Неточные совпадения
— Невозможно, — повторил он, — и в доказательство, что у меня нет таких колоссальных
надежд, я
пришел проститься
с вами, может быть, надолго.
— Пуще всего — без гордости, без пренебрежения! —
с живостью прибавил он, — это все противоречия, которые только раздражают страсть, а я
пришел к тебе
с надеждой, что если ты не можешь разделить моей сумасшедшей мечты, так по крайней мере не откажешь мне в простом дружеском участии, даже поможешь мне. Но я
с ужасом замечаю, что ты зла, Вера…
Через день
пришел с Волги утром рыбак и принес записку от Веры
с несколькими ласковыми словами. Выражения: «милый брат», «
надежды на лучшее будущее», «рождающаяся искра нежности, которой не хотят дать ходу» и т. д., обдали Райского искрами счастья.
— Я думал об этом,
Надежда Васильевна, и
пришел к тому убеждению, что самое лучшее будет вам отправиться в Гарчики, на мельницу. У Привалова там есть хорошенький флигелек, в котором вы отлично можете провести лето. Если хотите, я переговорю
с Сергеем Александрычем.
За неимением другого, тут есть наследство примера, наследство фибрина. Каждый начинает сам и знает, что
придет время и его выпроводит старушка бабушка по стоптанной каменной лестнице, — бабушка, принявшая своими руками в жизнь три поколения, мывшая их в маленькой ванне и отпускавшая их
с полною
надеждой; он знает, что гордая старушка уверена и в нем, уверена, что и из него выйдет что-нибудь… и выйдет непременно!
— Я, — сказал он, —
пришел поговорить
с вами перед окончанием ваших показаний. Давнишняя связь моего покойного отца
с вашим заставляет меня принимать в вас особенное участие. Вы молоды и можете еще сделать карьеру; для этого вам надобно выпутаться из дела… а это зависит, по счастию, от вас. Ваш отец очень принял к сердцу ваш арест и живет теперь
надеждой, что вас выпустят; мы
с князем Сергием Михайловичем сейчас говорили об этом и искренно готовы многое сделать; дайте нам средства помочь.
Немки пропадали со скуки и, увидевши человека, который если не хорошо, то понятно мог объясняться по-немецки,
пришли в совершенный восторг, запоили меня кофеем и еще какой-то «калтешале», [прохладительным напитком (от нем. kaLte SchaLe).] рассказали мне все свои тайны, желания и
надежды и через два дня называли меня другом и еще больше потчевали сладкими мучнистыми яствами
с корицей.
В наличности не было сил для разрешения кризиса. Оставалась
надежда на будущее, на что-то новое, что
придет с этим будущим, и прежде всего на «нового человека», которого должны выдвинуть молодые поколения.
Эта сцена и закончилась припадком, уже настоящим припадком настоящей эпилепсии. Теперь уже не было места ни сомнениям, ни
надеждам. Стабровский не плакал, не
приходил в отчаяние, как это бывало
с ним раньше, а точно весь замер. Прежде всего он пригласил к себе в кабинет Устеньку и объяснил ей все.
Беда не
приходит одна, и Малыгин утешался только тем, какого дурака свалял Еграшка-модник, попавший, как кур во щи. Благодаря коварству Ечкина фабрику пришлось совсем остановить. Кредиторы Ечкина в свою очередь поспешили наложить на нее свое запоздавшее veto. Но Харитон Артемьич не терял
надежды и решил судиться, со всеми судиться — и
с Ечкиным, и
с Шахмой, и
с Огибениным, и
с дочерьми.
— Довольно! Вы меня поняли, и я спокоен, — заключил он вдруг вставая, — сердце, как ваше, не может не понять страждущего. Князь, вы благородны, как идеал! Что пред вами другие? Но вы молоды, и я благословляю вас. В конце концов я
пришел вас просить назначить мне час для важного разговора, и вот в чем главнейшая
надежда моя. Я ищу одной дружбы и сердца, князь; я никогда не мог сладить
с требованиями моего сердца.
