Неточные совпадения
На этот раз и Татьяна Павловна так и впилась в меня глазами; но
мама была сдержаннее; она была очень серьезна, но легкая,
прекрасная, хоть и совсем какая-то безнадежная улыбка промелькнула-таки в лице ее и не сходила почти во все время рассказа.
— Ах, как это с вашей стороны мило и великолепно будет, — вдруг, вся одушевясь, вскричала Lise. — А я ведь
маме говорю: ни за что он не пойдет, он спасается. Экой, экой вы
прекрасный! Ведь я всегда думала, что вы
прекрасный, вот что мне приятно вам теперь сказать!
Аня.
Мама!..
Мама, ты плачешь? Милая, добрая, хорошая моя
мама, моя
прекрасная, я люблю тебя… я благословляю тебя. Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь,
мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа… Пойдем со мной, пойдем, милая, отсюда, пойдем!.. Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься,
мама! Пойдем, милая! Пойдем!..
Наши здешние все разыгрывают свои роли, я в иных случаях только наблюдатель… [Находясь в Тобольске, Пущин получил 19 октября письмо — от своего крестного сына Миши Волконского: «Очень, очень благодарю тебя, милый Папа Ваня, за
прекрасное ружье… Прощай, дорогой мой Папа Ваня. Я не видал еще твоего брата… Неленька тебя помнит.
Мама свидетельствует тебе свое почтение… Прошу твоего благословения. М. Волконский» (РО, ф. 243, оп. I, № 29).]
— Знаю, знаю, — сказала она, — я очень рада.
Мама об вас тоже много слышала. Познакомьтесь и с Маврикием Николаевичем, это
прекрасный человек. Я об вас уже составила смешное понятие: ведь вы конфидент Степана Трофимовича?
Татьяна Алексеевна (Хирину). Но нужно сначала… На прошлой неделе вдруг я получаю от
мамы письмо. Пишет, что сестре Кате сделал предложение некий Грендилевский.
Прекрасный, скромный молодой человек, но без всяких средств и никакого определенного положения. И на беду, представьте себе, Катя увлеклась им. Что тут делать?
Мама пишет, чтобы я не медля приехала и повлияла на Катю…
Георгий Дмитриевич (взволнованно смеется). Боже мой, что со мной делается… Катя? Ну, да ладно!
Мама? Она у тебя такая
прекрасная женщина, и ведь мы с ней давно уже в переписке, и она знает, что я должен приехать.
— Но ты не оставляй моего мальчугана. В тебе есть то, чего нет в Александре Петровиче: он мудрец, ты артист, привей и Володе свои
прекрасные вкусы и, когда он подрастет, рассказывай ему почаще, как глупо и беспутно жила его
мама.
—
Мама, — заговорила она, — ведь в это
прекрасное небо, которое расстилается над морем, улетают к Богу души тех, которые умирают?..
Были у меня отец и
мама, и оба умерли; потом много было еще чего-то
прекрасного, как печаль: кого-то я люблю ужасно.