Неточные совпадения
Она сама сказала ему это, разбудила и, размахивая
газетой,
почти закричала...
Прихрамывая, тыкая палкой в торцы, он перешел с мостовой на панель, присел на каменную тумбу, достал из кармана
газету и закрыл ею лицо свое. Самгин отметил, что солдат, взглянув на него, хотел отдать ему
честь, но почему-то раздумал сделать это.
Газеты почти ежедневно сообщали об экспроприациях, арестах, военно-полевых судах, о повешенных «налетчиках».
Все это было скучно слушать, и все было
почти незнакомо Климу, о вопросах этого порядка он осведомлялся по
газетам, да и то — неохотно.
Почти час он просидел у стола, нетерпеливо ожидая
газет, а самовар все кипел, раздражал гудением и свистом, — наполнял комнату паром.
—
Почти вся
газета живет моим материалом, — хвастался он, кривя рот. — Если б не я, так Робинзону и писать не о чем. Места мне мало дают; я мог бы зарабатывать сотни полторы.
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и
почти горячий воздух, наполненный вкусными запахами, в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но свободных столов не было, фигуры женщин и мужчин наполняли зал, как шрифт измятую страницу
газеты. Самгин уже хотел уйти, но к нему, точно на коньках, подбежал белый официант и ласково пригласил...
Тон
газеты «Новое время» не совпадал с погодой, передовая по-весеннему ликовала, сообщая о росте вкладов в сберегательные кассы, далее рассказывалось, что количество деревенских домохозяев, укрепивших землю в собственность, достигло
почти шестисот тысяч.
— Наши Аристотели из
газет и журналов, маленькие деспоты и насильники,
почти обоготворяют общество, требуя, чтоб я безоговорочно признала его право власти надо мной, — слышал Самгин.
Иногда он из третьегодичных
газет почитает и вслух, для всех, или так сообщает им известия.
— Эй, кто там! водки и закусить. Гоните верхового к старику Бурмакину! Сказать, что Федор Васильич, мол, кланяется и просит
газету почитать.
В течение целого дня они
почти никогда не видались; отец сидел безвыходно в своем кабинете и перечитывал старые
газеты; мать в своей спальне писала деловые письма, считала деньги, совещалась с должностными людьми и т. д.
Почти полвека стояла зрячая Фемида, а может быть, и до сего времени уцелела как памятник старины в том же виде. Никто не обращал внимания на нее, а когда один газетный репортер написал об этом заметку в либеральную
газету «Русские ведомости», то она напечатана не была.
Пущенная по рукам жалоба читалась и перечитывалась.
Газет в деревне не было. Книги
почти отсутствовали, и с красотами писанного слова деревенские обыватели знакомились
почти исключительно по таким произведениям. Все признавали, что ябеда написана пером острым и красноречивым, и капитану придется «разгрызть твердый орех»… Банькевич упивался литературным успехом.
Деятельность этого нового земства главным образом выразилась в развитии народного образования. В уезде школы открывались десятками, а в больших селах, как Суслон, были открыты по две школы. Пропагандировал школьное дело Харченко, и ему даже предлагали быть инспектором этих школ, но он отказался.
Газета, типография и библиотека отнимали
почти все время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины, как Устенька.
«Где недавно кипела жизнь, давая пищу инородцам-аинцам и солидные барыши промышленникам, — писал в 1880 г. Л. Дейтер, [«Морская
газета», 1880 г., № 3.] — там теперь
почти пустыня».
Коля провел князя недалеко, до Литейной, в одну кафе-биллиардную, в нижнем этаже, вход с улицы. Тут направо, в углу, в отдельной комнатке, как старинный обычный посетитель, расположился Ардалион Александрович, с бутылкой пред собой на столике и в самом деле с «Indеpendance Belge» в руках. Он ожидал князя; едва завидел, тотчас же отложил
газету и начал было горячее и многословное объяснение, в котором, впрочем, князь
почти ничего не понял, потому что генерал был уж
почти что готов.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все следующие дни. По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь
почти всегда читает Аглае
газеты или какую-нибудь книгу.
В фельетоне одной из
газет известный уже нам мусье Жюль сообщал своим читателям «горестную новость»: прелестная, очаровательная москвитянка, — писал он, — одна из цариц моды, украшение парижских салонов, Madame de Lavretzki скончалась
почти внезапно, — и весть эта, к сожалению, слишком верная, только что дошла до него, г-на Жюля.
