Неточные совпадения
К обеду (всегда человека три обедали у Карениных)
приехали: старая кузина Алексея Александровича, директор департамента с женой и один молодой человек, рекомендованный Алексею Александровичу
на службе.
Он говорил, что очень сожалеет, что
служба мешает ему провести с семейством лето в деревне, что для него было бы высшим счастием, и, оставаясь в Москве,
приезжал изредка в деревню
на день и два.
О себе
приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он не значащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много
на веку своем, претерпел
на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже
на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам.
— Купленный или украденный титул! — возражал он в пылу. — Это один из тех пройдох, что, по словам Лермонтова,
приезжают сюда «
на ловлю счастья и чинов», втираются в большие дома, ищут протекции женщин, протираются в
службу и потом делаются гран-сеньорами. Берегитесь, кузина, мой долг оберечь вас! Я вам родственник!
Так он очищался и поднимался несколько раз; так это было с ним в первый раз, когда он
приехал на лето к тетушкам. Это было самое живое, восторженное пробуждение. И последствия его продолжались довольно долго. Потом такое же пробуждение было, когда он бросил статскую
службу и, желая жертвовать жизнью, поступил во время войны в военную
службу. Но тут засорение произошло очень скоро. Потом было пробуждение, когда он вышел в отставку и, уехав за границу, стал заниматься живописью.
Таковы были сношения между сими двумя владельцами, как сын Берестова
приехал к нему в деревню. Он был воспитан в *** университете и намеревался вступить в военную
службу, но отец
на то не соглашался. К статской
службе молодой человек чувствовал себя совершенно неспособным. Они друг другу не уступали, и молодой Алексей стал жить покамест барином, отпустив усы
на всякий случай.
До Лыкова считают не больше двенадцати верст; но так как лошадей берегут, то этот небольшой переезд берет не менее двух часов. Тем не менее мы
приезжаем на место, по крайней мере, за час до всенощной и останавливаемся в избе у мужичка, где происходит процесс переодевания. К Гуслицыным мы поедем уже по окончании
службы и останемся там гостить два дня.
Ее это огорчило, даже обидело.
На следующий день она
приехала к нам
на квартиру, когда отец был
на службе, а мать случайно отлучилась из дому, и навезла разных материй и товаров, которыми завалила в гостиной всю мебель. Между прочим, она подозвала сестру и поднесла ей огромную куклу, прекрасно одетую, с большими голубыми глазами, закрывавшимися, когда ее клали спать…
Увлекшись этим богословским спором, Вахрушка, кажется, еще в первый раз за все время своей
службы не видал, как
приехал Мышников и прошел в банк. Он опомнился только, когда к банку сломя голову прискакал
на извозчике Штофф и, не раздеваясь, полетел наверх.
Только раз в течение своей
службы он покривил душой, именно — в пятидесятых годах, когда
на Урал тайно
приехал казенный фискал.
Тогда я еще только
на службу поступал в Мурмос, а Сидор Карпыч с Петром Елисеичем из-за границы
приехали.
В доме нас встретили неожиданные гости, которым мать очень обрадовалась: это были ее родные братья, Сергей Николаич и Александр Николаич; они служили в военной
службе, в каком-то драгунском полку, и
приехали в домовой отпуск
на несколько месяцев.
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что не за руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она отпустила его и велела
приезжать ему
на другой день часам к девяти
на четверке, чтобы после
службы проводить гроб до деревни.
— Так вы напрасно
приехали, — с недоверчивым взглядом
на плотную фигуру офицера сказал полковник. — Вы можете однако исполнять
службу?
Несмотря
на то, что
служба Петра Васильевича шла так хорошо, что он скоро надеялся иметь свой кусок хлеба, он все бросил, вышел в отставку и, как почтительный сын, считавший своею первою обязанностию успокаивать старость матери (что он совершенно искренно и писал ей в письмах),
приехал в деревню.
