Неточные совпадения
Рассердился да и пошел, была не была,
на другой день в адресный стол, и
представь себе: в две
минуты тебя мне там разыскали.
Когда Самгин вышел
на Красную площадь,
на ней было пустынно, как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега.
На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было
представить, что
на этой площади, за час пред текущей
минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
Через несколько
минут он растянулся
на диване и замолчал; одеяло
на груди его волнообразно поднималось и опускалось, как земля за окном. Окно то срезало верхушки деревьев, то резало деревья под корень; взмахивая ветвями, они бежали прочь. Самгин смотрел
на крупный, вздернутый нос,
на обнаженные зубы Стратонова и
представлял его в деревне Тарасовке, пред толпой мужиков. Не поздоровилось бы печнику при встрече с таким барином…
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал в свой отель, с ними лег спать и долго не мог уснуть,
представляя сам себя
на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов
на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал в окна
минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Размышляя об этом, Самгин
на минуту почувствовал себя способным встать и крикнуть какие-то грозные слова, даже
представил, как повернутся к нему десятки изумленных, испуганных лиц. Но он тотчас сообразил, что, если б голос его обладал исключительной силой, он утонул бы в диком реве этих людей, в оглушительном плеске их рук.
Вера встала, заперла за ним дверь и легла опять. Ее давила нависшая туча горя и ужаса. Дружба Райского, участие, преданность, помощь —
представляли ей
на первую
минуту легкую опору,
на которую она оперлась, чтобы вздохнуть свободно, как утопающий, вынырнувший
на минуту из воды, чтобы глотнуть воздуха. Но едва он вышел от нее, она точно оборвалась в воду опять.
Ну, фрак, белый галстук, перчатки, и, однако, я был еще бог знает где, и, чтобы попасть к вам
на землю, предстояло еще перелететь пространство… конечно, это один только миг, но ведь и луч света от солнца идет целых восемь
минут, а тут,
представь, во фраке и в открытом жилете.
Затем,
представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже
минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то
минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал
на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
— Соберитесь с всеми силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам:
представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь
на жестокое объяснение: скажите, что если он останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и одной
минуты счастия; роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки
на одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока останется хоть тень надежды, ради бога, не отставайте.
— Срамник ты! — сказала она, когда они воротились в свой угол. И Павел понял, что с этой
минуты согласной их жизни наступил бесповоротный конец. Целые дни молча проводила Мавруша в каморке, и не только не садилась около мужа во время его работы, но
на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться. Никакого просвета в будущем не предвиделось; даже
представить себе Павел не мог, чем все это кончится. Попытался было он попросить «барина» вступиться за него, но отец, по обыкновению, уклонился.
— И знаете, что я вам скажу, Лукьян Тимофеич? Вы только
на меня не сердитесь, а я удивляюсь вашей наивности, да и не одной вашей! Вы с такою наивностью чего-то от меня ожидаете, вот именно теперь в эту
минуту, что мне даже совестно и стыдно пред вами, что у меня нет ничего, чтоб удовлетворить вас; но клянусь же вам, что решительно нет ничего, можете себе это
представить!
— Я начал о моем ветренике, — продолжал князь, — я видел его только одну
минуту и то
на улице, когда он садился ехать к графине Зинаиде Федоровне. Он ужасно спешил и,
представьте, даже не хотел встать, чтоб войти со мной в комнаты после четырех дней разлуки. И, кажется, я в том виноват, Наталья Николаевна, что он теперь не у вас и что мы пришли прежде него; я воспользовался случаем, и так как сам не мог быть сегодня у графини, то дал ему одно поручение. Но он явится сию
минуту.
И действительно, трудно даже
представить себе, до какой степени он вдруг изменился, вырос, похорошел. Многим показалось даже, что он сидит
на коне и гарцует, хотя в действительности никакого коня под ним не было. Он окинул нас взором, потом
на минуту сосредоточился, потом раза с два раскрыл рот и… заговорил. Не засвистал, не замычал, а именно заговорил.
Ротный командир, поручик Веткин, Лбов и фельдфебель стояли посредине плаца и все вместе обернулись
на подходившего Ромашова. Солдаты тоже повернули к нему головы. В эту
минуту Ромашов
представил себе самого себя — сконфуженного, идущего неловкой походкой под устремленными
на него глазами, и ему стало еще неприятнее.