Стяжатель по натуре, Кишкин тащил в свою каморку решительно все, что мог достать тем или другим путем: старую
газету, которую выпрашивал
почитать у кого-нибудь из компанейских служащих, железный крюк, найденный на дороге, образцы разных горных пород и т. д.
Читайте новую книгу: «Восшествие на престол Николая I». Вы, верно, читали уже в
газетах объявление. Я жду с нынешней
почтой это произведение Корфа. Скажите мне что-нибудь по прочтении.
Паскаля отправил сейчас на
почту — прямо в редакцию «Земледельческой
газеты» к Энгельгардту…
С последней
почтой читал приказ об увольнении Егора Антоновича от редакции «Земледельческой
газеты». Меня это огорчило, и я жду известия, с какой целью наш старый директор прикомандирован к министерству имуществ. К нему будет от меня грамотка — сегодня не успею на лету, пользуюсь этим случаем.
Живин, например, с первого года выписывал «Отечественные Записки» [«Отечественные записки» — ежемесячный литературно-политический журнал прогрессивного направления; с 1839 по 1867 год его редактором-издателем был А.А.Краевский.], читал их с начала до конца, знал
почти наизусть все статьи Белинского; а Кергель, воспитывавшийся в корпусе, был более наклонен к тогдашней «Библиотеке для чтения» и «Северной Пчеле» [«Северная пчела» — реакционная политическая и литературная
газета, с 1825 года издававшаяся Ф.В.Булгариным и Н.И.Гречем.].
Они явились
почти через месяц после тревожной ночи. У Павла сидел Николай Весовщиков, и, втроем с Андреем, они говорили о своей
газете. Было поздно, около полуночи. Мать уже легла и, засыпая, сквозь дрему слышала озабоченные, тихие голоса. Вот Андрей, осторожно шагая, прошел через кухню, тихо притворил за собой дверь. В сенях загремело железное ведро. И вдруг дверь широко распахнулась — хохол шагнул в кухню, громко шепнув...
Он прошел в столовую. Там уже набралось много народа;
почти все места за длинным, покрытым клеенкой столом были заняты. Синий табачный дым колыхался в воздухе. Пахло горелым маслом из кухни. Две или три группы офицеров уже начинали выпивать и закусывать. Кое-кто читал
газеты. Густой и пестрый шум голосов сливался со стуком ножей, щелканьем бильярдных шаров и хлопаньем кухонной двери. По ногам тянуло холодом из сеней.
Журналов было мало,
газет почти совсем не существовало; поэтому и солидной среды было достаточно, чтобы выделить из себя сносный контингент подписчиков.
К счастью, в это время лакей подает на серебряном подносе записку. Это рапортичка из конторы
газеты; в ней значится:"Сего 11-го декабря прибыло на
газету годовых подписчиков: городских 63, с
почты — 467, итого 530. Затем, полугодовых, месячных"и т. д.
— Сделайте одолжение, а завтра же будет напечатано в
газетах и донесено министру о вашем пожертвовании, — отвечал Калинович. — Вы можете даже не скрывать, что я насильно и с угрозами заставил вас это сделать, потому что все-таки, полагаю, в этом случае будет больше
чести мне и меньше вам! — прибавил он с насмешкою, провожая Четверикова.
За ним Н.И. Пастухову можно было спокойно спать, ловить рыбу и уезжать на лето в Нижний и издавать там свою ярмарочную
газету «Нижегородская
почта».
Крошечная прихожая, заставленная по обеим сторонам
почти до потолка связками
газет — того и гляди упадут и задавят.
«Русская
газета» — было весьма убогое, провинциального вида издание,
почти не имевшее подписки, не имевшее розницы и выплакивавшее у фирм через своих голодных агентов объявления, номинальная цена которых была гривенник за строку, а фирмы получали до 70 процентов скидки.
— В субботу, выпустив номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда, в «Палермо» (редакция была
почти рядом, на Петровке). Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают, губы дрожат, в руках
газета. Сел со мной, больше никого в комнате этой не было, положил передо мной
газету, левой рукой тычет в нос, а правой вцепился мне в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок...
Это жесточайшее время реакции отразилось первым делом на печати: получить разрешение на
газету или журнал было
почти невозможно.
Газета в первые годы шла слабо, печаталось две тысячи экземпляров, объявлений платных
почти не было, кредита никакого, бумагу покупали иногда на один номер, а назавтра опять выворачивайся, опять занимай деньги на бумагу.
