Неточные совпадения
Страстный по природе, он
с увлечением
предавался дамскому обществу и в этой страсти нашел себе преждевременную гибель.
Как бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги
с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности,
с упоением
предался сочинению проповедей. Целый месяц во всех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, — так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
Клемантинка, как только уничтожила Раидку, так сейчас же заперлась
с своими солдатами и
предалась изнеженности нравов.
С своей стороны, Алексей Александрович, вернувшись от Лидии Ивановны домой, не мог в этот день
предаться своим обычным занятиям и найти то душевное спокойствие верующего и спасенного человека, которое он чувствовал прежде.
И чтобы не осуждать того отца,
с которым он жил и от которого зависел и, главное, не
предаваться чувствительности, которую он считал столь унизительною, Сережа старался не смотреть на этого дядю, приехавшего нарушать его спокойствие, и не думать про то, что он напоминал.
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не
предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
Бывало, льстивый голос света
В нем злую храбрость выхвалял:
Он, правда, в туз из пистолета
В пяти саженях попадал,
И то сказать, что и в сраженье
Раз в настоящем упоенье
Он отличился, смело в грязь
С коня калмыцкого свалясь,
Как зюзя пьяный, и французам
Достался в плен: драгой залог!
Новейший Регул, чести бог,
Готовый вновь
предаться узам,
Чтоб каждым утром у Вери
В долг осушать бутылки три.
Час от часу плененный боле
Красами Ольги молодой,
Владимир сладостной неволе
Предался полною душой.
Он вечно
с ней. В ее покое
Они сидят в потемках двое;
Они в саду, рука
с рукой,
Гуляют утренней порой;
И что ж? Любовью упоенный,
В смятенье нежного стыда,
Он только смеет иногда,
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть
Иль край одежды целовать.
Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю [Соображаю — здесь: сопоставляю, согласую.]
с ним странные обстоятельства моей жизни. Читатель извинит меня: ибо, вероятно, знает по опыту, как сродно человеку
предаваться суеверию, несмотря на всевозможное презрение к предрассудкам.
— Современное состояние народа этого требует, —
с важностью прибавил Аркадий, — мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права
предаваться удовлетворению личного эгоизма.
В Базарове, к которому Анна Сергеевна очевидно благоволила, хотя редко
с ним соглашалась, стала проявляться небывалая прежде тревога: он легко раздражался, говорил нехотя, глядел сердито и не мог усидеть на месте, словно что его подмывало; а Аркадий, который окончательно сам
с собой решил, что влюблен в Одинцову, начал
предаваться тихому унынию.
Она слыла за легкомысленную кокетку,
с увлечением
предавалась всякого рода удовольствиям, танцевала до упаду, хохотала и шутила
с молодыми людьми, которых принимала перед обедом в полумраке гостиной, а по ночам плакала и молилась, не находила нигде покою и часто до самого утра металась по комнате, тоскливо ломая руки, или сидела, вся бледная и холодная, над Псалтырем.
— А! вот вы куда забрались! — раздался в это мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджак и
с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному
предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть в «небо»… Знаете ли — в этом есть какое-то особенное значение!
Он, однако, продолжал работать над собой, чтобы окончательно завоевать спокойствие, опять ездил по городу, опять заговаривал
с смотрительской дочерью и
предавался необузданному веселью от ее ответов. Даже иногда вновь пытался возбудить в Марфеньке какую-нибудь искру поэтического, несколько мечтательного, несколько бурного чувства, не к себе, нет, а только повеять на нее каким-нибудь свежим и новым воздухом жизни, но все отскакивало от этой ясной, чистой и тихой натуры.
Он порисовал еще
с полчаса Крицкую, потом назначил следующий сеанс через день и
предался с прежним жаром неотвязному вопросу все об одном: от кого письмо? Узнать и уехать — вот все, чего он добивался. Тут хуже всего тайна: от нее вся боль!
Он так и жил
с тех пор, как решил это, хотя прежде, юношей,
предавался разврату.
Виктор Николаич мирился
с таким порядком вещей, потому что на свободе мог вполне
предаваться своему любимому занятию — политике.
— Эх! — сказал он, — давайте-ка о чем-нибудь другом говорить или не хотите ли в преферансик по маленькой? Нашему брату, знаете ли, не след таким возвышенным чувствованиям
предаваться. Наш брат думай об одном: как бы дети не пищали да жена не бранилась. Ведь я
с тех пор в законный, как говорится, брак вступить успел… Как же… Купеческую дочь взял: семь тысяч приданого. Зовут ее Акулиной; Трифону-то под стать. Баба, должен я вам сказать, злая, да благо спит целый день… А что ж преферанс?
