Неточные совпадения
— О! как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой туман, в роде того, что на горах в Швейцарии. Этот туман, который покрывает всё в блаженное то время, когда вот-вот кончится
детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она кажется и светлая и
прекрасная…. Кто не прошел через это?
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с
детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом
прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
— Случилось так, — продолжал я, — что вдруг, в одно
прекрасное утро, явилась за мною друг моего
детства, Татьяна Павловна, которая всегда являлась в моей жизни внезапно, как на театре, и меня повезли в карете и привезли в один барский дом, в пышную квартиру.
Но Марья Ивановна была и сама нашпигована романами с
детства и читала их день и ночь, несмотря на
прекрасный характер.
Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое
прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с
детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть.
Детство мое нисколько не отличалось от
детства других юношей: я так же глупо и вяло рос, словно под периной, так же рано начал твердить стихи наизусть и киснуть, под предлогом мечтательной наклонности… к чему бишь? — да, к
прекрасному… и прочая.
Как хорошо… И как печально. Мне вспоминается
детство и деревня Коляновских… Точно
прекрасное облако на светлой заре лежит в глубине души это воспоминание… Тоже деревня, только совсем другая… И другие люди, и другие хаты, и как-то по — иному светились огни… Доброжелательно, ласково… А здесь…
Это были поистине прекраснейшие люди, особенно Павел Иваныч Миницкий, который с поэтической природой малоросса соединял энергическую деятельность, благородство души и строгость правил; страстно любя свою красавицу жену, так же любившую своего красавца мужа, он с удивительною настойчивостию перевоспитывал ее, истребляя в ней семена тщеславия и суетности, как-то заронившиеся в
детстве в ее
прекрасную природу.
— Никак, ваше превосходительство, не могу я здесь найти этого
прекрасного плода, который ел в
детстве и который, кажется, называется кишмиш или мишмиш?
Происходило ли это оттого, что прозаические воспоминания
детства — линейка, простыня, капризничанье — были еще слишком свежи в памяти, или от отвращения, которое имеют очень молодые люди ко всему домашнему, или от общей людской слабости, встречая на первом пути хорошее и
прекрасное, обходить его, говоря себе: «Э! еще такого я много встречу в жизни», — но только Володя еще до сих пор не смотрел на Катеньку, как на женщину.
Кроме того, сегодня был день ее именин — семнадцатое сентября. По милым, отдаленным воспоминаниям
детства она всегда любила этот день и всегда ожидала от него чего-то счастливо-чудесного. Муж, уезжая утром по спешным делам в город, положил ей на ночной столик футляр с
прекрасными серьгами из грушевидных жемчужин, и этот подарок еще больше веселил ее.
— Где, где она, моя невинность? — подхватил Фома, как будто был в жару и в бреду. — Где золотые дни мои? где ты, мое золотое
детство, когда я, невинный и
прекрасный, бегал по полям за весенней бабочкой? где, где это время? Воротите мне мою невинность, воротите ее!..
Дядя обнаруживал эти родовые черты с самого раннего
детства: он всегда был по своим летам мал ростом, очень свеж, румян, с
прекрасными глазами матери, но с очень маленьким ротиком, какие называют «сердечком».
— Водку не пить, конечно,
прекрасная вещь, — продолжал Миклаков, — но я все
детство мое и часть молодости моей прожил в деревне и вот что замечал: священник если пьяница, то по большей части малый добрый, но если уж не пьет, то всегда почти сутяга и кляузник.
Он вспомнил, как в
детстве во время грозы он с непокрытой головой выбегал в сад, а за ним гнались две беловолосые девочки с голубыми глазами, и их мочил дождь; они хохотали от восторга, но когда раздавался сильный удар грома, девочки доверчиво прижимались к мальчику, он крестился и спешил читать: «Свят, свят, свят…» О, куда вы ушли, в каком вы море утонули, зачатки
прекрасной, чистой жизни?
В
детстве она очень любила мороженое, и мне часто приходилось водить ее в кондитерскую. Мороженое для нее было мерилом всего
прекрасного. Если ей хотелось похвалить меня, то она говорила: «Ты, папа, сливочный». Один пальчик назывался у нее фисташковым, другой сливочным, третий малиновым и т. д. Обыкновенно, когда по утрам она приходила ко мне здороваться, я сажал ее к себе на колени и, целуя ее пальчики, приговаривал...
