Неточные совпадения
— Лизавету-то тоже убили! — брякнула вдруг Настасья, обращаясь
к Раскольникову. Она все время оставалась в комнате,
прижавшись подле
двери, и слушала.
Он стал обнимать сына… «Енюша, Енюша», — раздался трепещущий женский голос.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова
прижалась к его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за
дверь, притворил ее,
прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
Протолкнув его в следующую комнату, она
прижалась плечом
к двери, вытерла лицо ладонями, потом, достав платок, смяла его в ком и крепко прижала ко рту.
Но, подойдя
к двери спальной, он отшатнулся: огонь ночной лампы освещал лицо матери и голую руку, рука обнимала волосатую шею Варавки, его растрепанная голова
прижималась к плечу матери. Мать лежала вверх лицом, приоткрыв рот, и, должно быть, крепко спала; Варавка влажно всхрапывал и почему-то казался меньше, чем он был днем. Во всем этом было нечто стыдное, смущающее, но и трогательное.
— Проснулась, открыла
дверь, и — вдруг идешь ты с ножом в руке! Ужасно глупо! — говорила она, посмеиваясь нервным смешком,
прижимаясь к нему.
Дверь гостиницы оказалась запертой, за нею — темнота.
К стеклу
прижалось толстое лицо швейцара; щелкнул замок, взныли стекла, лицо Самгина овеял теплый запах съестного.
Он попал будто в клетку тигрицы, которая, сидя в углу, следит за своей жертвой: и только он брался за ручку
двери, она уже стояла перед ним,
прижавшись спиной
к замку и глядя на него своим смеющимся взглядом, без улыбки.
Марфенька испугалась. Верочка ничего не сказала; но когда Борис пришел
к двери дома, она уже стояла, крепко
прижавшись к ней, боясь, чтоб ее не оттащили прочь, и ухватясь за ручку замка.
Двери камер были отперты, и несколько арестантов было в коридоре. Чуть заметно кивая надзирателям и косясь на арестантов, которые или,
прижимаясь к стенам, проходили в свои камеры, или, вытянув руки по швам и по-солдатски провожая глазами начальство, останавливались у
дверей, помощник провел Нехлюдова через один коридор, подвел его
к другому коридору налево, запертому железной
дверью.
— Значит, она там! Ее спрятали там! Прочь, подлец! — Он рванул было Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и изо всей силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий, перескочив через него, вломился в
дверь. Смердяков оставался в зале, на другом конце, бледный и дрожащий, тесно
прижимаясь к Федору Павловичу.
Все это слишком ясно, все это в одну секунду, в один оборот логической машины, а потом тотчас же зубцы зацепили минус — и вот наверху уж другое: еще покачивается кольцо в шкафу.
Дверь, очевидно, только захлопнули — а ее, I, нет: исчезла. Этого машина никак не могла провернуть. Сон? Но я еще и сейчас чувствую: непонятная сладкая боль в правом плече —
прижавшись к правому плечу, I — рядом со мной в тумане. «Ты любишь туман?» Да, и туман… все люблю, и все — упругое, новое, удивительное, все — хорошо…
Я начал быстро и сбивчиво говорить ей, ожидая, что она бросит в меня книгой или чашкой. Она сидела в большом малиновом кресле, одетая в голубой капот с бахромою по подолу, с кружевами на вороте и рукавах, по ее плечам рассыпались русые волнистые волосы. Она была похожа на ангела с царских
дверей.
Прижимаясь к спинке кресла, она смотрела на меня круглыми глазами, сначала сердито, потом удивленно, с улыбкой.
Миша, обняв ее у пояса и
прижимаясь к ней головою, хохотал, сотрясаясь от хохота и от старания заглушить его. Сестра втолкнула Мишу в его горницу, села на стул у
двери и засмеялась.
С нею было боязно, она казалась безумной, а уйти от неё — некуда было, и он всё
прижимался спиною
к чему-то, что качалось и скрипело. Вдруг косенькая укусила его в плечо и свалилась на пол, стала биться, точно рыба. Савка схватил её за ноги и потащил
к двери, крича...
И снова
прижался к стене, вздрогнув: около его
двери что-то шаркнуло, зашуршало, она осторожно открылась, и весь голубой свет луны пал на лицо и фигуру Натальи, как бы отталкивая её.
Страх, стыд и жалость
к ней охватили его жаром и холодом; опустив голову, он тихонько пошёл
к двери, но вдруг две тёплых руки оторвали его от земли, он
прижался щекою
к горячему телу, и в ухо ему полился умоляющий, виноватый шёпот...
Марьянка в одной розовой рубахе, как обыкновенно дома ходят казачки, испуганно отскочила от
двери и,
прижавшись к стене, закрыла нижнюю часть лица широким рукавом татарской рубахи.