На другой день часов еще в девять утра к Марфину
приехал старик Углаков, встревоженный, взволнованный, и, объявив с великим горем, что вчера в ночь Пьер его вдруг, ни с того, ни с сего, ускакал в Петербург опять
на службу, спросил, не может ли Егор Егорыч что-нибудь объяснить ему по этому поводу.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих
на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из
службы за то, что обыграл
на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем
на том же диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это придворное звание и явился
на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то государь, взглянув
на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином
приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
Егор Егорыч, не меньше своих собратий сознавая свой проступок, до того вознегодовал
на племянника, что, вычеркнув его собственноручно из списка учеников ложи, лет пять после того не пускал к себе
на глаза; но когда Ченцов увез из монастыря молодую монахиню,
на которой он обвенчался было и которая, однако, вскоре его бросила и убежала с другим офицером, вызвал сего последнего
на дуэль и, быв за то исключен из
службы, прислал обо всех этих своих несчастиях дяде письмо, полное отчаяния и раскаяния, в котором просил позволения
приехать, — Марфин не выдержал характера и разрешил ему это.
— Вот скоро
приеду, сговор будет, да и опять
на службу, — неохотно отвечал Лука.
Во время сезона в Пензу то и дело
приезжали, а то, может быть, вернее даже, приходили пешком разные Крокодиловы-Нильские, Таракановы-Вяземские, и каждому давались деньги добраться до Москвы. Обыкновенно все они стремились в Москву. А если объявлялись бывшие сослуживцы, брал их Василий Пантелеймонович
на службу в переполненную труппу. Авансами разоряли, а отказать никому не мог.
Приехав на пароход во время молебна, Фома стал к сторонке и всю
службу наблюдал за купцами.
Подпоручик Иванов вышел в отставку и с Кавказа, где квартировал его полк,
приехал в один из городов средней России. Еще будучи юнкером, он получал от своей единственной родственницы, старушки тетки, жившей в этом городе, небольшие суммы денег и теперь, бросив
службу «по служебным недоразумениям»,
приехал к тетке, чтобы пока, до новой должности, пережить трудное время. Дорогой Иванов скромно мечтал о какой-нибудь должности
на железной дороге или в конторе, о чистенькой комнатке, о женитьбе.
Потом он, по местному обычаю, принял «прощеные визиты», которые у нас купечество делает
на масленице всем крупным должностным лицам, развозя огромные «прощеные хлебы», и сам отдал эти визиты и разослал еще бόльшие постные хлебы с изюмом, провел последний масленичный вечер с архиереем, с которым они друг к другу питали взаимное уважение, и затем в течение четырех первых дней первой недели поста, как
приезжал со
службы, уединялся в свой кабинет, и входивший к нему туда слуга не раз заставал его перед образом.
— Скажи
на милость, — продолжала Анна Юрьевна, — что такое у тебя с Еленой произошло? Ко мне этот дуралей Николя Оглоблин
приезжал и говорит, что она от тебя сбежала и поступила к отцу его
на службу в кастелянши.
Через неделю, в воскресенье, следовавшее за знаменитою проповедью «о предрассудках», Демидов не сманкировал, а
приехал в церковь, но, опоздав, вошел в половине обедни. Он до конца отстоял
службу и проповедь, которая
на этот раз касалась вещей обыкновенных и ничего острого в себе для него не заключала; но тут же он выкинул удивительную штуку,
на которую архимандрит ответил еще более удивительною.
Когда
служба в монастыре отошла, и
приезжие богомольцы толкаясь, кучею повалили
на крыльцо, то шум
на время замолк, и потом вдруг пробежал зловещий ропот по толпе мятежной, как ропот листьев, пробужденных внезапным вихрем.
Так и теперь: рассказал гостю много о столице, об увеселениях и красотах ее, о театре, о клубах, о картине Брюллова; о том, как два англичанина
приехали нарочно из Англии в Петербург, чтоб посмотреть
на решетку Летнего сада, и тотчас уехали; о
службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче; о том, что Россия с часу
на час идет к совершенству и что тут
Положим, я давно решил две вещи: идти в военную
службу и непременно в кавалерию. Проживавший в это время в годовом отпуску гусарский ротмистр, двоюродный брат мой Николай Васильевич Семенкович нередко
приезжал к нам гостить и настойчиво советовал мне поступить
на службу в Киевский жандармский дивизион.
