Неточные совпадения
Кити
чувствовала, что в ней, в ее складе жизни, она найдет образец того, чего теперь мучительно искала:
интересов жизни, достоинства жизни — вне отвратительных для Кити светских отношений девушки к мужчинам, представлявшихся ей теперь позорною выставкой товара, ожидающего покупателей.
Алексей Александрович, вступив в должность, тотчас же понял это и хотел было наложить руки на это дело; но в первое время, когда он
чувствовал себя еще нетвердо, он знал, что это затрогивало слишком много
интересов и было неблагоразумно; потом же он, занявшись другими делами, просто забыл про это дело.
Кити
чувствовала, что Анна была совершенно проста и ничего не скрывала, но что в ней был другой какой-то, высший мир недоступных для нее
интересов, сложных и поэтических.
— Полноте, что вы! — воскликнул Самгин, уверенно
чувствуя себя человеком более значительным и сильным, чем гость его. — Я слушал с глубоким
интересом. И, говоря правду, мне очень приятно, лестно, что вы так…
Артистически насыщаясь, Тагильский болтал все торопливее, и Самгин не находил места, куда ткнуть свой ядовитый вопрос, да и сообщение о сотруднике газеты, понизив его злость, снова обострило тревожный
интерес к Тагильскому. Он
чувствовал, что человек этот все более сбивает его с толка.
Как всякий человек, которому удалось избежать опасности, Самгин
чувствовал себя возвышенно и дома, рассказывая Безбедову о налете, вводил в рассказ комические черточки, говорил о недостоверности показаний очевидцев и сам с большим
интересом слушал свой рассказ.
Но,
чувствуя себя в состоянии самообороны и несколько торопясь с выводами из всего, что он слышал, Клим в неприятной ему «кутузовщине» уже находил ценное качество: «кутузовщина» очень упрощала жизнь, разделяя людей на однообразные группы, строго ограниченные линиями вполне понятных
интересов.
Да, Иван Дронов был неприятный, даже противный мальчик, но Клим, видя, что отец, дед, учитель восхищаются его способностями,
чувствовал в нем соперника, ревновал, завидовал, огорчался. А все-таки Дронов притягивал его, и часто недобрые чувства к этому мальчику исчезали пред вспышками
интереса и симпатии к нему.
Клим слушал с напряженным
интересом, ему было приятно видеть, что Макаров рисует себя бессильным и бесстыдным. Тревога Макарова была еще не знакома Климу, хотя он, изредка, ночами,
чувствуя смущающие запросы тела, задумывался о том, как разыграется его первый роман, и уже знал, что героиня романа — Лидия.
«Кончу университет и должен буду служить
интересам этих быков. Женюсь на дочери одного из них, нарожу гимназистов, гимназисток, а они, через пятнадцать лет, не будут понимать меня. Потом — растолстею и, может быть, тоже буду высмеивать любознательных людей. Старость. Болезни. И — умру,
чувствуя себя Исааком, принесенным в жертву — какому богу?»
О гуманитарном
интересе Марины он сказал с явным сожалением, а вообще его характеристики судебных дел Марины принимали все более ехидный характер, и Самгин уже
чувствовал, что коллега Фольц знакомит его не с делами, а хочет познакомить с почтенной доверительницей.
«Действительно — темная баба», — размышлял он, шагая по улице в холодном сумраке вечера. Размышлял сердито и
чувствовал, что неприязненное любопытство перерождается в серьезный и тревожный
интерес к этой женщине. Он оправдывался пред кем-то...
Нет, этого он не хотел, женщина нужна ему, и не в его
интересах, чтоб она была глупее, чем есть. И недавно был момент, когда он
почувствовал, что Таисья играет опасную игру.
А в-третьих, и главное, если даже Версилов был и прав, по каким-нибудь там своим убеждениям, не вызвав князя и решившись снести пощечину, то по крайней мере он увидит, что есть существо, до того сильно способное
чувствовать его обиду, что принимает ее как за свою, и готовое положить за
интересы его даже жизнь свою… несмотря на то что с ним расстается навеки…
«Да, совсем новый, другой, новый мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и
чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми людьми с их серьезными
интересами, радостями и страданиями настоящей трудовой и человеческой жизни.
