Неточные совпадения
Бывало, стоишь, стоишь в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, — а каково мне?» — и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю —
право, один страх хуже всякого
наказания.
Карандышев. Она сама виновата: ее поступок заслуживал
наказания. Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, она имела время заметить разницу между мной и ими. Да, она виновата, но судить ее, кроме меня, никто не имеет
права, а тем более оскорблять. Это уж мое дело; прощу я ее или нет; но защитником ее я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один я, только один я обязан вступиться за нее и наказать оскорбителей. Где она?
Права их, по его словам, состояли в том, что они могут спрашивать подсудимых через председателя, могут иметь карандаш и бумагу и могут осматривать вещественные доказательства. Обязанность состояла в том, чтобы они судили не ложно, а справедливо. Ответственность же их состояла в том, что в случае несоблюдения тайны совещаний и установления сношений с посторонними они подвергались
наказанию.
Дальше пишем: «Такой вердикт не давал суду
права, — продолжал он быстро, — подвергнуть Маслову уголовному
наказанию, и применение к ней 3 пункта 771 статьи Устава уголовного судопроизводства составляет резкое и крупное нарушение основных положений нашего уголовного процесса.
Наказания были разные: каторжные работы — значит отхожие места и помойки чистить, ссылка — перевод из главной булочной во вторую. Арест заменялся денежным штрафом, лишение
прав — уменьшением содержания, а смертная казнь — отказом от места.
Вспоминал Разоренов, как Ямская слобода стала городом, потом, как заставу отменили и как дорогой, еще до самой воли, сквозь эти ворота возили возы березовых розог для порки крепостных — и не одних крепостных, а всего «подлого сословия люда». Пороли до отмены крепостного
права и телесного
наказания, а затем и розги перестали возить. Порки производили каждую субботу, кроме Страстной и Масленой.
Случай этот, возмутительный сам по себе, представляется мне еще более резким при разборе обстоятельств, вызвавших это
наказание правого и виноватого, не исключая даже беременной женщины, без всякого рассмотрения дела, состоявшего в простой и безрезультатной драке между ссыльнопоселенцами» (приказ № 258-й 1888 г.).
[Если судить по некоторым отрывочным данным, по намекам, то грамотные благополучнее отбывают
наказание, чем неграмотные; по-видимому, среди последних относительно больше рецидивистов, а первые легче получают крестьянские
права; в Сиянцах записано мною 18 грамотных мужчин, и из них 13, то есть почти все взрослые грамотные, имеют крестьянское звание.
Родители сахалинского уроженца обыкновенно начинают отбывать
наказание еще задолго до появления его на свет, и пока он родится, растет и достигает 10-летнего возраста, они в большинстве уже успевают получить крестьянские
права и уехать на материк.
Ст. 469 «Устава» дает
право местному начальству без формального полицейского исследования определять и приводить в исполнение
наказания за такие преступления и проступки ссыльных, за которые по общим уголовным законам полагаются
наказания, не превосходящие лишения всех особенных
прав и преимуществ с заключением в тюрьме.
— Это грешно, что вы говорите… Не сердитесь на меня. Вы меня называете своим другом: друг все может говорить. Мне,
право, даже страшно… Вчера у вас такое нехорошее было лицо… Помните, недавно, как вы жаловались на нее? — а ее уже тогда, может быть, на свете не было. Это страшно. Точно это вам в
наказание послано.
Одним словом,
право телесного
наказания, данное одному над другим, есть одна из язв общества, есть одно из самых сильных средств для уничтожения в нем всякого зародыша, всякой попытки гражданственности и полное основание к непременному и неотразимому его разложению.
О некоторых особенностях древнегерманского
права в деле судебных
наказаний и — О значении городского начала в вопросе цивилизации; жаль только, что обе статьи написаны языком несколько тяжелым и испещрены иностранными словами.
Дедушка Матвей Иваныч на этот счет совершенно искренно говорил: жить там, где все другие имеют
право, подобно мне, жить, — я не могу! Не могу, сударь, я стерпеть, когда вижу, что хам идет мимо меня и кочевряжится! И будь этот хам хоть размиллионер, хоть разоткупщик, все-таки я ему напомню (действием, государь мой, напомню, действием!), что телесное
наказание есть удел его в этом мире! Хоть тысячу рублей штрафу заплачу, а напомню.
«Вот это
наказание, — проговорила старуха, — какие всё имена; я,
право, никогда и не слыхивала таких.
Так, говоря о Владимире, автор «Записок» рассказывает всю историю ссоры его с братьями так искусно, что все три князя остаются совершенно
правыми, а вина вся падает на Свенельда и Блуда (в «Записках» — Блюд), которые и не остаются без
наказания.
Говорили, что там прогимназистов обучают различным ремеслам простые кузнецы, слесари и плотники, которым предоставлено
право бить своих учеников; говорили также, что там по субботам обязательно дерут всех учеников: виноватых — в
наказание, а
правых в поощрение, на что будто бы каждую субботу истребляются целые воза ивовых прутьев.
Но как мудрый Законодатель, избегая самой тени произвольного тиранства, запрещает только явное зло, и многие сердечные слабости предает единому
наказанию общего суда или мнения, так Монархиня запрещению Ценсуры подвергла только явный разврат в важнейших для гражданского благоденствия предметах, оставляя здравому разуму граждан отличать истины от заблуждений; то есть Она сделала ее не только благоразумною, но и снисходительною, и сею доверенностию к общему суду приобрела новое
право на благодарность народную.
Староста обмылся пенничком и кротко вынес
наказание, не думая оправдываться, несмотря на то, что он в деле был
прав; тем не менее желание мести сильно запало в его душу.
