Неточные совпадения
Она взяла огромную черную руку и
привела ее в состояние относительного трясения. Лицо рабочего разверзло трещину неподвижной улыбки.
Девушка кивнула, повернулась и отошла. Она исчезла так быстро, что Филипп и его приятели не успели повернуть голову.
Тут у нас случилась одна
девушка, Параша, черноокая Параша, которую только что
привезли из другой деревни, сенная
девушка, и которую я еще никогда не видывал, — хорошенькая очень, но глупа до невероятности: в слезы, подняла вой на весь двор, и вышел скандал.
Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей до смерти хотелось послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна. Ведь она всегда
привозит с собой целую кучу рассказов и новостей, а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть Марью Степановну». «Этакая мамаша!» — думала
девушка, надувая и без того пухлые губки.
— Знаю: коли не о свадьбе, так известно о чем. Да не на таковских напал. Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь
привезу, за виски вокруг налоя обведу, да еще рад будет. Ну, да нечего с тобой много говорить, и так лишнее наговорила:
девушкам не следует этого знать, это материно дело. А
девушка должна слушаться, она еще ничего не понимает. Так будешь с ним говорить, как я тебе велю?
«…Ее отец сидел за столом в углублении кабинета и
приводил в порядок бумаги… Пронзительный ветер завывал вокруг дома… Но ничего не слыхал мистер Домби. Он сидел, погруженный в свою думу, и дума эта была тяжелее, чем легкая поступь робкой
девушки. Однако лицо его обратилось на нее, суровое, мрачное лицо, которому догорающая лампа сообщила какой-то дикий отпечаток. Угрюмый взгляд его принял вопросительное выражение.
Девушка зарыдала, опустилась на колени и припала головой к слабо искавшей ее материнской руке. Губы больной что-то шептали, и она снова закрыла глаза от сделанного усилия. В это время Харитина
привела только что поднятую с постели двенадцатилетнюю Катю. Девочка была в одной ночной кофточке и ничего не понимала, что делается. Увидев плакавшую сестру, она тоже зарыдала.
Таким образом, как ни иди
девушка, везде ей тяжело и опасно, и нет пути, который не
привел бы ее к потере нравственного достоинства.
Таисья без слова пошла за Основой, который не подал и вида, что узнал Нюрочку еще на плоту. Он
привел их к одному из огней у опушки леса, где на живую руку был сделан балаган из березовых веток, еловой коры и хвои. Около огня сидели две девушки-подростки, дочери Основы, обе крупные, обе кровь с молоком.
Девушки засмеялись, и Гловацкая, вставши, стала
приводить себя в порядок.
С нею кутил какой-то купец, который накануне устраивал райскую ночь, и злосчастный бенедиктин, который на
Девушку всегда действовал с быстротою динамита,
привел ее в обычное скандальное состояние.
Верная служанка, видимо, была недовольна своей работой и сердито
приводила в порядок рассыпавшуюся по плечам Луши волну русых волос; гребень ходил у ней в руках неровно и заставил
девушку несколько раз сморщиться от боли.
О, сколько беспокойств и хлопот причинил старушке этот вывоз дочерей: свежего, нового бального туалета у барышень не было, да и денег, чтобы сделать его, не обреталось; но
привезти на такой блестящий бал, каковой предстоял у сенатора, молодых
девушек в тех же платьях, в которых они являлись на нескольких балах, было бы решительно невозможно, и бедная Юлия Матвеевна, совсем почти в истерике, объездила всех местных модисток, умоляя их сшить дочерям ее наряды в долг; при этом сопровождала ее одна лишь Сусанна, и не ради туалета для себя, а ради того, чтобы Юлия Матвеевна как-нибудь не умерла дорогой.
Её история была знакома Матвею: он слышал, как Власьевна рассказывала Палаге, что давно когда-то один из господ Воеводиных
привёз её, Собачью Матку, — барышнею — в Окуров, купил дом ей и некоторое время жил с нею, а потом бросил. Оставшись одна,
девушка служила развлечением уездных чиновников, потом заболела, состарилась и вот выдумала сама себе наказание за грехи: до конца дней жить со псами.