Я уже сказал выше, что читатель-друг несомненно существует. Доказательство этому
представляет уже то, что органы убежденной литературы не окончательно захудали. Но читатель этот заробел, затерялся в толпе, и дознаться, где именно он находится, довольно трудно. Бывают, однако ж,
минуты, когда он внезапно открывается, и непосредственное общение с ним делается возможным. Такие
минуты — самые счастливые, которые испытывает убежденный писатель
на трудном пути своем.
А теперь? что такое он собой
представляет? — нечто вроде сторожа при земских переправах… да! Но, кроме того, и лохматые эти… того гляди, накуролесят! Откуда взялась девица Петропавловская? что
на уме у учителя Воскресенского? Вглядывайся в их лохмы! читай у них в мыслях! Сейчас у «него»
на уме одно, а через
минуту — другое!
Конечно, я ни
минуты не колебался и через полчаса уже распоряжался в предоставленных мне двух комнатах. Зато можете себе
представить, как взыграло мое сердце, когда, через несколько
минут после этого, выйдя
на площадку лестницы, я услышал родные звуки...
А прикрикнут
на него, заставят какую ни
на есть выдумку по начальству
представить — он присядет
на минуту, начертит:"пошел!" — и готов.
Да, нельзя даже
на минуту усомниться, что подобные отношения к интересам, мало-мальски выходящим из Тесной сферы личных требований, действительно
представляют для западного человека"новое слово". Но вопрос: нужно ли ему это слово?
— Правило ужасное! — сказал окончательно растерявшийся камер-юнкер. — Впрочем, что ж я, и забыл совсем; я сейчас же могу вам
представить поручителя! — воскликнул он, как бы мгновенно оживившись, после чего, побежав
на улицу к Максиньке, рассказал ему все, и сей благородный друг ни
минуты не поколебался сам предложить себя в поручители. Пожав ему руку с чувством благодарности, камер-юнкер ввел его к Миропе Дмитриевне.
Никогда не приходило Арине Петровне
на мысль, что может наступить
минута, когда она будет
представлять собой «лишний рот», — и вот эта
минута подкралась и подкралась именно в такую пору, когда она в первый раз в жизни практически убедилась, что нравственные и физические ее силы подорваны.
Термосесов, не задумываясь ни
на одну
минуту, сорвался с места и, несмотря
на все удерживанья и зовы, бросился с предупредительностью в контору, крича, что он, наконец, и сам уже не властен отказать себе в удовольствии
представить дамам легкие штрихи своих глубоких от них восторгов.
— Что пролетело по душе его в эти
минуты, какая борьба совершилась у железной воли с отцовскою любовью и разумностью, как уступил победу упорный дух?.. трудно себе
представить; но когда раздался за дверью голос Мазана: «Кушанье готово», дедушка вышел спокоен, и ожидавшие его жена и дочери, каждая у своего стула, не заметили
на слегка побледневшем лице его ни малейшего гнева; напротив, он был спокойнее, чем поутру, даже веселее, и кушал очень аппетитно.
Ветер дул в спину. По моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет. Взглянув
на свои часы с светящимся циферблатом, я увидел именно без пяти
минут четыре. Ровное волнение не
представляло опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же благополучно, так как из разговоров
на «Бегущей» можно было понять, что эта часть океана между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь вопрос, кто и почему сел со мной в эту дикую ночь?
Прошло
минут пятнадцать, как, несколько успокоясь, я
представил эту возможность. Вдруг шум, слышный
на расстоянии коридора, словно бы за стеной, перешел в коридор. Все или почти все вышли оттуда, возясь около моей двери с угрожающими и беспокойными криками. Было слышно каждое слово.
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа
на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько
минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было
представить нечто вроде колкости Бельтову.
В
минуту своего рождения он не
представлял ничего необыкновенного, разумеется если не принимать во внимание того, что он, по словам наблюдавшей его бабушкиной фаворитки Ольги Федотовны, появясь
на свет, ни за что не хотел плакать.
Это уж даже и неприятно, такое самообладание!» И мне
на минуту показалось, что Ида Ивановна совсем не то, чем я ее
представлял себе; что она ни больше, ни меньше как весьма практическая немка; имеет в виду поправить неловкий шаг сестры браком и, наконец, просто-напросто ищет зятя своей матери…
Вся группа
представляла сильную картину: Иван Никифорович, стоявший посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Баба, разинувшая рот и выразившая
на лице самую бессмысленную, исполненную страха мину! Иван Иванович с поднятою вверх рукою, как изображались римские трибуны! Это была необыкновенная
минута! спектакль великолепный! И между тем только один был зрителем: это был мальчик в неизмеримом сюртуке, который стоял довольно покойно и чистил пальцем свой нос.