И, странная вещь, после своего визита к maman, которая, конечно, с истинно светским тактом открыла глаза недоумевавшей дочери, Антонида Ивановна как будто
почувствовала большее уважение к мужу, потому что и в ее жизни явился хоть какой-нибудь
интерес.
У слушателей я
чувствовал большой
интерес к вопросам.
Одновременно с Игнатовичем приехал Комаров «украинофил — этнограф». Мы плохо понимали, что это за «труды по этнографии», но
чувствовали, что это какой-то
интерес высшего порядка, выходящий за пределы казенного преподавания.
Мне в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что не мы одни, то есть наше семейство, живем на свете, что не все
интересы вертятся около нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с нами, не заботящихся о нас и даже не имеющих понятия о нашем существовании. Без сомнения, я и прежде знал все это; но знал не так, как я это узнал теперь, не сознавал, не
чувствовал.
Он развязывает его руки, избавляет его от необходимости ремонтировать дорогую игрушку — жену, к которой он уже не
чувствует ни малейшего
интереса.
По временам они вступали на почву высших общечеловеческих
интересов, спорили о различных утопиях, которые излагал Семигоров, и, к удивлению, Ольга на этой почве опозналась гораздо быстрее и даже
почувствовала себя тверже своего учителя.
Не будучи членом общины, он не
чувствует себя связанным ни с ее
интересами, ни с ее людом.
У всякого мужчины (ежели он, впрочем, не бонапартист и не отставной русский сановник, мечтающий, в виду Юнгфрау 1(Комментарии к таким сноскам смотри в Примечаниях I), о коловратностях мира подачек) есть родина, и в этой родине есть какой-нибудь кровный
интерес, в соприкосновении с которым он
чувствует себя семьянином, гражданином, человеком.
В области материальных
интересов, как, например: пошлин, налогов, проведения новых железных дорог и т. п., эти люди еще могут
почувствовать себя затронутыми за живое и даже испустить вопль сердечной боли; но в области идей они, очевидно, только отбывают повинность в пользу того или другого политического знамени, под сень которого их поставила или судьба, или личный расчет.
Об отношениях мужчин к женщинам она говорила всегда изумительно грязно; сначала ее речи вызывали у меня отвращение, но скоро я привык слушать их внимательно, с большим
интересом,
чувствуя за этими речами какую-то тяжкую правду.
Я видел одно — он умирает. Едва ли я жалел его, но впервые
почувствовал острый и естественный
интерес к умирающему ближнему, к тайне смерти.
Кожемякину всё более нравилось беседовать с этим человеком. Он
чувствовал себя стоящим в уровень с кривым, не ниже его. Недоверие к Тиунову не исчезало, но отстранялось возрастающим
интересом к его речам.
Это подавляло Кожемякина, он
чувствовал себя неудобно, стеснённый плохо скрытым
интересом к нему; казалось, что
интерес этот враждебен.
Чувствуя себя на каждом шагу под угрозой мероприятий, большею частию направленных противу невиннейших поползновений человеческого естества, общество утратило веру в свои творческие силы и поникло под игом постыдного равнодушия к собственным
интересам.
Я
чувствовал, что мой
интерес к Биче Сениэль еще слишком живо всколыхнут, чтобы пройти незамеченным такому пройдохе, как Гез, — навязчивое самовнушение, обычно приводящее к результату, которого стремишься избежать.
Следователь сложил губы трубочкой, посвистал и начал просматривать какую-то бумагу. А Лунёв вновь уставился на картину,
чувствуя, что
интерес к ней помогает ему быть спокойным. Откуда-то донёсся весёлый, звонкий смех ребёнка. Потом женский голос, радостный и ласковый, протяжно запел...
Эта мысль позволяла ему относиться к Перфишке как к блаженненькому, но в то же время он всегда с
интересом и недоверием присматривался к беспечному человеку и
чувствовал, что сапожник по душе своей лучше всех людей в этом доме, — хотя он пьяница никчемный…
Никто из них не возбуждал в нем
интереса; он даже не спрашивал их имен, забывал, когда и где знакомился с ними, и всегда
чувствовал желание сказать и сделать что-нибудь обидное для них.
Я с большим
интересом относился к его рассказам и прежде «
чувствовал» его личную драму, как
чувствовал драму моего Тита.
— Какое же вы удовольствие
чувствуете от того, что сначала вам один лакей доложит об
интересах своего патрона, потом другой?