Григорьевна вошла за перегородку и, захлопнув
дверь,
прижалась к улью, за которым лежал Кирша. Чрез минуту несколько человек, гремя саблями, с шумом вошли в избу.
Двери отворились, и незнакомый вошел в избу. Купец с земским
прижались к стене, хозяин и хозяйка встретили его низкими поклонами; а стрелец, отступив два шага назад, взялся за саблю. Незнакомый, не замечая ничего, несколько раз перекрестился, молча подостлал под голову свою шубу и расположился на скамье, у передних окон. Все приезжие, кроме Кирши и Алексея, вышли один за другим из избы.
У городской стены
прижался к ней, присел на землю низенький белый кабачок и призывно смотрит на людей квадратным оком освещенной
двери. Около нее, за тремя столиками, шумят темные фигуры, стонут струны гитары, нервно дрожит металлический голос мандолины.
Илья запер
дверь, обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее
прижималась к нему. Он тоже не мог отступить: за спиной его была
дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял руки, осторожно положил их ладонями на её плечи, и руки у него дрожали от робости пред этой женщиной и желания обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его шею тонкими, горячими руками и сказала звенящим голосом...
Полина со страху
прижимается к Жадову; Жадов опирается рукой на стол и опускает голову. Юсов стоит у
двери, совершенно растерявшись.
— Уйди! — истерически закричал Ежов,
прижавшись спиной
к стене. Он стоял растерянный, подавленный, обозленный и отмахивался от простертых
к нему рук Фомы. А в это время
дверь в комнату отворилась, и на пороге стала какая-то вся черная женщина. Лицо у нее было злое, возмущенное, щека завязана платком. Она закинула голову, протянула
к Ежову руку и заговорила с шипением и свистом...
Однажды он проснулся на рассвете, пошёл в кухню пить и вдруг услыхал, что кто-то отпирает
дверь из сеней. Испуганный, он бросился в свою комнату, лёг, закрылся одеялом, стараясь
прижаться к сундуку как можно плотнее, и через минуту, высунув ухо, услышал в кухне тяжёлые шаги, шелест платья и голос Раисы Петровны...
Она же подошла
к резной масличной
двери и,
прижавшись к ней щекою, сказала...
Около
двери,
прижавшись к стене, стояла Фекла, совершенно нагая. Она дрожала от холода, стучала зубами, и при ярком свете луны казалась очень бледною, красивою и странною. Тени на ней и блеск луны на коже как-то резко бросались в глаза, и особенно отчетливо обозначались ее темные брови и молодая, крепкая грудь.
Николай
прижался спиною
к косяку
двери, исподлобья глядя на больного: за ночь болезнь так обсосала и обгрызла старое тело, что сын почти не узнавал отца — суровое его лицо, ещё недавно полное, налитое густой кровью, исчерченное красными жилками, стало землисто-дряблым, кожа обвисла, как тряпка, курчавые волосы бороды развились и стали похожи на паутину, красные губы, масленые и жадные, потемнели, пересохли, строгие глаза выкатились, взгляд блуждал по комнате растерянно, с недоумением и тупым страхом.
Он ввёл её в предбанник, затворил ногою
дверь, и обняв её, прижал
к себе, крепко
прижимаясь в то же время щекою
к её груди.
Муму, отроду еще не бывавшая в таких великолепных покоях, очень испугалась и бросилась было
к двери, но, оттолкнутая услужливым Степаном, задрожала и
прижалась к стене.
На дворе стоят, понурясь, лошади наших верховых, а людей — ни одного. И только войдя в сени, увидал я их:
прижались все пятеро
к стене в сенях; на пороге открытой в избу
двери стоит фонарь, освещая слабым, дрожащим огнём голое человеческое тело.
Осторожно
прижавшись к сырой и скользкой от моха и плесени стене, я приложила глаз
к дверям щели и чуть не вскрикнула во весь голос.
Дверь скрипнула. Фонарь потух. Я
прижалась к стене, боясь быть замеченной. Когда они прошли мимо меня — я стала ощупью впотьмах слезать с лестницы. У нижней
двери я помедлила. Три фигуры неслышно скользнули по крепостной площади, носившей следы запустения более, чем другие места в этом мертвом царстве.
О, как трудно мне было походить на моих предков! Я поняла это, когда уже отца не было со мною… Как только тяжелая входная
дверь захлопнулась за ним, я
прижалась к высокой колонне и, зажав рот передником, разразилась глухими судорожными рыданьями…
Толпы дико побежали по Большой Московской. Все ворота и калитки были предательски заперты. Падали люди. Я вырвал Катру из топочущего, мчащегося человеческого потока; мы
прижались к углублению запертой
двери.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он скользя ногами по паркету, выбежал в выходную
дверь в сад, и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись
к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно
прижался к притолке и нагнул голову.
Горячие губы
прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно-вопросительно и пошла
к двери.