Я стоял перед ней убитый, ошельмованный, омерзительно сконфуженный и, кажется, улыбался, всеми силами стараясь запахнуться полами моего лохматого, ватного халатишки, — ну точь-в-точь, как еще недавно, в упадке духа,
представлял себе. Аполлон, постояв над нами
минуты две, ушел, но мне было не легче. Хуже всего, что и она тоже вдруг сконфузилась, до того, что я даже и не ожидал.
На меня глядя, разумеется.
Если справедливо, что во всяком положении вещей главным зодчим является история, то не менее справедливо и то, что везде можно встретить отдельных индивидуумов, которые служат воплощением «положения» и
представляют собой как бы ответ
на потребность
минуты.
Иван Александрыч вышел из кабинета не с такой поспешностью, как делал это прежде, получая от графа какое-либо приказание. В первый раз еще было тягостно ему поручение дяди, в первый раз он почти готов был отказаться от него: он без ужаса не мог
представить себе
минуты, когда он будет рассказывать Мановскому; ему так и думалось, что тот с первых же слов пришибет его
на месте.
Пруд, который еще так недавно
представлял ряд отличных картин, теперь совсем почернел и наводил уныние своей безжизненной мутной водой; только одна заводская фабрика сильно выиграла осенью, особенно длинными темными ночами, когда среди мрака бодро раздавался ее гул, а из труб валили снопы искр, и время от времени вырывались длинные языки красного пламени,
на минуту побеждавшие окружавшую тьму и освещавшие всю фабрику и ближайшие дома кровавым отблеском.
Он не мог себе без ужаса
представить той
минуты, когда мать, прощаясь с ним, может быть не перенесет этого и умрет
на его руках; кроме того, не будучи самонадеян, он, кажется, не слишком твердо был убежден, что достигнет своей любимой цели, профессорства, или по крайней мере эта цель была слишком еще далека.
Какое воображение без сладкого душевного чувства может
представить себе Монархиню, Которая, одною рукою подписывая судьбу государств, другою ласкает цветущие Отрасли Императорского Дома, и Которая, прерывая нить великих политических мыслей, оставляя
на минуту заботы правления, отдыхает сердцем в семейственных радостях и, так сказать, дополняет ими счастие добродетельной Монархини?
Она
представила себе снег у крыльца, сани, темное небо, толпу в церкви и запах можжевельника, и ей стало жутко, но она все-таки решила, что тотчас же встанет и поедет к ранней обедне. И пока она грелась в постели и боролась со сном, который, как нарочно, бывает удивительно сладок, когда не велят спать, и пока ей мерещился то громадный сад
на горе, то гущинский дом, ее все время беспокоила мысль, что ей надо сию
минуту вставать и ехать в церковь.
Находя, что приближается в действительности для них решительная
минута, которою определится навеки их судьба, мы все еще не хотим сказать себе: в настоящее время не способны они понять свое положение; не способны поступить благоразумно и вместе великодушно, — только их дети и внуки, воспитанные в других понятиях и привычках, будут уметь действовать как честные и благоразумные граждане, а сами они теперь не пригодны к роли, которая дается им; мы не хотим еще обратить
на них слова пророка: «Будут видеть они и не увидят, будут слышать и не услышат, потому что загрубел смысл в этих людях, и оглохли их уши, и закрыли они свои глаза, чтоб не видеть», — нет, мы все еще хотим полагать их способными к пониманию совершающегося вокруг них и над ними, хотим думать, что они способны последовать мудрому увещанию голоса, желавшего спасти их, и потому мы хотим дать им указание, как им избавиться от бед, неизбежных для людей, не умеющих вовремя сообразить своего положения и воспользоваться выгодами, которые
представляет мимолетный час.
— Можете себе
представить случай, — начал Иван Ильич, обращаясь исключительно к Акиму Петровичу несколько дрожащим, но уже развязным голосом. Он даже растягивал и разделял слова, ударял
на слоги, букву я стал выговаривать как-то
на э, одним словом, сам чувствовал и сознавал, что кривляется, но уже совладеть с собою не мог; действовала какая-то внешняя сила. Он ужасно много и мучительно сознавал в эту
минуту.