«Отечественные Записки» в неистовство
приходят, и очень естественно: они так верили в его талант, так много возлагали на него
надежд, вдруг он пишет, что мужиков надо сечь, и, наконец, какого-то пророка из себя хочет представить, всех поучает, что такое
с ним?
Теперь они
пришли в господский дом
с новой
надеждой, что
с приездом барина наконец уладится и их дело.
Частная служба хотя не представляла прежней устойчивости, особливо у
Надежды Владимировны, но все-таки не приносила особенных ущербов. Колесо было пущено, составилась репутация, — стало быть, и
с этой стороны бояться было нечего. Но бояться чего-нибудь все-таки было надобно. Боялись, что вдруг
придет болезнь и поставит кого-нибудь из них в невозможность работать…
«Пока в человеке кипят жизненные силы, — думал Александр, — пока играют желания и страсти, он занят чувственно, он бежит того успокоительного, важного и торжественного созерцания, к которому ведет религия… он
приходит искать утешения в ней
с угасшими, растраченными силами,
с сокрушенными
надеждами,
с бременем лет…»
На другой день опять ожила, опять
с утра была весела, а к вечеру сердце стало пуще ныть и замирать и страхом, и
надеждой. Опять не
пришли.
Я бы сейчас заметил это, ничего бы не сказал,
пришел бы к Дмитрию и сказал бы: „Напрасно, мой друг, мы стали бы скрываться друг от друга: ты знаешь, что любовь к твоей сестре кончится только
с моей жизнию; но я все знаю, ты лишил меня лучшей
надежды, ты сделал меня несчастным; но знаешь, как Николай Иртеньев отплачивает за несчастие всей своей жизни?
«Неужто ж это не конец?» — каждый раз
с надеждой говорил Иудушка, чувствуя приближение припадка; а конец все не
приходил.
Он явился в госпиталь избитый до полусмерти; я еще никогда не видал таких язв; но он
пришел с радостью в сердце,
с надеждой, что останется жив, что слухи были ложные, что его вот выпустили же теперь из-под палок, так что теперь, после долгого содержания под судом, ему уже начинали мечтаться дорога, побег, свобода, поля и леса…
И даже радостная
надежда шевельнулась в его душе, и даже не столько
надежда, сколько желание: Коковкина уйдет, а Людмила как раз в это время
придет и побудет
с ним. Вечером он напомнил Коковкиной о завтрашних именинах.
Володин сначала был смущен таким поведением
Надежды. Потом подумал, что она стесняется угощать его кофейком, — боится, как бы сплетен не вышло. Потом сообразил, что она могла бы вовсе не
приходить к нему на уроки, однако
приходит, — не оттого ли, что ей приятно видеть Володина? И то истолковывал Володин в свою пользу, что
Надежда так
с первого слова охотно согласилась, чтобы Володин давал уроки, и не торговалась. В таких мыслях утверждали его и Передонов
с Варварою.
И таким образом он жил, питая,
с одной стороны, твердое упование, что «час» неизбежен,
с другой — ободряя себя смутною
надеждою, не
придет ли к нему в этот страшный момент на выручку шкаф
с законами.
Пришедши в свой небольшой кабинет, женевец запер дверь, вытащил из-под дивана свой пыльный чемоданчик, обтер его и начал укладывать свои сокровища,
с любовью пересматривая их; эти сокровища обличали как-то въявь всю бесконечную нежность этого человека: у него хранился бережно завернутый портфель; портфель этот, криво и косо сделанный, склеил для женевца двенадцатилетний Володя к Новому году, тайком от него, ночью; сверху он налепил выдранный из какой-то книги портрет Вашингтона; далее у него хранился акварельный портрет четырнадцатилетнего Володи: он был нарисован
с открытой шеей, загорелый,
с пробивающейся мыслию в глазах и
с тем видом, полным упования,
надежды, который у него сохранился еще лет на пять, а потом мелькал в редкие минуты, как солнце в Петербурге, как что-то прошедшее, не прилаживающееся ко всем прочим чертам; еще были у него серебряные математические инструменты, подаренные ему стариком дядей; его же огромная черепаховая табакерка, на которой было вытиснено изображение праздника при федерализации, принадлежавшая старику и лежавшая всегда возле него, — ее женевец купил после смерти старика у его камердинера.
