Неточные совпадения
Из Сечи
пришла весть, что татары во
время отлучки козаков ограбили в ней все, вырыли скарб, который втайне держали козаки под землею, избили и забрали в плен всех, которые оставались, и
со всеми забранными стадами и табунами направили путь прямо к Перекопу.
Зато Леру вынес нам множество банок…
со змеями, потом камни, шкуры тигров и т. п. «Ну, последние
времена пришли! — говорил барон, — просишь у ближнего хлеба, а он дает камень, вместо рыбы — змею».
Наш рейс по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий
со времени открытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз. По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати
пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
Федос становился задумчив.
Со времени объяснения по поводу «каторги» он замолчал. Несколько раз матушка, у которой сердце было отходчиво, посылала звать его чай пить, но он приказывал отвечать, что ему «мочи нет», и не
приходил.
— Было уже
со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в доме вином. Только
пришло мое
время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
— И на третий закон можно объясненьице написать или и так устроить, что прошенье с третьим-то законом с надписью возвратят. Был бы царь в голове, да перо, да чернила, а прочее само собой
придет. Главное дело, торопиться не надо, а вести дело потихоньку, чтобы только сроки не пропускать. Увидит противник, что дело тянется без конца, а
со временем, пожалуй, и самому дороже будет стоить — ну, и спутается. Тогда из него хоть веревки вей. Либо срок пропустит, либо на сделку пойдет.
Не знаю, какие именно «большие секреты» она сообщила сестре, но через некоторое
время в городе разнесся слух, что Басина внучка выходит замуж. Она была немного старше меня, и восточный тип делал ее еще более взрослой на вид. Но все же она была еще почти ребенок, и в первый раз, когда Бася
пришла к нам
со своим товаром, моя мать сказала ей с негодующим участием...
Мне не удалось дочитать «Соловья» в школе — не хватило
времени, а когда я
пришел домой, мать, стоявшая у шестка
со сковородником в руках, поджаривая яичницу, спросила меня странным, погашенным голосом...
В час отдыха, во
время вечернего чая, когда он, дядья и работники
приходили в кухню из мастерской, усталые, с руками, окрашенными сандалом, обожженными купоросом, с повязанными тесемкой волосами, все похожие на темные иконы в углу кухни, — в этот опасный час дед садился против меня и, вызывая зависть других внуков, разговаривал
со мною чаще, чем с ними.
Со временем пришлю вам еще три новые, две об Крымской кампании, а одна об венских конференциях.
— Много успел
со времени разлуки нашей передумать об этих днях, — вижу беспристрастно все происшедшее, чувствую в глубине сердца многое дурное, худое, которое не могу себе простить, но какая-то необыкновенная сила покорила, увлекала меня и заглушала обыкновенную мою рассудительность, так что едва ли какое-нибудь сомнение — весьма естественное —
приходило на мысль и отклоняло от участия в действии, которое даже я не взял на себя труда совершенно узнать, не только по важности его обдумать.
Со временем, вероятно, будет мильон, и я буду заводить репетиции, когда
придут за деньгами…
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он
приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это
время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел
со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
Павлу тогда и в голову не
приходило, что он в этом старике найдет себе
со временем, в одну из труднейших минут своей жизни, самого верного и преданного друга.
В наличности этой трещины еще более убедили меня дальнейшие сношения с Крутицыным. С течением
времени в квартире его начали появляться «посторонние» личности. И хотя он очень предупредительно представлял нас друг другу, но я всегда чувствовал при этом невольную неловкость. Или
придешь так, что «посторонняя» личность уже тут, и тогда она немедленно снимается с места и —
со словами:"Итак, в таком-то часу…" — удаляется восвояси.
— Бог знает, что делает, — сказала она себе, — он отозвал к себе нашу добрую maman — стало быть, она нужна была там. А начальство, без сомнения,
пришлет нам новую maman, которая
со временем вознаградит нас за горькую утрату.
— Трудится бездарный труженик; талант творит легко и свободно…» Но, вспомнив, что статьи его о сельском хозяйстве, да и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались и обратили на себя особенное внимание публики, он задумался, понял нелепость своего заключения и
со вздохом отложил изящную прозу до другого
времени: когда сердце будет биться ровнее, мысли
придут в порядок, тогда он дал себе слово заняться как следует.