Считая, вероятно, для сына, предназначаемого в военную
службу, мое товарищество полезным, хотя бы в видах практики в русском языке, полковник сперва упросил Крюммера отпускать меня в гостиницу в дни, когда сам
приезжал и брал к себе сына, а затем, узнавши, что изо всей школы
на время двухмесячных каникул я один останусь в ней по отдаленности моих родителей, он упросил Крюммера отпустить меня к ним вместе с сыном.
Три года прожил я в адских мучениях, как вдруг услышал, что она здесь; бросил все, бросил
службу, все надежды
на будущность и
приехал сюда, чтоб только жить близ этой женщины, видеться с нею; но и
на этот раз удачи нет.
На другой день Печорин был
на службе, провел ночь в дежурной комнате и сменился в 12 часов утра. Покуда он переоделся, прошел еще час. Когда он
приехал в департамент, где служил чиновник Красинский, то ему сказали, что этот чиновник куда-то ушел; Печорину дали его адрес, и он отправился к Обухову мосту. Остановясь у ворот одного огромного дома, он вызвал дворника и спросил, здесь ли живет чиновник Красинский.
«Когда я
приехал из Москвы в Петербург, — так говорил Шушерин, — по вызову здешней дирекции, для поступления в
службу на императорский театр, мне были назначены три дебюта: „Сын любви“, „Эмилия Галотти“ и „Дидона“, трагедия Княжнина, в которой я с успехом играл роль Ярба.
Ему чрезвычайно не нравилось, когда кто-нибудь заводил речь об его молодости, особенно в присутствии женщин или гимназистов. С тех пор как он
приехал в этот город и поступил
на службу, он стал ненавидеть свою моложавость. Гимназисты его не боялись, старики величали молодым человеком, женщины охотнее танцевали с ним, чем слушали его длинные рассуждения. И он дорого дал бы за то, чтобы постареть теперь лет
на десять.
Неужели вы не понимаете, какая эта невежливость и какое это оскорбление мне, который рекомендовал вас, как благовоспитанного молодого человека?» Я в самом деле был виноват без всякого оправдания; но, собравшись с духом, отвечал, что по утрам я занят
на службе, после обеда же
приехать было бы неучтиво, а потому я отложил свое посещение до воскресенья, то есть до послезавтра; что я все это объясню Александру Федоровичу и надеюсь, что он уважит мои причины и извинит меня.
Разве какой старый да хворый, а то все, почесть,
на службе состоят, а уж из этаких-то больших персон, так и нет никого; хошь бы теперь взять: госпожа наша гоф-интенданша, — продолжал он почти с умилением, — какой она гонор по губернии имела: по-старинному наместника, а по-нынешнему губернатора, нового назначают, он еще в Петербурге, а она уж там своим знакомым министрам и сенаторам пишет, что так как едет к нам новый губернатор, вы скажите ему, чтобы он меня знал, и я его знать буду, а как теперь дали ей за известие, что
приехал, сейчас изволит кликать меня.
— Ах, братец, — говорит, — про
службу вы уж мне лучше и не говорите. Я боюсь одного, что он
на этой
службе все здоровье растеряет. Что ж, говорит, конечно, ценят, очень ценят. Генерал
приезжает ко мне перед самым отъездом сюда. «Настасья Дмитриевна, говорит, чем мы вас можем благодарить, что сын ваш служит у нас в дивизии! Это примерный офицер; как только у меня выбудет старший адъютант, я сейчас его беру к себе, и это будет во всей армии первый адъютант».
К нашему барину
приезжал оттедова двоюродный брат: мы, как его по Питеру знаем, так господин очень непыратый [Непыратый — незначительный, плохой.]:
на службе нигде не состоит, капиталов за собой никаких не имеет, а только что, примерно, по-питерски сказать, тортуары там гранит; а подите-ка: как
приехал сюда, какой тон повел!