Отец Маркел говорит: «Я ничего не боюсь и поличное
с собою повезу», и повезли то бельишко
с собою; но все это дело сочтено за глупость, и отец Маркел хоша отослан в монастырь на дьячевскую обязанность, но очень в
надежде, что хотя они генерала Гарибальди и напрасно дожидались, но зато теперь скоро, говорит, граф Бисмарков из Петербурга адъютанта
пришлет и настоящих русских всех выгонит в Ташкент баранов стричь…
Но вот мало-помалу наступило безразличное настроение, в какое впадают преступники после сурового приговора, он думал уже о том, что, слава богу, теперь все уже прошло, и нет этой ужасной неизвестности, уже не нужно по целым дням ожидать, томиться, думать все об одном; теперь все ясно; нужно оставить всякие
надежды на личное счастье, жить без желаний, без
надежд, не мечтать, не ждать, а чтобы не было этой скуки,
с которой уже так надоело нянчиться, можно заняться чужими делами, чужим счастьем, а там незаметно наступит старость, жизнь
придет к концу — и больше ничего не нужно.
Напрасно она, пока было светло, сидела у окна и беспрестанно взглядывала в маленькое зеркальце, приделанное
с улицы к косяку и обращенное в ту сторону, откуда Бегушев должен был
прийти или приехать, напрасно прислушивалась к малейшему шуму в передней, в ожидании услышать его голос, —
надежды ее не исполнялись.
— Постой, давай хладнокровно рассудим. Можно будет, полагаю, устроить вот как… — соображал Самойленко, шевеля пальцами. — Я, понимаешь, дам ему деньги, но возьму
с него честное благородное слово, что через неделю же он
пришлет Надежде Федоровне на дорогу.
Надежда Федоровна хотела рассказать про Кирилина и про то, как она вчера вечером встретилась на пристани
с молодым, красивым Ачмиановым и как ей
пришла в голову сумасшедшая, смешная мысль отделаться от долга в триста рублей, ей было очень смешно, и она вернулась домой поздно вечером, чувствуя себя бесповоротно падшей и продажной. Она сама не знала, как это случилось. И ей хотелось теперь поклясться перед Марьей Константиновной, что она непременно отдаст долг, но рыдания и стыд мешали ей говорить.
В самом деле, чтобы уехать, ему нужно будет солгать
Надежде Федоровне, кредиторам и начальству; затем, чтобы добыть в Петербурге денег, придется солгать матери, сказать ей, что он уже разошелся
с Надеждой Федоровной; и мать не даст ему больше пятисот рублей, — значит, он уже обманул доктора, так как будет не в состоянии в скором времени
прислать ему денег.
— Ты права! — говорил он, — чего мне желать теперь? — пускай
придут убийцы… я был счастлив!.. чего же более для меня? — я видал смерть близко на ратном поле, и не боялся… и теперь не испугаюсь: я мужчина, я тверд душой и телом, и до конца не потеряю
надежды спастись вместе
с тобою… но если надобно умереть, я умру, не вздрогнув, не простонав… клянусь, никто под небесами не скажет, что твой друг склонил колена перед низкими палачами!..
Прошло еще три или четыре сеанса.
Надежда Николаевна
приходила ко мне в десять или одиннадцать часов и оставалась до сумерек. Не раз я просил ее остаться пообедать
с нами, но она всегда, как только кончался сеанс, поспешно уходила в другую комнату, переодевалась из синего платья в свое черное и тотчас же прощалась.
Записки Лопатина. Шесть дней прошло после свидания
с Бессоновым, а
Надежда Николаевна не
приходила ко мне. Она
прислала только записку, в которой просила извинения и ссылалась на какие-то дела.
Такая доверенность видимо польстила ему; он был тронут и
с чувством пожал мою руку. Прошедшее было забыто; будущее открывалось полное
надежд и загадочных предприятий. Он объяснил мне всю важность предстоящих задач и, постепенно развивая свои мысли, de fil en aiguille слово за слово.