Иногда угасшая любовь
придет на память, он взволнуется — и за перо: и напишет трогательную элегию. В другой раз желчь хлынет к сердцу и поднимет
со дна недавно бушевавшую там ненависть и презрение к людям, — смотришь — и родится несколько энергических стихов. В то же
время он обдумывал и писал повесть. Он потратил на нее много размышления, чувства, материального труда и около полугода
времени. Вот наконец повесть готова, пересмотрена и переписана набело. Тетка была в восхищении.
На одно из первоначальных писем его (а он написал их к ней множество) она прямо ответила ему просьбой избавить ее на
время от всяких с ним сношений, потому что она занята, а имея и сама сообщить ему много очень важного, нарочно ждет для этого более свободной, чем теперь, минуты, и сама даст ему
со временемзнать, когда к ней можно будет
прийти.
— Будут. Вот я так ни при чем останусь — это верно! Да, вылетел, брат, я в трубу! А братья будут богаты, особливо Кровопивушка. Этот без мыла в душу влезет. А впрочем, он ее, старую ведьму,
со временем порешит; он и именье и капитал из нее высосет — я на эти дела провидец! Вот Павел-брат — тот душа-человек! он мне табаку потихоньку
пришлет — вот увидишь! Как приеду в Головлево — сейчас ему цидулу: так и так, брат любезный, — успокой! Э-э-эх, эхма! вот кабы я богат был!
В скором
времени целая сеть сплетен опутала Евпраксеюшку
со всех сторон. Улитушка то и дело «докладывала» барину. То
придет пожалуется на безрассудное распоряжение домашнею провизией.
— А вот горох поспеет — другой год пойдет. Ну, как
пришли в К-в — и посадили меня туда на малое
время в острог. Смотрю: сидят
со мной человек двенадцать, всё хохлов, высокие, здоровые, дюжие, точно быки. Да смирные такие: еда плохая, вертит ими ихний майор, как его милости завгодно (Лучка нарочно перековеркал слово). Сижу день, сижу другой; вижу — трус народ. «Что ж вы, говорю, такому дураку поблажаете?» — «А поди-кась сам с ним поговори!» — даже ухмыляются на меня. Молчу я.
Матвей нанял комнату рядом с Ниловым, обедать они ходили вместе в ресторан. Матвей не говорил ничего, но ему казалось, что обедать в ресторане — чистое безумие, и он все подумывал о том, что он устроится
со временем поскромнее. Когда
пришел первый расчет, он удивился, увидя, что за расходами у него осталось еще довольно денег. Он их припрятал, купив только смену белья.
Любонька в людской, если б и узнала
со временем о своем рождении, понятия ее были бы так тесны, душа спала бы таким непробудимым сном, что из этого ничего бы не вышло; вероятно, Алексей Абрамович, чтобы вполне примириться с совестью, дал бы ей отпускную и, может быть, тысячу-другую приданого; она была бы при своих понятиях чрезвычайно счастлива, вышла бы замуж за купца третьей гильдии, носила бы шелковый платок на макушке, пила бы по двенадцати чашек цветочного чая и народила бы целую семью купчиков; иногда
приходила бы она в гости к дворечихе Негрова и видела бы с удовольствием, как на нее с завистью смотрят ее бывшие подруги.
Занадобились Франции полководцы — и пошли Дюмурье, Гош, Наполеон
со своими маршалами… конца нет;
пришли времена мирные — и о военных способностях ни слуху ни духу.
В это
время внизу Алексей Федорыч занимался по закону божию с Сашей и Лидой. Вот уже полтора месяца, как они жили в Москве, в нижнем этаже флигеля, вместе
со своею гувернанткой, и к ним
приходили три раза в неделю учитель городского училища и священник. Саша проходила Новый Завет, а Лида недавно начала Ветхий. В последний раз Лиде было задано повторить до Авраама.
«Я вчера вечером приехала в Париж и пробуду здесь всего около недели, — писала Долинскому Анна Михайловна. — Поэтому, если вы хотите
со мною видеться,
приходите в Hotel Corneille, [Отель Корнель (франц.).] против Одеона, № 16. Я дома до одиннадцати часов утра и с семи часов вечера. Во все это
время я очень рада буду вас видеть».