Сижу я неподвижно, ни о чем не думая и не
чувствуя никаких желаний; если передо мной лежит книга, то машинально я придвигаю ее к себе и читаю без всякого
интереса.
Повторяю: в массе культурных людей есть уже достаточно личностей вполне добропорядочных, на которых насильственное бездействие лежит тяжелым ярмом и которые тем сильнее страдают, что не видят конца снедающей их тоске.
Чувствовать одиночество, сознавать себя лишним на почве общественных
интересов, право, нелегко. От этого горького сознания может закружиться голова, но, сверх того, оно очень близко граничит и с полным равнодушием.
Сверх того, может ли маленький человек не
почувствовать живого
интереса к лицу важному.
Юношу вступившего встречают нравы и обычаи, окостенелые и наросшие поколениями; его вталкивают в споры, бесконечные и совершенно бесполезные; бедный истощает свои силы, втягивается в искусственную жизнь касты и забывает мало-помалу все живые
интересы, расстается с людьми и с современностью; с тем вместе начинает
чувствовать высоту жизни в области схоластики, привыкает говорить и писать напыщенным и тяжелым языком касты, считает достойными внимания только те события, которые случились за 800 лет и были отвергаемы по-латине и признаваемы по-гречески.
Нужно, чтобы всякий из людей служащих был не слепым орудием в руках другого, а имел свою долю участия в общественных
интересах: тогда и в беседах наших необходимо появится дельный разговор, и какой-нибудь Наркис принужден будет отказаться от своих трогающих безделок для разговора более дельного; а при этом он необходимо должен будет
почувствовать цену образования…
Никаких иных
интересов, достойных борьбы за жизнь и смерть, Шерамур, разумеется, не признавал, но в этом его нельзя винить, потому что он не мог их
чувствовать.
То же самое и с патриотизмом: мы более сочувствуем своему отечеству, потому что более знаем его нужды, лучше можем судить о его положении, сильнее связаны с ним воспоминаниями общих
интересов и стремлений и, наконец, —
чувствуем себя более способными быть полезными для него, нежели для другой страны.
Всякий
чувствовал себя ответственным уже не перед эксплуататором-хозяином, которого и обмануть не грех, не перед начальственной властью, на которую всегда смотрят с некоторой недоверчивостью и даже враждебностью, а перед целым обществом своих товарищей, во всем между собою равных и имеющих одни и те же
интересы.
Впрочем, мы
чувствуем, что оправдания наши очень неудовлетворительны, и, сознавая свою вину, постараемся окончить наши заметки как можно скорее, так как в дальнейшем развитии нашей литературы (нужно предупредить читателя)
интересы, волнующие ныне общество, оставались почти в той же неприкосновенности, как было и до Петра.
Появление этой книги важно в другом отношении: оно свидетельствует, что в XVI в.
чувствовали уже надобность применить книжную мудрость и к семейной жизни, следовательно, письменность служила уже не одним
интересам церковным и государственным.
Но как скоро общество или народ очнется и
почувствует, хотя смутно, свои естественные нужды, станет искать средств для удовлетворения своим потребностям — и литература тотчас является служительницею его
интересов.
Он без
интереса вслушивался в тихий разговор конокрадов и с тупой обидой
чувствовал, что им нет до него никакого дела, как не было до него дела этим огромным, быстро несущимся молчаливым тучам и этим встревоженным ветлам.
К покойнику он
чувствовал жгучий
интерес, каждые полчаса забегал в комнату полюбоваться на него, поправлял покрывало и упрямо топорщившийся сюртук и
чувствовал себя почти таким же важным и интересным, как сам покойник.
Токарев молча шел и задумчиво слушал. На душе было тяжело: все спорили горячо и страстно, вопросы спора, видимо, имели для них жизненный, кровный
интерес. Он старался и себя настроить на такой лад, но мысль оставалась холодною, и он
чувствовал себя чуждым и посторонним.
Когда программа отдела химии была преобразована (что случилось ко времени моего половинного экзамена) и в нее введены были астрономия и высшая математика и расширена физико-математическая часть химии, я
почувствовал впервые, что меня эта более строгая специальность несколько пугает. Работы в лаборатории за целые четыре семестра показали довольно убедительно, что во мне нет той выдержки, какая отличает исследователей природы; слаб и особый
интерес к деталям химической кухни.