостеневшее, только еще более похудело; из-под нахмуренных бровей глаза смотрели виновато. Дуняша
принесла какие-то пакеты и, положив их на стол, села
к самовару. Алина подошла
к Лютову и, гладя его редкие волосы, спросила тихо...
Она вообще охотно поучала Клима, и это забавляло его. Он видел, что девушка относится
к нему матерински заботливо, это тоже было забавно, но и трогало немножко. Клим удивлялся бескорыстию Маргариты, у него незаметно сложилось мнение, что все девицы этого ремесла — жадные. Но когда он
приносил сласти и подарки Рите, она, принимая их, упрекала его...
Самгину все анекдоты казались одинаково глупыми. Он видел, что сегодня ему не удастся побеседовать с Таисьей, и хотел уйти, но его заинтересовала речь Розы Грейман. Роза только что пришла и, должно быть, тоже
принесла какую-то новость, встреченную недоверчиво. Сидя на стуле боком
к его спинке, держась за нее одной рукой, а пальцем другой грозя Хотяинцеву и Говоркову, она говорила...
— Жизнью, а не профессией, — вскрикнул Дронов. — Людями, — прибавил он, снова шагая
к лесу. — Тебе в тюрьму
приносили обед из ресторана, а я кормился гадостью из арестантского котла. Мог и я из ресторана, но ел гадость, чтоб вам было стыдно. Не заметили? — усмехнулся он. — На прогулках тоже не замечали.
Сел
к столу, потирая руки, покусывая губы. Сказал горничной, какое
принести вино, и, растирая темные волосы на щеках, затрещал, заговорил...
— Какой вы смешной, пьяненький! Такой трогательный. Ничего, что я вас привезла
к себе? Мне неудобно было ехать
к вам с вами в четыре часа утра. Вы спали почти двенадцать часов. Вы не вставайте! Я сейчас
принесу вам кофе…
Несколько раз делалось ему дурно и проходило. Однажды утром Агафья Матвеевна
принесла было ему, по обыкновению, кофе и — застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна, только голова немного сдвинулась с подушки да рука судорожно прижата была
к сердцу, где, по-видимому, сосредоточилась и остановилась кровь.
Захар
принес квасу, и когда Илья Ильич, напившись, отдал ему стакан, он было проворно пошел
к себе.
Опенкин часа два сидел у Якова в прихожей. Яков тупо и углубленно слушал эпизоды из священной истории; даже достал в людской и
принес бутылку пива, чтобы заохотить собеседника
к рассказу. Наконец Опенкин, кончив пиво, стал поминутно терять нить истории и перепутал до того, что Самсон у него проглотил кита и носил его три дня во чреве.
Но все-таки он еще был недоволен тем, что мог являться по два раза в день,
приносить книги, ноты, приходить обедать запросто. Он привык
к обществу новых современных нравов и
к непринужденному обхождению с женщинами.
Занятий у нее постоянных не было. Читала, как и шила она, мимоходом и о прочитанном мало говорила, на фортепиано не играла, а иногда брала неопределенные, бессвязные аккорды и
к некоторым долго прислушивалась, или когда
принесут Марфеньке кучу нот, она брала то те, то другие. «Сыграй вот это, — говорила она. — Теперь вот это, потом это», — слушала, глядела пристально в окно и более
к проигранной музыке не возвращалась.
Вера, на другой день утром рано, дала Марине записку и велела отдать кому-то и
принести ответ. После ответа она стала веселее, ходила гулять на берег Волги и вечером, попросившись у бабушки на ту сторону,
к Наталье Ивановне, простилась со всеми и, уезжая, улыбнулась Райскому, прибавив, что не забудет его.