пришел наконец к тому, что он называл «la question du telegue russe» «вопрос о русской телеге».. Этот вопрос, по его мнению, должен был явиться отправным пунктом нашей будущей цивилизующей деятельности.
Говоря это, Эльчанинов не лгал ни слова, и в эти минуты он действительно так думал; в голосе его было столько неотразимой убедительности, что Анна Павловна сразу ему поверила и успокоилась. Во весь остальной день он не задумывался и говорил
с нею. Он рассказывал ей все свои
надежды;
с восторгом описывал жизнь, которую он намерен был повести
с нею в Петербурге. Вечером
пришел Савелий. Лицо его было мрачнее обыкновенного; он молча поклонился и сел.
— Так, стало быть, это пустяки — одни только
надежды. Нет, Павел Васильич, на жизнь нельзя так смотреть: жизнь — серьезное дело; пословица говорится: «Не сули журавля в небе, а дай синицу в руки». Полноте, батюшка, приискивайте-ка здесь место; терять время нечего, вы теперь человек женатый. Вот уж двенадцать часов. Честь имею вас поздравить
с Новым годом. Малый! Дай шампанского! Вот видите, жизнь-то какова:
пришел Новый год, нужно бутылку шампанского, а это стоит двенадцать рублей. Вот жизнь-то какова!
Настали какие-то светлые, праздничные, ликующие дни, и сияние их озаряло даже подземелье Гамбринуса.
Приходили студенты, рабочие,
приходили молодые, красивые девушки. Люди
с горящими глазами становились на бочки, так много видевшие на своем веку, и говорили. Не все было понятно в этих словах, но от той пламенной
надежды и великой любви, которая в них звучала, трепетало сердце и раскрывалось им навстречу.
Я испугалась своего чувства, — бог знает, куда оно могло повести меня; и его и мое смущение в сарае, когда я спрыгнула к нему, вспомнились мне, и мне стало тяжело, тяжело на сердце. Слезы, полились из глаз, я стала молиться. И мне
пришла странная, успокоившая меня мысль и
надежда. Я решила говеть
с нынешнего дня, причаститься в день моего рождения и в этот самый день сделаться его невестою.
Положим, что мы рассуждаем
с вами, например, при начале итальянской войны; вы
приходите в неописанный восторг от статей, в которых доказывается, что наконец
пришла пора свободы Италии и что австрийское иго нестерпимо и т. п., а мы спокойно замечаем вам, что ведь это, однако, ничего не значит, что
надежды восхваляемых вами статей неосновательны, что союзом
с Францией Италия теперь не приобретет себе истинной свободы.
Глупо! очень-с! и будь человек не таков, как вы, — потому что ведь
пришли же вы ко мне даже после вчерашнего, вспомня старое, — так я бы даже
надежду потерял знакомство возобновить.
Остается одно: книгу поставить на полку, золото спрятать, а незнакомца ждать. Я так и сделал, и ждал его терпеливо,
с надеждою, что авось он и совсем не
придет. Так минул день, два, неделя и месяц, и наконец, когда я совсем перестал ждать, — он вдруг и явился.
Ваничка. Нет, какое-с! Он все так прокуратит. Как приехали мы в первый-то день-с, так притворился, что умирает… Меня маменька даже за попом было послала, я
прихожу назад, а дедушка сидит да ест; целую почесть индейку оплел… Я было,
Надежда Ивановна, вам уток настрелял, да проклятые собаки и сожрали их. У нас ведь их никогда не кормят, все, чтоб сами промышляли, — вот они этак и промышляют.
Надежда Ивановна. Не знаете… какой любезный ответ… (В сторону.)Нет, это невыносимо, он как будто бы ненавидит меня!.. (Обращаясь к Дурнопечину
с большим чувством.)Nicolas! неужели ты совсем забыл меня, неужели ты вовсе разлюбил свою Надю? Но если ты притворяешься, так зачем это, друг мой?.. Для чего же ты мучишь себя и меня? Погляди на меня, как ты когда-то прежде смотрел. Неужели ты не понимаешь, что я
пришла только видеть тебя?
