Неточные совпадения
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и
рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на
предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Рассказ полицейского чиновника долго служил
предметом одушевленных пересказов и
рассуждений в гостинице. История была вот какого рода.
Мой отец считал религию в числе необходимых вещей благовоспитанного человека; он говорил, что надобно верить в Священное писание без
рассуждений, потому что умом тут ничего не возьмешь, и все мудрования затемняют только
предмет; что надобно исполнять обряды той религии, в которой родился, не вдаваясь, впрочем, в излишнюю набожность, которая идет старым женщинам, а мужчинам неприлична.
Рассуждение это поражает всех своею резонностью, но затем беседующие догадываются, что разговор принимает слишком вольный характер, и переходят к другим
предметам.
В метафизических
рассуждениях, которые бывали одним из главных
предметов наших разговоров, я любил ту минуту, когда мысли быстрее и быстрее следуют одна за другой и, становясь все более и более отвлеченными, доходят, наконец, до такой степени туманности, что не видишь возможности выразить их и, полагая сказать то, что думаешь, говоришь совсем другое.
— Почему ж обидно-с? Будьте удостоверены, матушка, что мы насчет содержаниев не постоим-с, потому как мы собственно для християнства тут
рассуждение имеем и оченно хорошо понимаем, какие ваши в этом
предмете заслуги состоят.
Рассуждение о сем важном процессе пусть сделают те, кои более или менее испытали оный на самих себе; я же могу сказать лишь то, что сей взятый от нас брат наш, яко злато в горниле, проходил путь очищения, необходимый для всякого истинно посвятившего себя служению богу, как говорит Сирах [Сирах — вернее, Иисус Сирахов, автор одной из библейских книг, написанной около двух столетий до нашей эры.]: процесс сей есть буйство и болезнь для человеков, живущих в разуме и не покоряющихся вере, но для нас, признавших путь внутреннего тления, он должен быть
предметом глубокого и безмолвного уважения.
Николя, по преимуществу, потому так определенно и смело об этом
предмете выражался, что накануне только перед тем слушал такое именно
рассуждение одного пожилого господина.
Нам нет надобности рассказывать здесь это кровавое событие, столько десятков раз уже рассказанное в разных историях, служившее
предметом стольких
рассуждений и соображений и, наконец, сделавшееся так общеизвестным.
Матушка любила слушать его
рассуждения о каком-нибудь хозяйственном
предмете; но долго не могла выдерживать его голос.
В конце первой недели великого поста соседний дом запустел; ни девушки, ни дамы, ни господина в бекешке не стало видно: они уехали. Трудно описать, как Павлу сделалось скучно и грустно; он даже потихоньку плакал, а потом неимоверно начал заниматься и кончил вторым кандидатом. Профессор, по
предмету которого написал он кандидатское
рассуждение, убеждал его держать экзамен на магистра. Все это очень польстило честолюбию моего героя: он решился тотчас же готовиться; но бог судил иначе.
Всякое
рассуждение двоих об одном
предмете есть уже спор, и всякий вопрос — соблазн мысли, — если, конечно,
предмет не касается ежедневной жизни братской, дела текущего!
Константин. Вот так-то лучше; а ты еще в
рассуждения пускаешься! Какие еще твои
рассуждения, когда ты обязан во всем слушать меня и всегда подражать под меня. Я старше тебя хотя не летами, но жизнью и умом; я большое состояние прожил, а ты всегда жил в бедности; я рассуждаю свободно, а ты в
рассуждении связан; я давно совесть потерял, а ты еще только начинаешь. Когда ж подробный об этом
предмете у нас разговор будет?
И сие великое движение пылкой души, сии в восторге произнесенные слова: «Сохрани Боже, чтобы какой-нибудь народ был счастливее Российского!» — не суть ли излияние и торжество страстной добродетели, которая, избрав себе
предмет в мире, стремится к нему с пламенною ревностию, и самую жизнь в
рассуждении его ни за что считает?
— Поняли, — вскрикнул я за всех и прежде всех, потому что и тогда не любил и теперь на смерть не люблю
рассуждений об ученых
предметах и всегда стараясь решительным словом пресечь глубокомысленную материю. Вот потому я и поспешил крикнуть «поняли», хотя, ей-богу, ничего не понял тогда и теперь не понимаю. Видно, такая моя комплекция!
Вообще в разных определениях и мнениях г. Жеребцова видна крайняя незрелость мысли и шаткость его убеждений, происходящая, может быть, от непривычки к
рассуждениям о
предметах отвлеченных, а может быть — и от той же причины, по которой у г. Жеребцова англичане рассуждают так отлично…
Других потребностей еще не было в обществе, и вследствие того являются только книги священные, богослужебные, и
рассуждения о
предметах, занимавших только духовенство, и притом не русское, а византийское.