Они, например, вдруг вообразят, что надо спасать крестьян от произвола помещиков: и знать того не хотят, что никакого произвола тут нет, что
права помещиков строго определены законом и должны быть неприкосновенны, пока законы эти существуют, и что восстановить крестьян собственно против этого произвола, значит, не избавивши их от помещика, подвергнуть еще
наказанию по закону.
Он так и сделал, и ученые очень хвалили, по словам автора, его сочинения: «О некоторых особенностях древнегерманского
права в деле судебных
наказаний» и «О значении городского начала в вопросе цивилизации».
Мне дано было
право присуждать ей
наказания за леность, ослушание и пр.
15) Соблазны
наказания, т. е. ложного представления о
праве одних людей ради справедливости или исправления делать зло людям...
Я считаю всякие телесные
наказания позорящими человеческое достоинство и унижающими людей, которые к ним прибегают, и полагаю… даже более… уверен, что ни дисциплина, ни морской дух нисколько не пострадают, если мы не будем пользоваться
правом наказывать людей подобным образом…
Благодаря настояниям нашего генерал-адмирала в скором времени выйдет и закон, но пока офицеры еще пользуются
правом телесного
наказания…
Каторжные работы непременно сопряжены с поселением навсегда; ссылка на поселение страшна именно своею пожизненностью; приговоренный к арестантским ротам, по отбытии
наказания, если общество не соглашается принять его в свою среду, ссылается в Сибирь; лишение
прав почти во всех случаях носит пожизненный характер и т. д.
Мы имеем все
права на похищенный у нас престол и в непродолжительном времени обнародуем духовное завещание блаженной памяти императрицы Елизаветы Петровны, и те, которые откажутся принести нам верноподцанскую присягу, подвергнутся заслуженному
наказанию, на основании законов, постановленных самим народом и восстановленных Петром I, императором всероссийским».
И, припоминая черты хорошенького личика, я невольно размечтался. Картины одна другой краше и соблазнительнее затеснились в моем воображении и… и, словно в
наказание за грешные мысли, я вдруг почувствовал на своей
правой щеке сильную, жгучую боль. Я схватился за щеку, ничего не поймал, но догадался, в чем дело: запахло раздавленным клопом.
— Господин старшина! — произнес он твердо. — С писарем вашим я не желаю разговаривать. Но от вас я вправе требовать ответа: по какому
праву вы подвергаете меня такому
наказанию?
Вотчинные
права барина выступали и передо мною во всей их суровости. И в нашем доме на протяжении десяти лет, от раннего детства до выхода из гимназии, происходили случаи помещичьей карательной расправы. Троим дворовым «забрили лбы», один ходил с полгода в арестантской форме; помню и экзекуцию псаря на конюшне. Все эти
наказания были, с господской точки зрения, «за дело»; но бесправие наказуемых и бесконтрольность карающей власти вставали перед нами достаточно ясно и заставляли нас тайно страдать.
— Наказание-то ему может быть не особенно велико — ссылка на житье в Сибирь, с лишением некоторых
прав и преимуществ, — вставил Константин Николаевич.
Бог жестоко поразил виновного, и люди уже не имели
права прибавлять ему
наказания.
Разжалование в солдаты и ссылка на Кавказ с
правом выслужиться — казалось ей именно тем соответствующим
наказанием для вовлеченного в преступление другими несчастного юноши, павшего так низко от безнадежной любви, не разделенной страсти к девушке, — страсти, которую он хотел заглушить, окунувшись в омут страстей политических.
—
Права, несомненно,
права, — продолжала княгиня Васса Семеновна. — Это говорю я, потому что знаю, что значит иметь единственного ребенка. То, что вы взяли у нее мальчика, было в порядке вещей: подобная мать не пригодна для воспитания, но то, что теперь, через двена-дцать лет, вы запрещаете ей видеться с сыном, — жестокость, внушить которую может только ненависть. Как бы ни была велика ее вина —
наказание слишком сурово.
Если уже говорить про телесное
наказание, совершаемое только над одним крестьянским сословием, то надо не отстаивать
прав земского собрания или жаловаться на губернатора, опротестовавшего ходатайство о несечении грамотных, министру, а на министра сенату, а на сенат еще кому-то, как это предлагает тамбовское земство, а надо не переставая кричать, вопить о том, что такое применение дикого, переставшего уже употребляться для детей
наказания к одному лучшему сословию русских людей есть позор для всех тех, кто, прямо или косвенно, участвуют в нем.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так-та̀к! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в
наказание за эту неудачу, неприятель выставил
правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
В «Уложении о
наказаниях» эта секта отнесена к самым вредным, и не только распространителям ее полагается тяжкое
наказание, но даже если бы при отправлении принадлежащими к этой ереси обрядов в той комнате находился малолетний крестьянин (какого именно возраста, не определено, следовательно, и полугодовой ребенок), то и он отдается в кантонисты, а если неспособен, то на казенные фабрики; причем не упомянуто даже и об ограничении такого
наказания относительно детей, по рождению принадлежащих к привилегированным сословиям,
права которых разрушаются частью при отдаче в кантонисты и совершенно при отдаче на казенные фабрики [«Уложение о
наказаниях», стр. 219 («Св. Зак.», т. XV).].
Какие же меры в этом положении могут казаться самыми надежными и действительными? Их, кажется, две: 1) лучшее обеспечение православного духовенства, при котором оно не было бы вынуждено прибегать к унизительным поборам, роняющим его во мнении прихожан, и 2) более совершенный суд, при коем
правый человек мог бы бестрепетно доказывать свою правоту, а виновный — принять
наказание, сообразное действительной мере его вины, как следует по закону, а не по произволу.
Если бы «учинил в церкви бесчиние» мирянин, то он едва ли не был бы лишен
прав состояния и сослан; но духовному лицу
наказание меньше.