Я слез и постоял некоторое время на дороге, смутно
предаваясь чувству неприятного недоумения. Правое колесо почти совершенно подвернулось под телегу и, казалось,
с немым отчаянием поднимало кверху свою ступицу.
Она
с большей и большей доверчивостью
предавалась увлекательной привычке.
Не
с легким сердцем шел я на это свидание, не
предаваться радостям взаимной любви предстояло мне; мне предстояло сдержать данное слово, исполнить трудную обязанность.
С своей стороны, дикое, грубое, невежественное православие взяло верх. Его проповедовал новгородский архимандрит Фотий, живший в какой-то — разумеется, не телесной — близости
с графиней Орловой. Дочь знаменитого Алексея Григорьевича, задушившего Петра III, думала искупить душу отца, отдавая Фотию и его обители большую часть несметного именья, насильственно отнятого у монастырей Екатериной, и
предаваясь неистовому изуверству.
Карл Иванович
с неусыпностью Видока
предался сентиментальному шпионству, знал, кто
с кем чаще гуляет, кто на кого непросто смотрит.
Большинство Сережиных сверстников уже
с успехом
предается этой профессии.
Проходит еще года три; Сережка уж начинает показываться на красном дворе. Сплетясь руками
с другими ровесниками мальчишками, он несется вскачь из одного конца в другой, изображая из себя то коренную, то пристяжную, и
предается этому удовольствию до тех пор, пока матушка, выведенная из терпенья, не крикнет из окна...
Прошлое
предается забвению, прощается, и
с отъездом на материк мерещится вдали новая, разумная, счастливая жизнь.
У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванью дичи, и она
предается ей
с самозабвением; хозяина также полюбит она горячо и без принуждения не будет расставаться
с ним ни днем, ни ночью: остается только охотнику
с уменьем пользоваться и тем и другим.
В голосе Гани слышалась уже та степень раздражения, в которой человек почти сам рад этому раздражению,
предается ему безо всякого удержу и чуть не
с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело.
С этого же срока и
предался он слишком уже без удержу некоторым своим слабостям; но ловкая и приятная манера оставалась в нем и доселе.
Даже ярмарочные купцы, проезжая на возах своего гнилого товара, не складают тогда в головах барышей и прибытков и не клюют носом,
предаваясь соблазнительным мечтам о ловком банкротстве, а едут молча смотря то на поле, волнующееся под легким набегом теплого ветерка, то на задумчиво стоящие деревья, то на тонкий парок, поднимающийся
с сонного озерца или речки.
— Зачем же, черт побери, ты здесь толчешься? Я чудесно же вижу, что многое тебе самому противно, и тяжело, и больно. Например, эта дурацкая ссора
с Борисом или этот лакей, бьющий женщину, да и вообще постоянное созерцание всяческой грязи, похоти, зверства, пошлости, пьянства. Ну, да раз ты говоришь, — я тебе верю, что блуду ты не
предаешься. Но тогда мне еще непонятнее твой modus vivendi [Образ жизни (лат.)], выражаясь штилем передовых статей.
Во все время моего детства и в первые года отрочества заметно было во мне странное свойство: я не дружился
с своими сверстниками и тяготился их присутствием даже тогда, когда оно не мешало моим охотничьим увлечениям, которым и в ребячестве я страстно
предавался.
Сердце мое опять раскрылось впечатлениям природы; но я долго
предавался им
с некоторым опасением; горячность же к матери росла уже постоянно.
«Да как же мы поедем зимой, — думал я, — ведь мы
с сестрицей маленькие, ведь мы замерзнем?» Все такие мысли крепко осадили мою голову, и я, встревоженный и огорченный до глубины души, сидел молча,
предаваясь печальным картинам моего горячего воображения, которое разыгрывалось у меня час от часу более.
Подстрекая друг друга, мы
с матерью
предались пламенным излияниям взаимного раскаяния и восторженной любви; между нами исчезло расстояние лет и отношений, мы оба исступленно плакали и громко рыдали.