Петька не знал, скучно ему или весело, но ему хотелось в другое место, о котором он не мог ничего сказать, где оно и какое оно. Когда его навещала мать, кухарка
Надежда, он лениво ел принесенные сласти, не жаловался и только просил взять его отсюда. Но затем он забывал о своей просьбе, равнодушно прощался
с матерью и не спрашивал, когда она
придет опять. А
Надежда с горем думала, что у нее один сын — и тот дурачок.
Жизнь мальчика около недели висела на волоске. Наконец температура понемногу опустилась, сыпь побледнела, больной начал
приходить в себя. Явилась
надежда на благоприятный исход. Мне дорог стал этот чахлый, некрасивый мальчик
с лупившейся на лице кожей и апатичным взглядом. Счастливая мать восторженно благодарила меня.
Да что это — безумие больного человечества? Кошмарный бред, от которого нужно очнуться и расхохотаться? Ведь даже борясь за будущее, мы в душе все как будто боимся чего-то. Сами неспособные на радость, столь далекие от нее, опасливо уже задаем себе вопросы: не окажется ли счастье и радость синонимом статики? Не тем ли так и прекрасно будущее, что оно… никогда не
придет? (Ибсен). Как прав Моррис! «Старый, жалкий мир
с его изношенными радостями и
с надеждами, похожими на опасения!..»
В августе того же года от устья реки Амура к Усть-Стрелочному караулу на пароходе «
Надежда»
пришел, адмирал Путятин и
с ним Посьет, впоследствии министр путей сообщения.
Будучи перевенчан
с Алиной, но не быв никогда ее мужем, он действительно усерднее всякого родного отца хлопотал об усыновлении себе ее двух старших детей и, наконец, выхлопотал это при посредстве связей брата Алины и Кишенского; он присутствовал
с веселым и открытым лицом на крестинах двух других детей, которых щедрая природа послала Алине после ее бракосочетания, и видел, как эти милые крошки были вписаны на его имя в приходские метрические книги; он свидетельствовал под присягой о сумасшествии старика Фигурина и отвез его в сумасшедший дом, где потом через месяц один распоряжался бедными похоронами этого старца; он потом завел по доверенности и приказанию жены тяжбу
с ее братом и немало содействовал увеличению ее доли наследства при законном разделе неуворованной части богатства старого Фигурина; он исполнял все, подчинялся всему, и все это каждый раз в
надежде получить в свои руки свое произведение, и все в
надежде суетной и тщетной, потому что обещания возврата никогда не исполнялись, и жена Висленева, всякий раз по исполнении Иосафом Платоновичем одной службы, как сказочная царевна Ивану-дурачку, заказывала ему новую, и так он служил ей и ее детям верой и правдой, кряхтел, лысел, жался и все страстнее ждал великой и вожделенной минуты воздаяния; но она, увы, не
приходила.
— Вы сербка? Давно приехали
с вашей родины? Когда поедете обратно? Передайте вашим львам, чтобы они мужались… Скоро идем на помощь к ним. Русские не оставят без помощи своих младших братьев. Рано же
приходить в отчаяние и терять
надежду. Где вы живете, скажите? Мы доведем вас до дому. Вы же едва держитесь на ногах…
Когда Катя говорила
с Надеждой Александровной или когда читала газеты, у нее было впечатление:
пришли, похваляясь, самонадеянные, тупые, не видящие живой жизни люди, разжигают в массах самые темные инстинкты и, опираясь на них, пытаются строить жизнь по своим сумасшедшим схемам, а к этим людям со всех сторон спешат примазаться ловкие пройдохи, думающие только о власти и своих выгодах.
— Поэт является голосом парода, и его задача — в том, чтобы в каждый момент отображать этот его голос. Я категорически утверждаю, — говорил он, — что в первые месяцы войны глаза народа
с восторгом и
надеждою были обращены на Николая, и для того момента я был совершенно прав, воспевая ему дифирамбы. А что будто бы царь
прислал мне за эти стихи золотое перо, то это неправда, — прибавил он.