Но в первом ли, во втором ли, в третьем ли периоде, — шлющийся человек все шлющийся человек. Одумается ли он, наконец? Решится ли покончить с столицею и удалиться в свою"Проплеванную"? Как-то встретит его там Иван Парамонов? Дозволит ли ему поселиться в собственном его разваливающемся доме и жить смирно, пока не
придет смерть, и не сметет с лица земли этого"лишнего человека", которого жизнь,
со времени"катастрофы", сама сделалась постоянною, неперемежающеюся катастрофой!
Печальные сны стали мне видеться с тех пор, как я был выбран членом нашего местного комитета по улучшению быта крестьян. В то
время, как ни
придешь, бывало, в заседание, так и сыплются на тебя
со всех сторон самые трагические новости.
И, вследствие того,
приходит в меланхолию, а
со временем и в истощение сил.
— Три и есть. Обедать
время пришло. Ну, посадили меня, доброго молодця, честь честью. Опять старики с дочкой вместе, нам с молодым хозяином на особицю, да еще, слышь, обоим чашки-те разные. Тут уж мне за беду стало. «Ах вы, говорю, такие не эдакие. Вы не то што меня бракуете, вы и своего-то мужика бракуете». — «А потому, — старуха баит, — и бракуем, што он по Русе ходит, с вашим братом,
со всяким поганым народом, нахлебается…» Вот и поди ты, как они об нас понимают!
— В квартале… Потому что мы, священники, что ж?
Придем в дом
со славой, пославим и уйдем; а полицейский во всякое
время вхож в дом и имеет право войти.
Я был так счастлив, что по
временам не верил своему счастью, думал, что я вижу прекрасный сон, боялся проснуться и, обнимая мать, спрашивал ее, «правда ли это?» Долее всех вечеров просидела она
со мной, и Упадышевский не один раз
приходил и просил ее уехать.
Между тем Грацианов не только не лишал меня своего покровительства, но все больше и больше сближался
со мною. Обыкновенно он
приходил ко мне обедать и в это
время обменивался
со мной мыслями по всем отраслям сердцеведения, причем каждый раз обнадеживал, что я могу смело быть с ним откровенным и что вообще, покуда он тут, я не имею никакого основания трепетать за свое будущее.
Он начинает страдать, не спит ночь, наконец вооружается энергией и строчит к Ольге длинное рудинское послание, в котором повторяет известную, тертую и перетертую вещь, говоренную и Онегиным Татьяне, и Рудиным Наталье, и даже Печориным княжне Мери: «Я, дескать, не так создан, чтобы вы могли быть
со мною счастливы;
придет время, вы полюбите другого, более достойного».
Мы видели, какие печальные обстоятельства встретили Бешметева на родине, видели, как приняли родные его намерение уехать опять в Москву; мать плакала, тетка бранилась; видели потом, как Павел почти отказался от своего намерения, перервал свои тетради, хотел сжечь книги и как потом отложил это, в надежде, что мать
со временем выздоровеет и отпустит его; но старуха не выздоравливала; герой мой беспрестанно переходил от твердого намерения уехать к решению остаться, и вслед за тем тотчас же
приходила ему в голову заветная мечта о профессорстве — он вспоминал любимый свой труд и грядущую славу.
Впрочем, Павел все это только думал, сестре же говорил: «Конечно, недурно… но ведь как?..»
Со времени появления в голове моего героя мысли о женитьбе он начал чувствовать какое-то беспокойство, постоянное волнение в крови: мечтания его сделались как-то раздражительны, а желание видеть Юлию еще сильнее, так что через несколько дней он
пришел к сестре и сам начал просить ее ехать с ним в собрание, где надеялся он встретить Кураевых.
Схоронивши сие тяжеловесное и скучное создание, литераторы, бродившие как потерянные
со времени смерти Белинского, как будто
пришли в себя и повестили довольно громко на всю Русь православную, — что они живы и здоровы.
Со времени проезда Ланского прошло довольно
времени, и события, сопровождавшие этот проезд через Солигалич, уже значительно позабылись и затерлись ежедневною сутолокою, как вдруг нежданно-негаданно, на дивное диво не только Солигаличу, а всей просвещенной России, в обревизованный город
пришло известие совершенно невероятное и даже в стройном порядке правления невозможное: квартальному Рыжову был прислан дарующий дворянство владимирский крест — первый владимирский крест, пожалованный квартальному.