Мать дорогой принялась мне растолковывать, почему не хорошо так безумно
предаваться какой-нибудь забаве, как это вредно для здоровья, даже опасно; она говорила, что, забывая все другие занятия для какой-нибудь охоты, и умненький мальчик может поглупеть, и что вот теперь, вместо того чтоб весело смотреть в окошко, или читать книжку, или разговаривать
с отцом и матерью, я сижу молча, как будто опущенный в воду.
Находя во мне живое сочувствие, они
с увлеченьем
предавались удовольствию рассказывать мне: как сначала обтают горы, как побегут
с них ручьи, как спустят пруд, разольется полая вода, пойдет вверх по полоям рыба, как начнут ловить ее вятелями и мордами; как прилетит летняя птица, запоют жаворонки, проснутся сурки и начнут свистать, сидя на задних лапках по своим сурчинам; как зазеленеют луга, оденется лес, кусты и зальются, защелкают в них соловьи…
Ныне сослали меня почти в ссылку, отняли у меня право
предаваться самому дорогому и самому приятному для меня занятию — сочинительству; наконец, что тяжеле мне всего, меня снова разлучили
с вами.
Павел опять
предался при этом горестным мыслям и воспоминаниям. «Милый, дорогой родитель, — шептал он сам
с собой. — Вся твоя жизнь была заботой обо мне, чтобы как-нибудь устроить мою будущность; малейшее желание мое ты всегда хотел исполнить, а я между тем грубил тебе, огорчал тебя!»
— Выпьем и потолкуем! — согласился Вихров; он последнее время все чаще и чаще стал
предаваться этого рода развлечению
с приятелями. Те делали это больше по привычке, а он —
с горя, в котором большую роль играла печаль об Фатеевой, а еще и больше того то, что из Петербурга не было никакого известия об его произведениях.
Возвратившись из театра в свой неприглядный номер, герой мой
предался самым грустным мыслям; между ним и Мари было условлено, что он первоначально спросит ее письмом, когда ему можно будет приехать в Петербург, и она ему ответит, и что еще ответит… так что в этой переписке, по крайней мере,
с месяц пройдет; но чем же занять себя в это время?
В день отъезда, впрочем, старик не выдержал и
с утра еще принялся плакать. Павел видеть этого не мог без боли в сердце и без некоторого отвращения. Едва выдержал он минуты последнего прощания и благословения и, сев в экипаж, сейчас же
предался заботам, чтобы Петр не спутался как-нибудь
с дороги. Но тот ехал слишком уверенно: кроме того, Иван, сидевший рядом
с ним на козлах и любивший, как мы знаем, покритиковать своего брата, повторял несколько раз...
Придумывая, чтобы как-нибудь все это поправить, Павел
с месяц еще продолжал m-me Фатеевой рассказывать из грамматики, истории, географии; но, замечая наконец, что Клеопатра Петровна во время этих уроков
предается совершенно иным мыслям и, вероятно, каким-нибудь житейским соображениям, он сказал ей прямо...
Оставшись один, герой мой
предался печальным размышлениям об этом мерзейшем внешнем русском образовании, которое только дает человеку лоск сверху, а внутри, в душе у него оставляет готовность на всякую гнусность и безобразие, — и вместе
с тем он послал сказать смотрителю, что приедет сейчас в острог произвести дознание о происшедших там беспорядках.
Он как бы чувствует, что его уже не защищает больше ни «глазок-смотрок», ни"колупание пальцем", ни та бесконечная сутолока, которой он
с утра до вечера, в качестве истого хозяина-приобретателя,
предавался и которая оправдывала его в его собственном мнении, а пожалуй, и в мнении других.
Я долго бродил по горам, по лесам; я не чувствовал себя счастливым, я вышел из дому
с намерением
предаться унынию — но молодость, прекрасная погода, свежий воздух, потеха быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве — взяли свое: воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне в душу.
Старик же Покровский,
с горя от жестокостей жены своей,
предался самому дурному пороку и почти всегда бывал в нетрезвом виде.
Я выхожу в другую комнату, но и там мне не весело. Есть какой-то скверный червяк, который сосет мою грудь и мешает
предаваться общему веселью. Я сижу
с четверть часа еще и ухожу от Палагеи Ивановны.
Загржембович масляно взирает на Дарью Михайловну, которая,
с своей стороны, чувствуя, что комплимент сказан ей, так сказать, в упор, впадает по этому поводу в задумчивость и
предается самым сладостнейшим мечтаниям.
Занятия его приобрели мирный и патриархальный характер: он более всего
предается садоводству и беседам
с природой, вызывающей в нем благочестивые размышления о беспредельном величии божием.