Зоя первая отворила калитку, вбежала в сад и закричала: «
Привела скитальцев!» Молодая
девушка с бледным и выразительным лицом поднялась со скамейки близ дорожки, а на пороге дома показалась дама в лиловом шелковом платье и, подняв вышитый батистовый платок над головою для защиты от солнца, улыбнулась томно и вяло.
Измученная
девушка не могла больше вынести: она вдруг зарыдала и в страшном истерическом припадке упала на диван. Мать испугалась, кричала: «Люди, девка, воды, капель, за доктором, за доктором!» Истерический припадок был упорен, доктор не ехал, второй гонец, посланный за ним,
привез тот же ответ: «Велено-де сказать, что немножко-де повременить надо, на очень, дескать, трудных родах».
— А вы — мямля… Что же будет, если молодые люди не будут целовать
девушек?.. Всё книжки да книжки, а когда же жить?.. Хотите, я съезжу к этой Александре Васильевне и
привезу ее сюда? Адрес узнаю в адресном столе или у Наденьки.
«Академия» была уже на первом взводе, когда появился Пепко в сопровождении своей дамы. Меня удивила решимость его
привести ее в этот вертеп и отрекомендовать «друзьям». По глазам
девушки я заметил, что Пепко успел наговорить ей про «академиков» невесть что, и она отнеслась ко всем с особенным почтением, потому что видела в них литераторов.
Приезжая из города домой, Брагин всем
привозил подарки, особенно Нюше, которая ходила все лето как в воду опущенная.
Девушка тосковала об Алешке Пазухине; отец это видел и старался утешить ее по-своему.
Маня стояла между бабушкой и пастором, который говорил ей что-то такое, что
девушку, видимо,
приводило в состояние некоторой ажитации, а у ее старой бабушки выдавливало слезы.
Семь дней прошло с той поры, когда Соломон — поэт, мудрец и царь —
привел в свой дворец бедную
девушку, встреченную им в винограднике на рассвете. Семь дней наслаждался царь ее любовью и не мог насытиться ею. И великая радость освещала его лицо, точно золотое солнечное сияние.
Такая горничная, сидя за работой в задней комнате порядочного дома, подобна крокодилу на дне светлого американского колодца… такая горничная, как сальное пятно, проглядывающее сквозь свежие узоры перекрашенного платья —
приводит ум в печальное сомнение насчет домашнего образа жизни господ… о, любезные друзья, не дай бог вам влюбиться в
девушку, у которой такая горничная, если вы разделяете мои мнения, — то очарование ваше погибло навеки.
В самый тот день, когда его, полумертвого,
привезли в город,
девушка, по всем приметам, как две капли воды похожая на Эмилию, прибежала, вся в слезах, с растрепанными волосами, к нему на квартиру и, осведомившись о нем у денщика, бросилась, как сумасшедшая, в госпиталь.
Привозя прелестную
девушку на родину, мать хотела найти человека, который мог бы сколько-нибудь ознакомить княжну с русскою литературою, — разумеется, исключительно хорошею, то есть настоящею, а не зараженною «злобою дня».
Хвалынцев присел к столу, заваленному роскошными кипсеками и альбомами. Обстановка этой гостиной была изящна и роскошна. Прошло минут десять, когда из-за портьеры показалась очень приличная камеристка и сказала Хвалынцеву, что графиня просит его к себе. Он пошел вслед за
девушкой, которая
привела его в будуар.
Луповицкие сначала удивились, что Марья Ивановна, такая умная и осторожная,
привезла с собой незнакомую
девушку, но, когда узнали, что и она желает быть «на пути», осыпали Дуню самыми нежными ласками.
— Отпустите-ка ко мне на это время Дунюшку-то, — сказала Марья Ивановна. — Ей бы было повеселее: у меня есть племянница ее лет, разве маленько будет постарше. Они бы подружились. Племянница моя
девушка хорошая, добрая, и ей тоже приятно было бы видеть у себя такую милую гостью, и Дуне было бы весело. Сад у братьев огромный, десятинах на четырех, есть где погулять. И купанье в саду, и теплицы. Отпустите, Марко Данилыч,
привезу ее к вашему возврату в сохранности.
И все сразу засуетились и заволновались при этой вести… В рабочей поднялась неописуемая суета.
