Неточные совпадения
Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих и печальною своею действительностью,
приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей
к бедным, ничтожным своим собратьям, и, не касаясь
земли, весь повергался и в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы.
Потому ли, что
земля переместилась в плоскости эклиптики по отношению
к солнцу, или потому, что мы все более и более удалялись от моря (вероятно, имело место и то и другое), но только заметно день удлинялся и климат сделался ровнее. Сильные ветры остались позади. Барометр медленно поднимался,
приближаясь к 760. Утром температура стояла низкая (–30°С), днем немного повышалась, но
к вечеру опять падала до — 25°С.
Дрова в костре горели ярко. Черные тучи и красные блики двигались по
земле, сменяя друг друга; они то удалялись от костра, то
приближались к нему вплотную и прыгали по кустам и снежным сугробам.
— Ну, отцы вы наши, умолот-то не больно хорош. Да что, батюшка Аркадий Павлыч, позвольте вам доложить, дельцо какое вышло. (Тут он
приблизился, разводя руками,
к господину Пеночкину, нагнулся и прищурил один глаз.) Мертвое тело на нашей
земле оказалось.
Приближалась осень. Листва на деревьях уже стала опадать на
землю. Днем она шуршит под ногами, а вечером от росы опять становится мягкой. Это позволяет охотнику подойти
к зверю очень близко.
В это время стали
приближаться они
к небольшой, почти повалившейся на
землю хате; любопытство наших путников увеличилось.
В это время вальдшнепы охотно и смело
приближаются к человеческим жилищам,
к мельничным прудам и плотинам, особенно
к конопляникам и огородам; днем скрываются в густых садах, парках, рощах, ольховых и, таловых кустах, растущих почти всегда около прудов, плотин и речек, а ночью летают в огороды и капустники, где ловко им в мягкой, рыхлой
земле доставать себе пищу.
Теперь Ромашов один. Плавно и упруго, едва касаясь ногами
земли,
приближается он
к заветной черте. Голова его дерзко закинута назад и гордым вызовом обращена влево. Во всем теле у него такое ощущение легкости и свободы, точно он получил неожиданную способность летать. И, сознавая себя предметом общего восхищения, прекрасным центром всего мира, он говорит сам себе в каком-то радужном, восторженном сне...
Казалось бы очевидным, что первое, что должен сделать такой человек, если он хочет хоть сколько-нибудь
приблизиться к христианству или либерализму, состоит в том, чтобы перестать грабить и губить людей посредством поддерживаемого правительством убийствами и истязаниями его права на
землю.
Кожемякин задремал, и тотчас им овладели кошмарные видения: в комнату вошла Палага, оборванная и полуголая, с растрёпанными волосами, она на цыпочках подкралась
к нему, погрозила пальцем и, многообещающе сказав: «подожди до света, верно говорю — до света!» перешагнула через него и уплыла в окно; потом его перебросило в поле, он лежал там грудью на
земле, что-то острое кололо грудь, а по холмам, в сумраке,
к нему прыгала, хромая на левую переднюю ногу, чёрная лошадь, прыгала, всё
приближаясь, он же, слыша её болезненное и злое ржание, дёргался, хотел встать, бежать и — не мог, прикреплённый
к земле острым колом, пронизавшим тело его насквозь.
Юрий, желая скорее узнать, чего хочет от них этот безотвязный прохожий, пошел вместе с Алексеем прямо
к нему навстречу; но лишь только они
приблизились друг
к другу и Алексей успел закричать: «Берегись, боярин, это разбойник Омляш!..» — незнакомый свистнул, четверо его товарищей выбежали из церкви, и почти в ту ж минуту Алексей, проколотый в двух местах ножом, упал без чувств на
землю.
И несказанная радость охватывает ее. Нет ни сомнений, ни колебаний, она принята в лоно, она правомерно вступает в ряды тех светлых, что извека через костер, пытки и казни идут
к высокому небу. Ясный мир и покой и безбрежное, тихо сияющее счастье. Точно отошла она уже от
земли и
приблизилась к неведомому солнцу правды и жизни и бесплотно парит в его свете.
И, идя, как и все ходят, но чувствуя так, будто он волочится по
земле, подобно наказанной собаке, Иуда
приблизился к нему и сказал...