И с той поры, как ни случится, бывало, Патапу Максимычу встретиться с попом Сушилой, тотчас от него отворотится и даже начнет отплевываться, а Сушило каждый раз вслед ему крикнет, бывало: «Праздник такой-то
на дворе, гостей жди: с понятыми
приеду, накрою
на службе в моленной…» И про эти угрозы от людей стороной узнавала Аксинья Захаровна и каждый раз, как в моленную люди сойдутся, строго-настрого наказывала старику Пантелею ставить
на задах усадьбы караульных, чтоб неверный поп в самом деле
службу врасплох не накрыл.
И все
на него смотрели с почтеньем, все мысленно радовались: «Вот-де и наших царь награждает!» Одна Манефа не взглянула
на кафтан с галунами. Но, когда после
службы Михайло Васильич с хозяйкой посетил ее келью, слов не нашла игуменья, благодаря столь почетного гостя за нежданное посещенье.
На сорочинах звала его ради одной прилики, зная наперед, что голова не
приедет… И не
приехал бы, если б не захотелось ему показаться людя́м в жалованном кафтане.
Пришло раз ему письмо из дома. Пишет ему старуха мать: «Стара я уж стала, и хочется перед смертью повидать любимого сынка.
Приезжай со мной проститься, похорони, а там и с богом, поезжай опять
на службу. А я тебе и невесту приискала: и умная, и хорошая, и именье есть. Полюбится тебе, может, и женишься и совсем останешься».
Батюшки! Пример-то что значит.
Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я
на площадку — умываться, смотрю — в 6-м номере с Тверской поворачивает Щуевский!.. Его, оказывается, уплотнили с квартирой, то он и кричит — наплевать. И переехал. Ему в 6-м номере удобно.
Служба на Мясницкой.
Висленев окончил курс,
приехал домой, поступил
на службу и медлил
на мне жениться, я не знаю почему.
Приехал Висленев домой, определился
на службу в губернскую канцелярию; служит, сводит знакомства.
Два года тому назад, когда он, только слегка наметив свой план, бросил
службу и
приехал в Петербург, у него не было ничего, кроме небольшого, заложенного и перезаложенного хуторка, не имеющего уже никакой цены, да двух-трех тысяч наличности, собранной
на службе из жалованья и наград, которые он получал, благодаря его усердию, рачительности и талантам.
Иосаф Платонович Висленев тотчас, по окончании университетского курса,
приехал домой, и только что было определился
на службу, как вдруг его ночью внезапно арестовали, обыскали и увезли куда-то по политическому делу.
Сейчас нарочный привез мне со станции телеграмму из Слесарска: городская управа уведомляет, что я принят
на службу, и просит
приехать немедленно. Слава богу! Еду завтра вечером.
— Видишь ли, мне говорила Варя, ты знал в Петербурге ее двоюродную сестру Засецкую; она кончила
на фельдшерских курсах двумя годами раньше Вари. Так вот, эта Засецкая теперь замужем здесь за членом управы Будиновским — либеральный земец, влиятельный человек. Познакомься с ними, они как раз третьего дня
приехали на неделю из деревни. Ты человек солидный. Подействуй
на Будиновского, уговори его, чтоб Варе сократили срок
службы в земстве.
Все то, от чего я, по преданию, поехал лечиться
на Кавказ, все
приехало со мною сюда, только с той разницей, что прежде все это было
на большой лестнице, а теперь
на маленькой,
на грязненькой,
на каждой ступеньке которой я нахожу миллионы маленьких тревог, гадостей, оскорблений; во-вторых, оттого, что я чувствую, как я с каждым днем морально падаю ниже и ниже, и главное — то, что чувствую себя неспособным к здешней
службе: я не могу переносить опасности… просто, я не храбр…
Приехал он в Москву
на службу к великому князю Василию Дмитриевичу, крещен самим митрополитом Фотием и прозван князем Заборовским.
В четвертом часу
приезжает он со
службы и, жалуясь
на утомление и испарину, переменяет белье.