Девушки и девочки стремительно повскакали со своих мест и спешно стали
приводить в порядок свои платья и волосы.
И щекотливой этой темы Толстой больше не касается. Николай объясняется с огорченною, ревнующею кошечкою-Сонею, целует ее. Все так чисто, так светло, трогательно и «благообразно». Но мы знаем теперь: вечером заботливая мать
приведет в спальню сына крепостную
девушку с испуганными, неподвижными глазами, строго-настрого прикажет ей не противиться ласкам барчука. «Мальчику нельзя без этого». И где тогда весь тот светлый, радостно-чистый мир, в котором живет молодежь Ростовых.
— Изволь. Я не знаю, что заключалось в твоем письме; ты лжешь, что ты открыла какие-то пороки, потому что твое письмо
привело мать в совершенный восторг. Я думал, как бы она с ума не сошла; она целовала твое письмо, прятала его у себя на груди; потом обнимала меня, плакала от радости и называла тебя благороднейшею
девушкой и своим ангелом-хранителем. Неужто это все от открытия тобою твоих пороков?
Милица невольно похолодела от этих криков. Неужели же они убьют ее,
приведут в исполнение их страшную угрозу? Она дышала теперь тяжело и неровно; ей не хватало воздуху в груди. Страдальческими глазами обвела
девушка мучителей и неожиданно остановилась взглядом на лице молодого солдата-галичанина. Их глаза встретились и на минуту юноша опустил свои. В следующий же миг он поднял их снова и заговорил, обращаясь к остальным...
«В горной теснине приютился духан… В нем бойко торгует старый Аршак… У Аршака дочь красавица Като… У Като черные очи и доброе сердце. Ей жаль бедного сазандара, попавшегося на дороге. Она
приводит его в духан и дает ему есть. Сазандар благодарит Като и желает ей доброго жениха. А гости в духане смотрят на Като и говорят: „Это добрая
девушка. Взять ее к себе в дом — значит получить благо, потому что доброе сердце жены — величайшее богатство в доме Грузии“…»
Привезут из типографии новые листы. Все
девушки насторожатся, глаза беспокойно бегают. Нельзя зевать, нужно узнать, выгодная ли работа; если выгодная, — нужно добыть ее или выклянчить у мастера. Листы обернуты картузною синею бумагою и обвязаны бечевкою.
Девушки толпятся вокруг, беспокойно шушукаются, расспрашивают друг друга. Входит мастер.
В креслице качель сидела и покачивалась в короткой темной кофточке и клетчатой юбке, с шапочкой на голове,
девушка лет восемнадцати, не очень рослая. Свежие щеки отзывались еще детством — и голубые глаза, и волнистые светлые волосы, низко спадавшие на лоб. Руки и ноги свои, маленькие и также по-детски пухлые, она неторопливо
приводила в движение, а пальцами рук, без перчаток, перебирала, держась ими за веревки, и раскачивала то одной, то другой ногой.
Но в моей интимной жизни произошло нечто довольно крупное. Та юношеская влюбленность, которая должна была завершиться браком, не
привела к нему. Летом 1864 года мы с той, очень еще молодой
девушкой, возвратили друг другу свободу. И моя эмоциональная жизнь стала беднее. Одиночество скрашивалось кое-какими встречами с женщинами, которые могли бы заинтересовать меня и сильнее, но ни к какой серьезной связи эти встречи не повели.
С людьми в нашем мире, вступающими в истинную жизнь, случается нечто подобное тому, что бы было с
девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая
девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной жизни, с обязанностями и радостями матери, за болезненное и неестественное состояние, которое
привело бы ее в отчаяние. Подобное же отчаяние испытывают люди нашего мира при первых признаках пробуждения к истинной человеческой жизни.
— Девушка-то со стыда сгорела,
приводят невесть кого прямо в опочивальню, — проворчала старуха, но ни старик Строганов, ни Ермак Тимофеевич не обратили внимания на эту воркотню — они едва ли ее и слышали.
Он прошел в спальню, взял с туалетного столика одеколон и стал
приводить в чувство все еще лежавшую недвижимо молодую
девушку. Он смочил ей одеколоном голову и виски, дал понюхать солей, пузырек с которыми всегда находился в его жилетном кармане. Она понемногу стала приходить в себя.