Жмигулина. По нынешнему
времени от этих новых перемен очень много люди стали портиться. Он должен прежде узнать, какого я звания, так
со мной и обращаться. И опять же не его дело, — на бедность я
пришла просить или нет! Конечно, из нашего звания многие этим занимаются, но не все же. Может быть, и Валентин Павлыч стал довольно горд в Петербурге и не захочет меня видеть! А мне ужасть как хочется доказать в здешнем городе, какое мы знакомство имеем. Кажется, он прежде нами не гнушался, особенно сестрой Таней.
Марья Виссарионовна, сердившаяся на сына, сердилась и на меня. Во все это
время она
со мною не кланялась и не говорила; но вдруг однажды, когда я сидел у Леонида, она
прислала за мною и просила, если я свободен,
прийти к ней. Леонид усмехнулся. Я пошел. Она приняла меня с необыкновенным радушием и, чего прежде никогда не бывало, сама предложила мне курить.
А на дворе за церковью наш человек чтобы сейчас из той шинели икону взял и летел с нею сюда, на сей бок, и здесь изограф должен в продолжение
времени, пока идет всенощная, старую икону
со старой доски снять, а подделок вставить, ризой одеть и назад
прислать, таким манером, чтобы Яков Яковлевич мог ее опять на окно поставить, как будто ничего не бывало.
Потом я ничего не помню до тех пор, пока
пришла судебная власть и полиция. Я спросил, который час, и мне сказали: девять. И я долго не мог понять, что
со времени моего возвращения домой прошло только два часа, а с момента убийства Алексея — около трех.
Скрывать убийство было бы мучительно, но то, что явится
со станции жандарм, который будет посвистывать и насмешливо улыбаться,
придут мужики и крепко свяжут руки Якову и Аглае и с торжеством поведут их в волость, а оттуда в город, и дорогой все будут указывать на них и весело говорить: «Богомоловых ведут!» — это представлялось Якову мучительнее всего, и хотелось протянуть как-нибудь
время, чтобы пережить этот срам не теперь, а когда-нибудь после.
— Ну, человек. А я? Я, значит, не человек? Скажет тоже… Сошлись мы с тобой полюбу… ну, и
пришло время разойтись. Тоже надо полюбу. Тебе жить надо, и мне тоже; путать друг друга нам не след… А ты нюнишь! Дурашка! А ты вспомни: сладко целоваться
со мной? Ну? Эх, ты… оладья…
Я отправлялся в самое то
время из Москвы в Петербург; Кокошкин
прислал со мною г-же Валберховой «Мизантропа» и взял с меня обещание, что я прочту сам его перевод всем актерам на «считке» и даже посмотрю за репетициями, на что дал мне письменное полномочие.
— Н-да-с, я вам скажу,
пришли времена! —
со вздохом начал он вполголоса, подозрительно и сурово озираясь во все стороны. — Знаете ли что, будемте-ка лучше говорить потише, а то ведь здесь, поди-ка, и стены уши имеют… Все, везде, повсюду, весь Петербург стоит и подслушивает… весь Петербург! Я вам скажу, то есть на каждом шагу, повсюду-с!.. Что ни тумба, то шпион, что ни фонарь, то полицейский!
— Расскажи ты мне, Марьюшка, все, что знаешь ты, до тонкости… Улучи минуточку, сделай дружбу —
приходи куда-нибудь потолковать
со мной… Хоть на самое короткое
время… — Так молил головщицу взволнованный речами ее Петр Степаныч.
«У Макарья теперь тятенька, — одна за другой
приходят мысли к ней. — В хлопотáх да в заботах сидит в мурье каравана. Не так жил летошний год
со мной… Кто его теперь порадует, кто утешит, кто успокоит?.. Когда-то увижусь с ним?.. Когда-то по-прежнему стану коротать с ним
время, да еще с сердечной Дарьей Сергевной?.. Что я за агница обетованная? Кому я обетованная?.. Бежать, бежать!.. Или в самом деле нет отсюда возврата?»
Когда светящийся шар поравнялся
со мной, он был от меня шагах в десяти, не более, и потому я мог хорошо его рассмотреть. Раза два его внешняя оболочка как бы лопалась, и тогда внутри его был виден яркий бело-синий свет. Листки, трава и ветви деревьев, мимо которых близко проходил шар, тускло освещались его бледным светом и как будто
приходили в движение. От молниеносного шара тянулся тонкий, как нить, огненный хвостик, который по
временам в разных местах давал мельчайшие вспышки.