Участвуют ли они в тех
рассуждениях о возвышенных
предметах, какие мы с такою гордостию стараемся поведать миру?
Посошков принялся за
рассуждения о богатстве народном просто потому, что этот
предмет был к нему ближе всякого другого и проще для него; а между тем этот самый
предмет составляет науку, служащую венцом всех так называемых общественных наук.
Если даже, напр., читая какое-нибудь
рассуждение, мы вдруг ощущаем в душе чувство приятное или неприятное вследствие мыслей, в нем изложенных, то это может случиться не иначе, как когда мы живо представим себе
предмет, о котором тут говорится.
Положим, что это сказано в
рассуждении другой любви, однако, что попы ни сочиняй, — всякая любовь есть «влечение к
предмету».
И действительно, припомнив многие наблюдения над жизнью простонародья, мы находим, что женщины здесь вообще более мужчин наклонны к
рассуждениям о
предметах возвышенных — о душе, о будущей жизни, о начале мира и т. п.
Времени и пространства нет: и то и другое необходимо нам только для того, чтобы мы могли понимать
предметы. И потому очень ошибочно думать, что
рассуждения о звездах, свет которых еще не дошел до нас, и о состоянии солнца за миллионы лет и т. п. суть
рассуждения очень важные. В таких
рассуждениях нет ничего не только важного, но нет ничего серьезного. Всё это только праздная игра ума.
Рассуждение о некоторых условиях жизни, как о жизни, всё равно, что
рассуждение о реке, как о мельнице.
Рассуждения эти, может быть, для чего-нибудь очень нужны. Но
рассуждения эти не касаются того
предмета, который они хотят обсуживать. И потому все заключения о жизни, выводимые из таких
рассуждений, не могут не быть ложны.
Другой разряд особенно распространенных в наше время
рассуждений, при которых уже совершенно теряется из вида единственный
предмет познания, такой: рассматривая человека, как
предмет наблюдения, мы видим, говорят ученые, что он так же питается, ростет, плодится, стареется и умирает, как и всякое животное: но некоторые явления — психические (так они называют их) — мешают точности наблюдений, представляют слишком большую сложность, и потому, чтобы лучше понять человека, будем рассматривать его жизнь сперва в более простых проявлениях, подобных тем, которые мы видим в лишенных этой психической деятельности животных и растениях.
И хотя очевидно, что по мере их исследований область того, что им остается узнать, становится все шире и шире,
предметы исследования все сложнее и сложнее и самые приобретаемые ими знания неприложимее и неприложимее к жизни, это нисколько не смущает их, и они, вполне уверенные в важности своих занятий, продолжают исследовать, проповедовать, писать и печатать и переводить с одного языка на другой все свои большей частью ни на что не пригодные исследования и
рассуждения, а если изредка и пригодные, то только на потеху меньшинства богатых или на ухудшение положения большинства бедных.
Но мы отступили от главного
предмета наших
рассуждений и потому позволю себе спросить вас, пан Жвирждовский, какое войско выставит Польша, каких вождей она даст ему, где возьмет оружие?
Еще не видя Надежду Корнильевну, он давал себе слово не поддаваться ее обаянию, здраво рассуждая, что из этого чувства не может быть ничего, кроме его собственного унижения и даже, быть может, несчастия, но при первом свидании с
предметом своей любви все эти
рассуждения разбивались в прах и он снова страдал, мучился и старался безуспешно вызвать в ней хотя малейшее к себе расположение.
Если бы история имела дело с внешними явлениями, постановление этого простого и очевидного закона было бы достаточно, и мы бы кончили наше
рассуждение. Но закон истории относится к человеку. Частица материи не может сказать нам, что она вовсе не чувствует потребности притягиванья и отталкиванья, и что это неправда; человек же, который есть
предмет истории, прямо говорит: я свободен и потому не подлежу законам.
Ряд опытов и
рассуждений показывает каждому человеку, что он как
предмет наблюдения подлежит известным законам, и человек подчиняется им и никогда не борется с раз узнанным им законом тяготения или непроницаемости. Но тот же ряд опытов и
рассуждений показывает ему, что полная свобода, которую он сознает в себе — невозможна, что всякое действие его зависит от его организации, от его характера и действующих на него мотивов; но человек никогда не подчиняется выводам этих опытов и
рассуждений.
А что в
рассуждении причины бывшего у вас падения, то советую вам каждого года хотя однажды пересматривать матузочки, или веревочки, на коих повешены висящие
предметы, да прислуга бы, обметая, чтобы не била их сильно щеткою.