Газету выписывали только учреждения и некоторые отставные сановники, а частных подписчиков у нее никогда
почти не было, да и было тогда не модно, даже неприлично, читать «Московские ведомости». На редактора
газеты М.Н. Каткова либеральные
газеты и петербургские юмористические журналы, где цензура была насчет его слабее, положительно «вешали собак» за его ретроградство.
Во всех
газетах совершенно одинаково, а в «Русских ведомостях» оказалась напечатанной лишняя строка: «о чем, по приказанию его сиятельства,
честь имею вам сообщить.
Несколько дней
газеты города Нью-Йорка, благодаря лозищанину Матвею, работали очень бойко. В его
честь типографские машины сделали сотни тысяч лишних оборотов, сотни репортеров сновали за известиями о нем по всему городу, а на площадках, перед огромными зданиями
газет «World», «Tribune», «Sun», «Herald», толпились лишние сотни газетных мальчишек. На одном из этих зданий Дыма, все еще рыскавший по городу в надежде встретиться с товарищем, увидел экран, на котором висело объявление...
Года три пропадал он в английских университетах, потом объехал
почти всю Европу, минуя Австрию и Испанию, которых не любил; был в связях со всеми знаменитостями, просиживал вечера с Боннетом, толкуя об органической жизни, и целые ночи с Бомарше, толкуя о его процессах за бокалами вина; дружески переписывался с Шлёцером, который тогда издавал свою знаменитую
газету; ездил нарочно в Эрменонвиль к угасавшему Жан-Жаку и гордо проехал мимо Фернея, не заезжая к Вольтеру.
Вы
газеты почитаете, а я просияю божественной теплотой.
Хозяин зимовника — старик и его жена были
почти безграмотны, в доме не водилось никаких журналов,
газет и книг, даже коннозаводских: он не признавал никаких новшеств, улучшал породу лошадей арабскими и золотистыми персидскими жеребцами, не признавал английских — от них дети цыбатые, говорил, — а рысаков ругательски ругал: купеческую лошадь, сырость разводят!
Тогда принимаешься за свои родные
газеты (их
почта приносит несколько позднее): тут сумбура нет, а только как будто ничего не читал.
— При всяком удобном случае… И каждое воскресенье — в
газете… Хочешь —
почитаю?
Я
почти сорок лет одну и ту же
газету читаю и хорошо вижу… вот пред тобой моя рожа, а предо мной — на самоваре вон — тоже моя, но другая…
Все эти насмешливые отзывы Миклакова, разумеется, передавались кому следует; а эти, кто следует, заставляли разных своих критиков уже печатно продергивать Миклакова, и таким образом не стало
почти ни одного журнала, ни одной
газеты, где бы не называли его то человеком отсталым, то чересчур новым, либеральным, дерзким, бездарным и, наконец, даже подкупленным.
Итак, говорим мы, аксиома, утверждающая, что равномерность равномерна, находится вне спора, и не о ней намерены мы повести речь с почтенною
газетою"Зеркало Пенкоснимательности", которая делает нам
честь считать нас в числе ее противников
почти по всем вопросам нашей общественной жизни.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в
газетах было напечатано «О работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету, стал являться во всех
почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Тучи громадных событий скоплялись на Востоке: славянский вопрос все более и более начинал заинтересовывать общество;
газеты кричали, перебранивались между собой: одни, которым и в мирное время было хорошо, желали мира; другие, которые или совсем погасали, или начинали погасать, желали войны; телеграммы изоврались и изолгались до последней степени; в комитеты славянские сыпались сотни тысяч; сборщицы в кружку с красным крестом появились на всех сборищах, торжищах и улицах; бедных добровольцев, как баранов на убой, отправляли целыми вагонами в Сербию; портрет генерала Черняева виднелся во всех
почти лавочках.
В таком настроении я отправил Дюроку свою визитную карточку и сел, читая
газету, но держа ее вверх ногами. Не прошло и пяти минут, а слуга уже вернулся,
почти бегом.
Допустим, что я знаменит тысячу раз, что я герой, которым гордится моя родина; во всех
газетах пишут бюллетени о моей болезни, по
почте идут уже ко мне сочувственные адреса от товарищей, учеников и публики, но все это не помешает мне умереть на чужой кровати, в тоске, в совершенном одиночестве…