Неточные совпадения
— Понимаете? — спрашивала она, сопровождая каждое
слово шлепающим ударом кулака
по мягкой ладони. — У него — своя дорога. Он будет
ученым, да! Профессором.
— Обожаю Москву! Горжусь, что я — москвич! Благоговейно — да-с! — хожу
по одним улицам со знаменитейшими артистами и
учеными нашими! Счастлив снять шапку пред Васильем Осиповичем Ключевским, Толстого, Льва — Льва-с! — дважды встречал. А когда Мария Ермолова на репетицию едет, так я на колени среди улицы встать готов, — сердечное
слово!
Нет науки о путешествиях: авторитеты, начиная от Аристотеля до Ломоносова включительно, молчат; путешествия не попали под ферулу риторики, и писатель свободен пробираться в недра гор, или опускаться в глубину океанов, с
ученою пытливостью, или, пожалуй, на крыльях вдохновения скользить
по ним быстро и ловить мимоходом на бумагу их образы; описывать страны и народы исторически, статистически или только посмотреть, каковы трактиры, —
словом, никому не отведено столько простора и никому от этого так не тесно писать, как путешественнику.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников,
ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех
словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное
по силе и
по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
Страстный поклонник красот природы, неутомимый работник в науке, он все делал необыкновенно легко и удачно; вовсе не сухой
ученый, а художник в своем деле, он им наслаждался; радикал —
по темпераменту, peaлист —
по организации и гуманный человек —
по ясному и добродушно-ироническому взгляду, он жил именно в той жизненной среде, к которой единственно идут дантовские
слова: «Qui e l'uomo felice».
Герой — не тот завоеватель, который с вооруженным полчищем разоряет беззащитную страну, не тот, кто,
по выражению Шекспира, за парами славы готов залезть в жерло орудия, не хитрый дипломат, не модный поэт, не артист, не
ученый со своим последним
словом науки, не благодетель человечества на бумаге, — нет, герои этого раэбора покончили свое существование.
Чтобы объяснить эти
слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к государю, или,
по крайней мере, очень
ученые, а тут Вихров, очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому,
по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
А генерал всякому ихнему
слову верит, потому что они по-образованному умеют говорить,
ученые слова разговаривают.
— Тут ни единого
слова ученого нет, — продолжал он, как бы желая еще более оскорбить Екатерину Петровну, — кроме того, что,
по закону предрасположения, неродственные натуры расходятся, а родственные сливаются. Так и здесь, — присовокупил камер-юнкер с умышленным цинизмом, — великорослые сольются между собою, а также и малорослые…
Дядя в тот же день помирил его с Фомой Фомичом, и Степан Алексеевич опять ходил за Фомой, как собачка, и по-прежнему приговаривал к каждому
слову: «Умный ты человек, Фома!
ученый ты человек, Фома!»
Положение ее в будущем было безотрадно: отец лежал на смертном одре и,
по словам лучшего доктора Зандена, [Федор Иванович Занден, доктор весьма
ученый, бывший впоследствии штадт-физиком в Москве.
Невеста — чудо красоты и ума, жених — правда, белый, розовый, нежный (что именно не нравилось Софье Николавне), но простенький, недальний,
по мнению всех, деревенский дворянчик; невеста — бойка, жива, жених — робок и вял; невеста, по-тогдашнему образованная, чуть не
ученая девица, начитанная, понимавшая все высшие интересы, жених — совершенный невежда, ничего не читавший, кроме двух-трех глупейших романов, вроде «Любовного Вертограда», — или «Аристея и Телазии», да Русского песенника, жених, интересы которого не простирались далее ловли перепелов на дудки и соколиной охоты; невеста остроумна, ловка, блистательна в светском обществе, жених — не умеет сказать двух
слов, неловок, застенчив, смешон, жалок, умеет только краснеть, кланяться и жаться в угол или к дверям, подалее от светских говорунов, которых просто боялся, хотя поистине многих из них был гораздо умнее; невеста — с твердым, надменным, неуступчивым характером, жених — слабый, смирный, безответный, которого всякий мог загонять.
Я искренно люблю Дмитрия; но иногда душа требует чего-то другого, чего я не нахожу в нем, — он так кроток, так нежен, что я готова раскрыть ему всякую мечту, всякую детскую мысль, пробегающую
по душе; он все оценит, он не улыбнется с насмешкой, не оскорбит холодным
словом или
ученым замечанием, но это не все: бывают совсем иные требования, душа ищет силы, отвагу мысли; отчего у Дмитрия нет этой потребности добиваться до истины, мучиться мыслию?
— Господа купечество! — заговорил Маякин, усмехаясь. — Есть в речах образованных и
ученых людей одно иностранное
слово, «культура» называемое. Так вот насчет этого
слова я и побеседую
по простоте души…
— Ну, какое сравнение разговаривать, например, с ними, или с простодушным Ильею Макаровичем? — спрашивала Дора. — Это — человек, он живет, сочувствует, любит, страдает, одним
словом, несет жизнь; а те, точно кукушки,
по чужим гнездам прыгают; точно
ученые скворцы сверкочат: «Дай скворушке кашки!» И еще этакие-то кукушки хотят, чтобы все их слушали. Нечего сказать, хорошо бы стало на свете! Вышло бы, что ни одной твари на земле нет глупее, как люди.
В три дня Вильфинги сошли от него с ума; через неделю влюбилась в него Марья Христофоровна, а еще чрез две недели он женился на ней и увез с собой в Сибирь, куда ехал для каких-то
ученых исследований,
по поручению правительства, в сопровождении чиновника, который служил ему переводчиком, потому что граф не понимал ни одного русского
слова.