Дело прошлое, и теперь бы я затруднился определить, что, собственно, в ней было такого необыкновенного, что мне так понравилось в ней, тогда же за обедом для меня все было неотразимо ясно; я видел женщину молодую,
прекрасную, добрую, интеллигентную, обаятельную, женщину, какой я раньше никогда не встречал; и сразу я почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое, точно это лицо, эти приветливые, умные глаза я видел уже когда-то в
детстве, в альбоме, который лежал на комоде у моей матери.
Он был совсем одинок, настоящий бобыль, растерявший давно всех родственников и друзей
детства, и в нем до сих пор еще сохранилось очень много тех безалаберных и
прекрасных, грубых и товарищеских качеств, по которым так нетрудно узнать бывшего студента лесного, ныне упраздненного, факультета знаменитой когда-то Петровской академии, что процветала в сельце Петровско-Разумовском под Москвой.
С самого
детства Елена была избавлена от семейного деспотизма, который губит в зародыше так много
прекрасных натур.
Солнце — яркое, горячее солнце над
прекрасною землею. Куда ни взглянешь, всюду неожиданная, таинственно-значительная жизнь, всюду блеск, счастье, бодрость и вечная, нетускнеющая красота. Как будто из мрачного подземелья вдруг вышел на весенний простор, грудь дышит глубоко и свободно. Вспоминается далекое, изжитое
детство: тогда вот мир воспринимался в таком свете и чистоте, тогда ощущалась эта таинственная значительность всего, что кругом.
Не сводя с нее глаз, я все находил ее
прекраснее и
прекраснее, и она в самом деле была недурна: у нее были прелестные белокурые волосы, очень-очень доброе лицо и большие, тоже добрые, ласковые серые глаза, чудная шея и высокая, стройная фигура, а я с
детства моего страстно любил женщин высокого роста, чему, вероятно, немало обязан стройной фигуре А. Паулы Монти, изображение которой висело на стене в моей детской комнате и действовало на развитие моего эстетического вкуса.
Иоле с
детства умеет плавать, как рыба. Он и y себя в военном училище славился всегда, как
прекрасный пловец. К тому же он достаточно вынослив и силен для такого спорта.
Вечером монахи пели стройно, вдохновенно, служил молодой иеромонах с черной бородой; и преосвященный, слушая про жениха, грядущего в полунощи, и про чертог украшенный, чувствовал не раскаяние в грехах, не скорбь, а душевный покой, тишину и уносился мыслями в далекое прошлое, в
детство и юность, когда также пели про жениха и про чертог, и теперь это прошлое представлялось живым,
прекрасным, радостным, каким, вероятно, никогда и не было.
Узнаю потрясающие вещи. Ксения «изменила» искусству, бросила мечту о сцене, вышла замуж за одного молоденького офицера, друга
детства, и занялась исключительно хозяйством. А Борис Коршунов, как-то застенчиво краснея и в то же время гордо блестя глазами, сообщает мне Маруся, имел такой огромный успех за это лето во Пскове, что, возомнив себя вполне законченным
прекрасным актером, решил, что учиться ему нечему, да и ни к чему больше. К тому же, его пригласили на главные роли в один из лучших театров столицы.
Имя Магна принадлежало самой
прекрасной, именитой и несчастной женщине в Дамаске. Я знал ее еще в
детстве, но не видал ее с тех пор, как Магна удалилась от нас с византийцем Руфином, за которого вышла замуж по воле своего отца и своей матери, гордой Альбины.
Между тем в описываемый нами день на ее лице лежала печать тяжелой серьезной думы. Она полулежала в кресле, то открывая, то снова закрывая свои
прекрасные глаза. Картины прошлого неслись перед ней, годы ее
детства и юности восстали перед ее духовным взором. Смутные дни, только что пережитые ею в Петербурге, напоминали ей вещий сон ее матери — императрицы Екатерины Алексеевны. Это и дало толчок воспоминаниям.
Партия эта была Жюли Карагина, дочь
прекрасных, добродетельных матери и отца, с
детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.