Неточные совпадения
В какой-то дикой задумчивости бродил он
по улицам, заложив руки за спину и бормоча под нос невнятные слова. На пути встречались ему обыватели, одетые в самые разнообразные лохмотья, и кланялись в
пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор в лохмотья и произносил...
Шли они
по ровному месту три года и три дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят, стоит на краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за
поясом, а он других ищет.
Скоро показалась вдали лодка, быстро приблизилась она; из нее, как накануне, вышел человек в татарской шапке, но стрижен он был по-казацки, и за ременным
поясом его торчал большой нож.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за
пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «
По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Чай, все губернии исходил с топором за
поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушеной рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякий раз домой целковиков
по сту, а может, и государственную [Государственная — ассигнация в тысячу рублей.] зашивал в холстяные штаны или затыкал в сапог, — где тебя прибрало?
По висевшим у ней за
поясом ключам и
по тому, что она бранила мужика довольно поносными словами, Чичиков заключил, что это, верно, ключница.
Потом вновь пробился в кучу, напал опять на сбитых с коней шляхтичей, одного убил, а другому накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его
по всему полю, снявши с него саблю с дорогою рукоятью и отвязавши от
пояса целый черенок [Черенок — кошелек.] с червонцами.
Тарас приосанился, стянул на себе покрепче
пояс и гордо провел рукою
по усам.
Так распоряжал кошевой, и все поклонились ему в
пояс и, не надевая шапок, отправились
по своим возам и таборам и, когда уже совсем далеко отошли, тогда только надели шапки. Все начали снаряжаться: пробовали сабли и палаши, насыпали порох из мешков в пороховницы, откатывали и становили возы и выбирали коней.
Гущина звезд, составлявшая Млечный Путь,
поясом переходившая
по небу, вся была залита светом.
Казакин алого цвета, сукна яркого, как огонь, опоясался узорчатым
поясом; чеканные турецкие пистолеты были задвинуты за
пояс; сабля брякала
по ногам.
Этот заячий тулуп мог, наконец, не на шутку рассердить Пугачева. К счастию, самозванец или не расслыхал, или пренебрег неуместным намеком. Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в
пояс. Пугачев кивал головою на обе стороны. Через минуту мы выехали из слободы и помчались
по гладкой дороге.
В дверях буфетной встала Алина, платье на ней было так ослепительно белое, что Самгин мигнул; у
пояса — цветы, гирлянда их спускалась
по бедру до подола, на голове — тоже цветы, в руках блестел веер, и вся она блестела, точно огромная рыба. Стало тихо, все примолкли, осторожно отодвигаясь от нее. Лютов вертелся, хватал стулья и бормотал...
Налив себе чаю, она стала резать хлеб, по-крестьянски прижав ко грудям каравай; груди мешали. Тогда она бесцеремонно заправила кофту за
пояс юбки, от этого груди наметились выпуклее. Самгин покосился на них и спросил...
На ней серое платье, перехваченное
поясом, соломенная шляпа, подвязанная белой вуалью; в таком виде английские дамы путешествуют
по Египту.
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой, старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой на груди, трое оборванных мальчишек и педагог в белом кителе — молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов в синей блузе, без
пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
Сидя на скамье, Самгин пытался снять ботики, они как будто примерзли к ботинкам, а пальцы ног нестерпимо ломило. За его усилиями наблюдал, улыбаясь ласково, старичок в желтой рубахе. Сунув большие пальцы рук за [
пояс], кавказский ремень с серебряным набором, он стоял по-солдатски, «пятки — вместе, носки — врозь», весь гладенький, ласковый, с аккуратно подстриженной серой бородкой, остроносый, быстроглазый.
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до
пояса, он сидел на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа.
По бледному лицу Лаврушки текли слезы, подбородок дрожал, стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
— Большой, волосатый, рыжий, горластый, как дьякон, с бородой почти до
пояса, с глазами быка и такой же силой, эдакое, знаешь, сказочное существо. Поссорится с отцом, старичком пудов на семь, свяжет его полотенцами, втащит
по лестнице на крышу и, развязав, посадит верхом на конек. Пьянствовал, разумеется. Однако — умеренно. Там все пьют, больше делать нечего. Из трех с лишком тысяч населения только пятеро были в Томске и лишь один знал, что такое театр, вот как!
