Неточные совпадения
В глазах родных он не имел никакой
привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных
дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою
дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и
привычная, по старому».
Чувство беспричинного стыда, которое она испытывала
дорогой, и волнение совершенно исчезли. В
привычных условиях жизни она чувствовала себя опять твердою и безупречною.
Но вот укутали и отца. На дворе уж спустились сумерки, но у нас и люди и лошади
привычные, и впотьмах
дорогу сыщут. Свежий, крепительный воздух с непривычки волнует нам кровь. Но ощущенье это скоро уляжется, потому что через минуту нас затискают в крытый возок и так, в закупоренном виде, и доставят по назначению.
Однажды я принес брату книгу, кажется, сброшированную из журнала, в которой, перелистывая
дорогой, я не мог
привычным глазом разыскать обычную нить приключений.
Оба они шли
привычным шагом, подняв незрячие лица кверху, как будто разыскивая там свою
дорогу.
Плавин шел по ней
привычной ногой, а Павел, следовавший за ним, от переживаемых ощущений решительно не видел, по какой
дороге он идет, — наконец спотыкнулся, упал в яму, прямо лицом и руками в снег, — перепугался очень, ушибся.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую
дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком
привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Александров обернулся через плечо и увидел шагах в ста от себя приближающегося Апостола. Так сыздавна называли юнкера тех разносчиков, которые летом бродили вокруг всех лагерей, продавая конфеты, пирожные, фрукты, колбасы, сыр, бутерброды, лимонад, боярский квас, а тайком, из-под полы, контрабандою, также пиво и водчонку. Быстро выскочив на
дорогу, юнкер стал делать Апостолу призывные знаки. Тот увидел и с
привычной поспешностью ускорил шаг.
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в
привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, — пропал, исчез, и весь
дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
С этого дня Кожемякин зажил так, как будто поехал на розвальнях по зимней, гладко укатанной
дороге. Далёкий, однообразный путь бесцелен и наводит равнодушную дремоту, убаюкивая мысли, усыпляя редкие, мимолётные тревоги. Иногда встряхнёт на ухабе, подкинет на раскате, — вздрогнет человек, лениво поднимет голову и, сонно осмотрев
привычный путь, давно знакомые места, снова надолго задремлет.
— Большой интерес тебе выходит через дальнюю
дорогу, — начала она
привычной скороговоркой. — Встреча с бубновой дамой и какой-то приятный разговор в важном доме. Вскорости получишь неожиданное известие от трефового короля. Падают тебе какие-то хлопоты, а потом опять падают какие-то небольшие деньги. Будешь в большой компании, пьян будешь… Не так чтобы очень сильно, а все-таки выходит тебе выпивка. Жизнь твоя будет долгая. Если в шестьдесят семь лет не умрешь, то…
Окончив
привычное дело,
На дровни поклала дрова,
За вожжи взялась и хотела
Пуститься в
дорогу вдова.
Да вновь пораздумалась стоя,
Топор машинально взяла
И, тихо, прерывисто воя,
К высокой сосне подошла.
Так пел казак, шагом выезжая на гору по узкой
дороге, беззаботно бросив повода и сложа руки. Конь
привычный не требовал понуждения; и молодой казак на свободе предавался мечтам своим. Его голос был чист и полон, его сердце казалось таким же.
Пошли мы дальше.
Дорогой поговорили меж собой и все так порешили, чтобы за Бураном смотреть. Меня ребята выбрали вожатым; мне, значит, привалами распоряжаться, порядки давать; ну а Бурану все же впереди идти, потому что он с дороги-то не сбивается. Ноги у бродяги
привычные: весь изомрет, а ноги-то все живы, — идет себе, с ноги на ногу переваливается. Так ведь до самой смерти все старик шел.
Все чувство путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
В горах,
дорогою прибрежной,
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю-дага…
Высокий и худой землемер идет, сгорбившись и опустив вниз голову, — идет тем редким, приседающим, но размашистым шагом, каким ходят
привычные к длинным
дорогам люди: мужики, охотники и землемеры.
Вдруг исчезли куда-то все улыбки, поклоны, пожатия руки и ласковые взгляды, пропали все эти мимолетные вставки в речи: «Пожалуйста — голубчик — вы сделаете большое одолжение —
дорогой», — все то, что составляло
привычный и знакомый облик.
Три дня после выезда нашего из Москвы он все спал: спал на стоянках, спал и
дорогою — и с этою целию, для доставления большего удобства себе, никого не подсаживал в беседку, а лежал, растянувшись вдоль обоих мест на передке. Лошадьми же правил кто-нибудь из нас, но, впрочем, мы это делали более для своего удовольствия, так как
привычные к своему делу кони сами знали, что им было нужно делать, и шли своею мерною ходою.
В разрывы черных облаков тускло мигали редкие звезды. На земле было очень тихо. Из густого мрака выплывали черные силуэты кустов и деревьев,
дорога чуть серела впереди, но
привычною лошадью не нужно было править.
Должно быть, по
дороге к нам он сильно перепугался и не мог оправиться; и руку у козырька он держал затем, чтобы этим
привычным и простым движением отогнать сумасшедший страх.
Версты за полторы от старого поселка вправо от
дороги на лугу пасся табун лошадей, принадлежавших новым поселенцам. Ермак направился к этому табуну.
Привычной рукой схватил он за гриву первую попавшуюся лошадь, а через мгновение уже сидел на ней верхом и мчался по направлению к густому, синевшему вдали лесу слева от
дороги.
Оба мужика, видимо по привычке, оглянулись по сторонам и быстро перебежали
дорогу. Очутившись у балагана, один из них
привычной рукой взялся за железной кольцо и, повернув его, распахнул дверь. Столб пара выбился наружу вместе с резкими звуками множества голосов, видимо старавшихся перекричать друг друга. Новые посетители вошли вовнутрь балагана.
Графиня не могла понять возможности жизни без
привычных ей с детства условий роскоши, и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то
дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок-сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
И при передаче ей подарков — сказала другие
привычные слова: «Не
дорог подарок, дружок, спасибо, что меня старуху даришь…» видимо было, что приход Пьера был ей неприятен в эту минуту потому, что отвлекал ее от недоложенного гран-пасьянса.