Приближался вечер, и в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая предвещает грозу. Солнце уже было низко, и вершины тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних теней, окутавших их ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось ниже
к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но в другой стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
Наконец Фекла подвела свою госпожу
к скотному двору — мрачной избе, обнесенной с трех сторон навесами. Посоветовав Марье Петровне не трогаться с места, чтобы не быть вымоченной дождем, шумно ниспадавшим с навесов, баба уставила фонарь в грязь и
приблизилась к зданию; тут она неожиданно загремела щеколдой, отворила узенькую дверцу, снова подняла фонарь и осторожно ввела барыню в большие черные сени, где вместо пола служила твердо убитая
земля.
Здесь, на
земле, нет и не должно быть покоя, потому что жизнь — это приближение
к цели, которой никогда нельзя вполне достигнуть. Покой безнравственен. Я не могу сказать, в чем эта цель; но какая бы она ни была, она есть, и мы знаем, что мы
приближаемся к ней. Без этого приближения жизнь была бы бессмыслица и обман.
Приближаемся же мы
к этой цели только своим усилием.
Распорядитель джигитовки, бронзовый от загара Мамед-Рагим, разгорячив свою лошадь нагайкой, пустил ее во всю прыть вперед… Вот он
приблизился к торчащей из
земли рукоятке, все заметнее и заметнее клонясь книзу… Вот почти сполз с седла и, крепко держась за гриву лошади левой рукой, горячит нагайкой и без того возбужденного коня. Его лицо, налитое кровью, с неестественно горящими глазами, почти касается
земли. Он почти у цели! Рукоятка кинжала ближе двух аршин от него… Вот она ближе, ближе…
В этом учении Платон поразительно
приближается к повествованию Ветхого и Нового Завета о том, что «в начале (т. е. в мире умопостигаемом, софийном) сотворил Бог небо и
землю», и в начале же «было Слово, и Слово было
к Богу, Бог был Слово» [Быт.
В это время котенок опять пискливо замяукал и прыгнул вправо. Тотчас одна из палок качнулась вправо. Котенок метнулся влево, палка тоже двинулась влево, и так несколько раз. Я осторожно
приблизился к котенку и увидел большую рыжую змею. Судя по той части ее тела, которая была приподнята от
земли, пресмыкающееся было длиною метра полтора и толщиною около пяти сантиметров. Голова змеи была обращена
к котенку, и изо рта высовывался черный вилообразный язычок.
Странный свет
приближался. Так как местность была неровная и тропа то поднималась немного, то опускалась в выбоину, то и фонарь, согласуясь, как мне казалось, с движениями таинственного пешехода, то принижался
к земле, то подымался кверху. Я остановился и стал прислушиваться. Быть может шел не один человек, а двое. Они, несомненно, должны разговаривать между собою…
Солнце было так огромно, так огненно и страшно, как будто
земля приблизилась к нему и скоро сгорит в этом беспощадном огне.
Наконец,
приближаясь к позднему отделу, вы теряли более и более
земли под ногами своими и погружались в какой-то святой неизримости.
Седобородые старцы
приблизились к Гале и, кланяясь ей до
земли, говорили...
В эту минуту священник берет с престола крест и, возвысив его,
приближается к дверям; увидя крест, императрица падает пред ним на
землю, притиснув голову
к полу почти у самых ног священника.
Сибирь, рудники, пасть медведя, капе́ль горячего свинца на темя — нет муки, нет казни, которую взбешенный Бирон не назначил бы Гросноту за его оплошность. Кучера, лакеи, все, что подходило
к карете, все, что могло
приближаться к ней, обреклось его гневу. Он допытает, кто тайный домашний лазутчик его преступлений и обличитель их; он для этого поднимет
землю, допросит утробу живых людей, расшевелит кости мертвых.
— Мне, — говорю, — то известно, то все было тихо, и был день, и солнце сияло на небе высоко-превысоко во весь день, пока я не спал. И все было так, як я говорю, господа судьи. А как уже стал день
приближаться к вечеру, то и тогда еще солнце сияло, но уже несколько тише, а потом оно взяло да и пошло отпочить в зори, и от того стало как будто еще лучше — и на небе, и на
земли, тихо-тихесенько по ночи.