В пекарне началось оживление, кудрявый Алеша и остролицый, худенький подросток Фома налаживали в приямке два самовара, выгребали угли из печи, в углу гремели эмалированные кружки, лысый старик резал каравай хлеба равновесными ломтями, вытирали стол, двигали скамейки,
по асфальту пола звучно шлепали босые подошвы, с печки слезли два человека в розовых рубахах, без
поясов, одинаково растрепанные, одновременно и как будто одними и теми же движениями надели сапоги, полушубки и — ушли в дверь на двор.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без
поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком
по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
Тишина идеальная; пройдет разве солдат какой-нибудь
по улице или кучка мужиков, с топорами за
поясом. Редко-редко заберется в глушь разносчик и, остановясь перед решетчатым забором, с полчаса горланит: «Яблоки, арбузы астраханские» — так, что нехотя купишь что-нибудь.
— Брось сковороду, пошла к барину! — сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за
пояса подол, ударила ладонями
по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
— Да как это язык поворотился у тебя? — продолжал Илья Ильич. — А я еще в плане моем определил ему особый дом, огород, отсыпной хлеб, назначил жалованье! Ты у меня и управляющий, и мажордом, и поверенный
по делам! Мужики тебе в
пояс; все тебе: Захар Трофимыч да Захар Трофимыч! А он все еще недоволен, в «другие» пожаловал! Вот и награда! Славно барина честит!
До полудня она ходила в широкой белой блузе, с
поясом и большими карманами, а после полудня надевала коричневое,
по большим праздникам светлое, точно серебряное, едва гнувшееся и шумящее платье, а на плечи накидывала старинную шаль, которая вынималась и выкладывалась одной только Василисой.
На
поясе и в карманах висело и лежало множество ключей, так что бабушку, как гремучую змею, можно было слышать издали, когда она идет
по двору или
по саду.
Но не все имеют право носить
по две сабли за
поясом: эта честь предоставлена только высшему классу и офицерам; солдаты носят
по одной, а простой класс вовсе не носит; да он же ходит голый, так ему не за что было бы и прицепить ее, разве зимой.
Есть еще ружья с фитилями, сабли, даже
по две за
поясом у каждого, и отличные… да что с этими игрушками сделаешь?
В другой раз, где-то в
поясах сплошного лета, при безветрии, мы прохаживались с отцом Аввакумом все
по тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться
по трехступенной лесенке на площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом, обернувшись спиной к нему, вдруг… сел на эту самую площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Одет он был в желтый, истасканный архалук с черными плисовыми патронами на груди и полинялыми серебряными галунами
по всем швам; через плечо висел у него рог, за
поясом торчал кинжал.
Мы выпили
по стакану, причем старик нам кланялся в
пояс.
Раздетые до
пояса и в штанах, засученных
по колено, китайцы осторожно двигались в воде и что-то высматривали на дне моря.
Пока он ел, я продолжал его рассматривать. У его
пояса висел охотничий нож. Очевидно, это был охотник. Руки его были загрубелые, исцарапанные. Такие же, но еще более глубокие царапины лежали на лице: одна на лбу, а другая на щеке около уха. Незнакомец снял повязку, и я увидел, что голова его покрыта густыми русыми волосами; они росли в беспорядке и свешивались
по сторонам длинными прядями.
Семья старовера состояла из его жены и 2 маленьких ребятишек. Женщина была одета в белую кофточку и пестрый сарафан, стянутый выше талии и поддерживаемый на плечах узкими проймами, располагавшимися на спине крестообразно. На голове у нее был надет платок, завязанный как кокошник. Когда мы вошли, она поклонилась в
пояс низко, по-старинному.
По чумам,
по юртам кочевников,
По зимовкам зверовщиков
Захожу, заброжу, зашаманствую,
Будут мне в
пояс кланяться.
А это кто? Кафтан-то
Узорчатый, обвязка золотая
И
по́
пояс седая борода.