На рыданье матери вбежали обе княжны, сидевшие в соседней гостиной. Александрита машинально побежала в будуар княгини и принесла одеколон и соли. Общими усилиями три
девушки стали
приводить в чувство Зою Александровну. Князь Виктор стоял поодаль у окна, и кусая губы, сдерживал невольно набегавшие на глаза слезы пережитого волнения. Княгиня очнулась и увидев наклонившуюся над ней Александру, продолжавшую примачивать ей виски одеколоном, вдруг выпрямилась.
В один из декабрьских дней по Новодевичьему монастырю с быстротою молнии разнесся слух, что у матушки-игуменьи снова был тот важный старик, который более двух лет тому назад
привез в монастырь Марью Оленину, и долго с глазу на глаз беседовал с матерью Досифеей, а после его отъезда матушка-игуменья тотчас
привела к себе молодую
девушку. Слух был совершенно справедлив.
— Быть может, она и не знала о замышляемом Никитой убийстве и лишь, спасенная чудом, приняла на себя роль покойной княжны, — начал он под этим впечатлением
приводить оправдывающие молодую
девушку доводы.
Созванные доктора с трудом
привели ее в чувство, но, увы, открыв глаза, несчастная
девушка не узнала окружающих и тотчас снова потеряла сознание и впала в бред.
— Боже мой, куда ты меня
привезла, Софи! Прочь, прочь! Пусти меня! — кричала она, рыдая и вырываясь из рук своей приятельницы, тоже довольно красивой молодой
девушки, несколько постарше.
Слова эти дышали теплотою Востока и, благодаря верности перевода, щекотали сердце неопытной
девушки,
приводили ее в какое-то смущение, ей доселе неведомое.
Эти свидания не отражались на внешности молодой
девушки, искренно привязавшейся к молодому человеку, что
приводило графа Стоцкого и других к убеждению, что «чистый мальчик» разводит в будуаре «кисель на розовой воде».
На губах Ксении Яковлевны мелькнула улыбка. И это
привело в окончательное недоумение Антиповну. Она ожидала, что от креста с молитвой, которую она шептала,
девушка упадет в корчах и потому, жалея ее, не решалась до сих пор прибегать к этому средству, даже оставила свой обычай крестить ее на ночь и вдруг после креста явилась первая за последнее время улыбка на грустном лице питомицы.
«Мне не удастся с ним пробыть наедине ни минуты, не только что переговорить. Боже мой, зачем он его
привез именно сегодня! Бедная Катя, что я скажу ей завтра? Объяснить, что так вышло, что он приехал не один. А она там мучается, как мучается. Продолжить еще эту для нее нестерпимую муку неизвестности? Нет, надо что-нибудь придумать!» — мелькали в голове молодой
девушки отрывочные мысли.
Вдруг в один прекрасный день Марья Петровна получила письмо от своей племянницы Глаши. Эта Глаша была
девушка лет девятнадцати, круглая сирота, дочь покойной сестры Марьи Петровны. Года четыре тому назад Марья Петровна, к которой девочку
привезли из деревни, пристроила ее в услужение к одной старой барыне, жившей в их приходе. Более года Глаша жила у барыни, затем вдруг сбежала, и Марья Петровна потеряла ее из виду.
Наконец, —
приводила молодая
девушка аргумент, казавшийся ей неотразимым, — во сне, в котором она видела себя в роли невесты, ее жениха называли князем, а сам жених как две капли воды походил на князя Облонского».
Раз появившаяся мысль начала развиваться и, подгоняемая женским любопытством,
привела молодую
девушку к решению повидаться с «таинственным» обитателем избушки Соломониды. Суеверный страх, внушенный с детства этой избушкой, стал понемногу пропадать под наплывом упорного желания разрешить поставленный в уме Тани вопрос.
Суворов сел и задумался. Он мысленно переживал свой первый короткий печальный роман. Он решил, что он будет и последним. Он мысленно дал себе клятву избегать женщин, кроме жены, если Бог
приведет ему жениться. Жизнь и смерть Глаши казались ему хорошим жизненным уроком. Страх быть одним из виновников такой же печальной судьбы
девушки или женщины, подобной покойной, должен остановить его от искушений и соблазна.