Неточные совпадения
Он еще внимательнее ловил
голоса окружающей природы и, сливая смутные ощущения с
привычными родными мотивами, по временам умел обобщить их свободной импровизацией, в которой трудно было отличить, где кончается народный,
привычный уху мотив и где начинается личное творчество.
— Разойдись, сволочь!.. А то я вас, — я вам покажу! В
голосе, на лице его не было ни раздражения, ни угрозы, он говорил спокойно, бил людей
привычными, ровными движениями крепких длинных рук. Люди отступали перед ним, опуская головы, повертывая в сторону лица.
— Александров! — вызвал его своим бесцветным
голосом полковник, у которого и глаза и перо, казалось, уже готовились поставить
привычную единицу, — потрудитесь начертить двойной траверс и указать все его размеры.
Милый, с колыбели родной
голос, нежные, давно
привычные слова растопили угрюмость юнкера.
Но он не уходил и продолжал заискивающим, изнеженным
голосом, в котором слышался
привычный тон пароходного соблазнителя...
Это Ахилла сделал уже превзойдя самого себя, и зато, когда он окончил многолетие, то петь рискнул только один
привычный к его
голосу отец Захария, да городской голова: все остальные гости пали на свои места и полулежали на стульях, держась руками за стол или друг за друга.
Так, или почти так, думал Бобров, всегда склонный к широким, поэтическим картинам; и хотя он давно уже отвык молиться, но каждый раз, когда дребезжащий, далекий
голос священника сменялся дружным возгласом клира, по спине и по затылку Андрея Ильича пробегала холодная волна нервного возбуждения. Было что-то сильное, покорное и самоотверженное в наивной молитве этих серых тружеников, собравшихся бог весть откуда, из далеких губерний, оторванных от родного,
привычного угла для тяжелой и опасной работы…
— Не смей так разговаривать со мною, глупец! — крикнул он тонким, визгливым
голосом. — Негодяй! — И быстро и ловко,
привычным движением ударил меня по щеке раз и другой. — Ты стал забываться!
Маленький, толстый старичок, с бритым и смешным лицом, казался встревоженным. Из ближайшей аудитории слышался ровный
голос лектора, а из дальнего конца коридора несся смешанный гул; субинспектор с тревогой наставлял
привычное ухо, прислушиваясь к этому шуму; опытный человек уловил в нем особый оттенок: если каждый из сотни молодых
голосов повысится против обычного на терцию, общий говор аудитории напоминает растревоженный улей.
Так пел казак, шагом выезжая на гору по узкой дороге, беззаботно бросив повода и сложа руки. Конь
привычный не требовал понуждения; и молодой казак на свободе предавался мечтам своим. Его
голос был чист и полон, его сердце казалось таким же.
Но вот с той стороны, из господской усадьбы, приехали на двух подводах приказчики и работники и привезли с собою пожарную машину. Приехал верхом студент в белом кителе нараспашку, очень молодой. Застучали топорами, подставили к горевшему срубу лестницу и полезли по ней сразу пять человек, и впереди всех студент, который был красен и кричал резким, охрипшим
голосом и таким тоном, как будто тушение пожаров было для него
привычным делом. Разбирали избу по бревнам; растащили хлев, плетень и ближайший стог.
Фельдшер и учитель тяготились друг другом. Все было изучено друг в друге и все надоело до тошноты: жесты, тон
голоса,
привычные словечки. Маленькие стеснительные недостатки возбуждали дрожь ненависти, той острой, мелочной, безумной ненависти, которую люди чувствуют друг к другу во время продолжительного и невольного заключения вдвоем и которая так часто бывает в браке. Разговоры всегда оканчивались взаимной обидой.
«Боже мой! Да неужели правда то, что я читал в житиях, что дьявол принимает вид женщины… Да, это
голос женщины. И
голос нежный, робкий и милый! Тьфу! — он плюнул. — Нет, мне кажется», — сказал он и отошел к углу, перед которым стоял аналойчик, и опустился на колена тем
привычным правильным движением, в котором, в движении в самом, он находил утешение и удовольствие. Он опустился, волосы повисли ему на лицо, и прижал оголявшийся уже лоб к сырой, холодной полосушке. (В полу дуло.)
Потухавший самовар вдруг запел тонким воющим
голосом, в котором слышалось
привычное безысходное отчаяние.
После этого собрания повадился ко мне Кузин и сидит, бывало, часа два-три, интересно рассказывая о старине. Мешает, а слушаешь внимательно, оторваться нельзя. Пьёт чай стакан за стаканом без конца, потеет, расстёгивает одёжу до ворота рубахи и вспоминает горькую старинку, страшную в простоте своей русскую мужичью жизнь. Неустанно гудит его крепкий,
привычный к речам
голос. Надо сказать, что, когда мужик тронется влево сердцем и умом, он немедля начинает говорить о себе как об известном бунтаре.
Голос слабый, какой-то старческий, но вот-вот его
привычные ухватки, приемы, самая походка!
Голос Жени зазвенел
привычными ему «командирскими» нотами. Веснушчатое лицо приняло гневное выражение.
— Переоденьтесь живее и ступайте на молебен. Будут кропить полк святой водой, — донесся до Игоря и Милицы откуда-то уже издали его громкий,
привычный к командованию
голос.
Он говорил громким,
привычным к речам
голосом, все время делал по два шага то в одну сторону, то в другую и махал кулаком, как будто вколачивал гвозди.
— Теперь понял. — И заговорил уверенным,
привычным к выступлениям
голосом: — Чтобы заниматься хронометражированием какой-нибудь работы, нужно эту работу понимать. Товарищ Броннер нашей работы не знает, ничего в ней не понимает и, когда я работаю добросовестно, обвиняет меня в предательстве рабочего класса.
Оба мужика, видимо по привычке, оглянулись по сторонам и быстро перебежали дорогу. Очутившись у балагана, один из них
привычной рукой взялся за железной кольцо и, повернув его, распахнул дверь. Столб пара выбился наружу вместе с резкими звуками множества
голосов, видимо старавшихся перекричать друг друга. Новые посетители вошли вовнутрь балагана.
— А, Ростов? Здорово, здорово! — закричал он всё тем же
голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как с этою
привычною развязностью и оживленностью какое-то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
— Наделали дела! — проговорил он. — Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, — обратился он с упреком к батальонному командиру. — Ах, мой Бог! — прибавил он и решительно выступил вперед. — Господа ротные командиры! — крикнул он
голосом,
привычным к команде. — Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? — обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.