— Но я без содрогания не могу
представить себе этой твоей жизни!.. Ночью — он, днем — я… Нет, это невозможно! Оля, я так люблю тебя в настоящую
минуту, что… я даже безумно ревнив… Я даже и не подозревал за собой способности
на такие чувства…
И в данном случае,
представляя к награде капитана, хотя и попавшего в беду и едва не потерявшего вверенного ему судна, но показавшего себя в критические
минуты на высоте положения, адмирал дает полезный урок флоту, указывая морякам, в чем истинный дух морского дела, и поддерживая этот дух нравственным одобрением таких хороших моряков, как командир клипера…
Через
минуту письмо Горданова было скопировано, вложено в новый конверт и тот же лакей понес его к Глафире. Передавая посылку горничной, лакей шепнул ей, что письмо это он
представлял на просмотр, и похвалился ассигнацией. Девушка передала это Глафире и, получив сама сто рублей, вынесла лакею запечатанный ответ и распечатанные пятьдесят рублей.
— Я объявляю твоей матери, что я женюсь
на ее знакомой, — и так или иначе делаю ей все-таки честь: прошу ее быть моею посаженою матерью; а она вдруг,
представь себе: молча смотрит
на меня целые пять
минут… заметь, все молча! Потом извиняется, быстро уходит и высылает ко мне тебя с этим глупым ответом, что она нездорова… Знаешь, милый друг, что если бы я не уважал ее и если бы это не в такое время, что я женюсь…
Ее ведут все гурьбой, и через какие-нибудь пять
минут мамина постель
представляет собой любопытное зрелище. Спит Соня. Возле нее похрапывает Алеша. Положив
на их ноги голову, спят Гриша и Аня. Тут же, кстати, заодно примостился и кухаркин сын Андрей. Возле них валяются копейки, потерявшие свою силу впредь до новой игры. Спокойной ночи!
— Уф! — сказал он, выпуская из легких весь воздух. — То есть, вот как замучился! Едва сижу! Почти пять суток… день и ночь жил, как
на бивуаках!
На квартире ни разу не был, можете себе
представить! Всё время возился с конкурсом Шипунова и Иванчикова, пришлось работать у Галдеева, в его конторе, при магазине… Не ел, не пил, спал
на какой-то скамейке, весь иззябся…
Минуты свободной не было, некогда было даже у себя
на квартире побывать. Так, Надюша, я и не был дома…
В данную же
минуту она
представляет высокий интерес не только для военных сфер, но и для всех русских, вообще, так как может бросить известный свет
на совершающиеся
на театре войны события.
Я
представляю себе, что вы сидите в нем, что вы здесь, около меня, каждую
минуту я поднимаю глаза, чтобы прочесть
на вашем лице ваши мысли, ваше мнение о том, что я говорю вам; доставляет ли это вам удовольствие, хорошо ли я поняла вашу душу, та ли я женщина, за которую вы меня считаете и о какой мечтаете, и все так же ли вы любите меня?»
В описываемое нами время он
представлял собой неприступную твердыню. Широкие стены его, поросшие мхом и плющом, указывали
на их незапамятную древность, грозные же в них бойницы и их неприступность, глубина рва, его окружавшего, и огромные дубовые ворота, крепкие, как медь, красноречиво говорили, что он был готов всякую
минуту к обороне, необходимой в те неспокойные, опасные времена.
В Лизе, может быть по краткости знакомства, может быть по горестному положению, в котором она находилась, не видно было той пылкой энтузиастки, какою
представил ее сын, вероятно, в
минуты досады
на нее.
Сначала их охватил полный мрак, но через несколько
минут, когда глаза привыкли, сделалось светлее, да и луна вышла
на чистую полосу неба и сквозь густоту дерев причудливыми узорами освещала дорогу. Перспектива просеки при этом лунном освещении, который лился бесконечно,
представляла из себя таинственную и великолепную картину.
В описываемое нами время он
представлял собою неприступную твердыню. Широкие стены его, поросшие мхом и плюшем, указывали
на их незапамятную древность, грозные же в них бойницы и их неприступность, глубина рва, его окружавшего, и огромные дубовые ворота, крепкие, как медь, красноречиво говорили, что он был готов всякую
минуту к обороне, необходимой в те неспокойные, опасные времена.