Очевидно, что-то очень интересное можно было рассмотреть в брыжейке лягушки, где, как на ладони видные,
по рекам сосудов бойко бежали живые кровяные шарики. Персиков забыл о своих амебах и в течение полутора часов
по очереди с Ивановым припадал к стеклу микроскопа. При этом оба
ученые перебрасывались оживленными, но непонятными простым смертным
словами.
Зато хлебосольством и славились московские бояре, и спесивы были неимоверно своим богатством и породою, хотя самые породистые из них часто,
по словам Кошихина, сидели в царском совете, «брады свои уставя и ничего не отвещая, понеже царь жаловал многих бояр не
по разуму их, но
по великой породе, и многие из них грамоте не
ученые и нестудерованые» (Кошихин, гл. II, стр. 5).
Но начинает ее Егор Семеныч с «audiatur altera pars» [Пусть выслушают другую сторону (лат.).] и кончает — «sapienti sat» [Умному достаточно (лат.).], а между этими изречениями целый фонтан разных ядовитых
слов по адресу «
ученого невежества наших патентованных г.г. садоводов, наблюдающих природу с высоты своих кафедр», или г.
— А теперь
по этому
слову вас отпустят, — так уговарил меня г. писарь и сказал: — Оно хоть и одинаково
слово, да умей только наш брат, писака, кстати его включить, так и покажет за другое. Не в
слове сила, а в уменье к месту вклеить его; а это наше дело, мы на этом стоим. Не бойся же, брат, ничего и подписывай смело. — Такими умными и
учеными доказательствами убедил он меня, наконец, и я, недолго думая, подмахнул и руку приложил.
Весь
ученый комитет поднялся на ноги. Директор и инспектор несколько времени стояли друг против друга и ни
слова не могли выговорить, до того их сердца преисполнились гнева и удивления. Учителя, которые были поумней, незаметно усмехались. Прошло
по крайней мере четверть часа тяжелого и мрачного ожидания. Наконец, двое запыхавшихся сторожей возвратились и донесли, что Ферапонтов сначала перескочил через один забор, потом через другой, через третий и скрылся в переулке.
Да-с, но в то же время это показывает, что они совершенно не понимают духа времени: я,
по моей болезни, изъездил всю Европу, сталкивался с разными слоями общества и должен сказать, что весьма часто встречал взгляды и понятия, которые прежде были немыслимы; например-с: еще наши отцы и деды считали за величайшее несчастие для себя, когда кто из членов семейств женился на какой-нибудь актрисе, цыганке и тем более на своей крепостной; а нынче наоборот; один английский врач, и очень
ученый врач, меня пользовавший, узнав мое общественное положение, с первых же
слов спросил меня, что нет ли у русской аристократии обыкновения жениться в близком родстве?
Бывало, только восемь бьет часов,
По мостовой валит народ
ученый.
Кто ночь провел с лампадой средь трудов,
Кто в грязной луже, Вакхом упоенный;
Но все равно задумчивы, без
словТекут… Пришли, шумят… Профессор длинный
Напрасно входит, кланяется чинно, —
Он книгу взял, раскрыл, прочел… шумят;
Уходит, — втрое хуже. Сущий ад!..
По сердцу Сашке жизнь была такая,
И этот ад считал он лучше рая.
Он так и сделал, и
ученые очень хвалили,
по словам автора, его сочинения: «О некоторых особенностях древнегерманского права в деле судебных наказаний» и «О значении городского начала в вопросе цивилизации».
Напротив того, многие знания обыкновенных
ученых мертвы, так как они состоят если не совсем в пустых
словах, то часто только в отвлеченных понятиях, которые получают свое значение только
по мере разумности и высоты понимания вопроса, свойственного рассуждающему. Если же понимание это очень скудное, то рассуждениям такого рода свойственно, как банку, ассигнации которого в десять раз превышают наличный фонд, прийти под конец к банкротству.
— Кажется, немножко понимаю, а впрочем, там много, что мне не
по уму, — с простодушной, детской откровенностью и милой простотой отвечала Дуня, восторженно глядя на Марью Ивановну и горячо целуя ее руку. — И в других книжках тоже не всякое
слово могу понимать… Неученая ведь я!.. А уж как рада я вам, Марья Ивановна!.. Вы
ученая, умная — теперь вы мне все растолкуете.
Как не похожи были на это
ученое, утомленное лицо испитые, тупые лица ее ухаживателей, друзей Егорушки, которые ежедневно надоедают ей своими визитами! Лица кутил и забулдыг, от которых она, Маруся, ни разу не слыхала ни одного доброго, порядочного
слова, и в подметки не годились этому холодному, бесстрастному,
по умному, надменному лицу.
Компетентность — судя
по смыслу,
слово это должно обозначать какой-нибудь крепкий напиток. Антагонизм — ад кромешный (
слово это перевел содержатель табачной лавочки, человек
ученый, так как служил вахтером в кадетском корпусе). Гарантия — ругательное
слово. Венера — богиня любви в поганой идольской вере.
Слово сие узнал из песни, где поется: «Венера, богиня любви…»
Этот внезапный отъезд Гладких и эти странные
слова Петра Иннокентьевича не миновали ушей и языков прислуги, горячо обсуждавших это обстоятельство. Особенно волновалась прачка Софья. Она была из поселянок и слыла между прислугой за
ученую. На самом деле она была грамотна и даже начитанна. Наружностью, впрочем, она похвастать не могла, хотя, как все дурнушки, считала себя красавицей и прихорашивалась
по целым часам перед зеркалом.
И только изверившись одинаково и во все толкования
ученой критики, и во все толкования
ученого богословия, и откинув их все,
по слову Христа: если не примете меня, как дети, не войдете в царствие божие…, я понял вдруг то, чего не понимал прежде.