Да и она была грамотная, и
по части церковной и даже гражданской печати могла хоть кого угодно за
пояс заткнуть.
Он одевался в своеобразный костюм, вроде поповского подрясника, подпоясывался широким, вышитым шерстями
поясом и ходил с распущенными
по плечам волосами.
В другой раз сам церковный староста, любивший
по временам раздобаривать глаз на глаз с дедовскою чаркою, не успел еще раза два достать дна, как видит, что чарка кланяется ему в
пояс.
Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий цветной
пояс, при боку сабля и люлька с медною цепочкою
по самые пяты — запорожец, да и только!
Возле коровы лежал гуляка парубок с покрасневшим, как снегирь, носом; подале храпела, сидя, перекупка, с кремнями, синькою, дробью и бубликами; под телегою лежал цыган; на возу с рыбой — чумак; на самой дороге раскинул ноги бородач москаль с
поясами и рукавицами… ну, всякого сброду, как водится
по ярмаркам.
Начиная с лестниц, ведущих в палатки, полы и клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало
по санитарным условиям, масляного краскою;
по углам на полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала… колоды для рубки мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты в засаленное платье и грязные передники, а ножи в неопрятном виде лежат в привешанных к
поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся…
Там, где в болоте
по ночам раздавалось кваканье лягушек и неслись вопли ограбленных завсегдатаями трактира, засверкали огнями окна дворца обжорства, перед которым стояли день и ночь дорогие дворянские запряжки, иногда еще с выездными лакеями в ливреях. Все на французский манер в угоду требовательным клиентам сделал Оливье — только одно русское оставил: в ресторане не было фрачных лакеев, а служили московские половые, сверкавшие рубашками голландского полотна и шелковыми
поясами.
В прежние времена неслись мимо этих ворот дорогие запряжки прожигателей жизни на скачки и на бега — днем, а
по ночам — в загородные рестораны — гуляки на «ечкинских» и «ухарских» тройках, гремящих бубенцами и шуркунцами «голубчиках» на паре с отлетом или на «безживотных» сайках лихачей, одетых в безобразные
по толщине воланы дорогого сукна, с шелковыми
поясами, в угластых бархатных цветных шапках.
Были тут и старики с седыми усами в дорогих расстегнутых пальто, из-под которых виднелся серебряный
пояс на чекмене. Это — борзятники, москвичи,
по зимам живущие в столице, а летом в своих имениях; их с каждым годом делалось меньше. Псовая охота, процветавшая при крепостном праве, замирала. Кое-где еще держали псарни, но в маленьком масштабе.
По воскресеньям надевал роскошный цветной кунтуш синего или малинового цвета с «вылетами» (откидные рукава), какой-нибудь светлый жупан, широкие бархатные шаровары и рогатую «конфедератку», перепоясывался роскошным
поясом, привешивал кривую саблю и шел с молитвенником в костел.
Поставит Игнашку-дурачка за далеко, шагов, может, за сорок, а на
пояс дураку бутылку привяжет так, что она у него промеж ног висит, а Игнашка ноги раскорячит, смеется
по глупости.
Оглушительные, обморочные, всегда головные раны, после которых птицы, по-видимому убитые наповал, иногда отдыхают и улетают, — не редкость, но удивительно, как не удавился этот селезень, которого я таскал так долго заткнутого головой за туго подтянутым
поясом?..
Он носил кисет с табаком и трубку привязанными у
пояса, говорил не иначе, как по-малорусски, и рядом с двумя сыновьями, одетыми в белые свитки и расшитые малороссийские сорочки, очень напоминал гоголевского Бульбу с сыновьями.
Ехали курьер с Левшою очень скоро, так что от Петербурга до Лондона нигде отдыхать не останавливались, а только на каждой станции
пояса на один значок еще уже перетягивали, чтобы кишки с легкими не перепутались; но как Левше после представления государю,
по платовскому приказанию, от казны винная порция вволю полагалась, то он, не евши, этим одним себя поддерживал и на всю Европу русские песни пел, только припев делал по-иностранному: «Ай люли — се тре жули» [Это очень хорошо (от фр. c’est tr s joli)].