Неточные совпадения
Надумал свекор-батюшка
Вожжами
поучить,
Так я ему ответила:
«Убей!» Я в ноги кланялась:
«Убей! один конец!»
Повесил вожжи батюшка.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас
поучил, братец батюшка; а мы никак не умеем. С тех пор как все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!
Сказавши это, еще маленько
поучил жезлом и отослал головотяпов от себя с честию.
Паратов (Огудаловой). Кажется, пора меня знать. Если я кого хочу
поучить, так на неделю дома запираюсь да казнь придумываю.
Отец его, провинциальный подьячий старого времени, назначал было сыну в наследство искусство и опытность хождения по чужим делам и свое ловко пройденное поприще служения в присутственном месте; но судьба распорядилась иначе. Отец, учившийся сам когда-то по-русски на медные деньги, не хотел, чтоб сын его отставал от времени, и пожелал
поучить чему-нибудь, кроме мудреной науки хождения по делам. Он года три посылал его к священнику учиться по-латыни.
— Вы нас простите, — сказал губернатор ему, — что мы вашего кучера
поучили.
Дальнейших последствий стычки эти не имели. Во-первых, не за что было ухватиться, а во-вторых, Аннушку ограждала общая любовь дворовых. Нельзя же было вести ее на конюшню за то, что она учила рабов с благодарностью принимать от господ раны! Если бы в самом-то деле по ее сталось, тогда бы и разговор совсем другой был. Но то-то вот и есть: на словах: «повинуйтесь! да благодарите!» — а на деле… Держи карман! могут они что-нибудь чувствовать… хамы! Легонько его
поучишь, а он уж зубы на тебя точит!
— А ты знаешь ли, что я тебя за эти слова к исправнику отправлю, да напишу, чтобы он хорошенько тебя
поучил! — пригрозил Федор Васильич, не теряя самообладания.
— Ничего, не убьют. Известно, старики
поучат сначала, а потом увидят, что ты им не супротивница, — и оставят. Сходи-ка, сходи!
— Пришел посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать, я всегда считал тебя дураком, а вышло так, что ты и нас
поучишь… да. По нынешним-то временам не вдруг разберешь, кто дурак, кто умный.
— Вы это правильно, а только суди на волка, суди и по волку, — так пословица говорится, доктор. Видали мы и настоящих господ, и господ иностранцев, какие они узоры-то выводят? Еще нас
поучат.
— Да уж я и сам думал, Борис Яковлич, и так и этак. Все равно ничего не выходит. Думаю вот, когда у протопопа старшая дочь кончит в гимназии, так чтоб она
поучила Устюшу… Оболванит немного.
— Счастлив! Вы умеете быть счастливым? — вскричала Аглая. — Так как же вы говорите, что не научились глядеть? Еще нас
поучите.
— А ты напрасно, баушка, острамила своего Петра Васильича, — вступился Родион Потапыч. —
Поучить следовало, это верно, а только опять не на людях… В сам-то деле, мужику теперь ни взад ни вперед ходу нет. За рукомесло за его похвалить тоже нельзя, да ведь все вы тут ополоумели и последнего ума решились… Нет, не ладно. Хоть бы со мной посоветовались: вместе бы и
поучили.
— Было и это… — сумрачно ответил Матюшка, а потом рассмеялся. — Моя-то Оксюха ведь учуяла, что я около Марьи обихаживаю, и тоже на дыбы. Да ведь какую прыть оказала: чуть-чуть не зашибла меня. Вот как расстервенилась, окаянная!.. Ну, я ее
поучил малым делом, а она ночью-то на Богоданку как стрелит, да прямо к Семенычу… Тот на дыбы, Марью сейчас избил, а меня пообещал застрелить, как только я нос покажу на Богоданку.
Коваль даже засучил рукава, чтобы
поучить ведмедицу, но в тот же момент очутился сначала во дворе, а потом на улице. «Щось таке було?» — удивился старик вслух. Когда за ним громко захлопнулись ворота, Коваль посмотрел на стоявшего рядом сына Терешку, улыбнулся и проговорил...
Дорогой Артем маленько ее
поучил для острастки, а потом велел истопить баню и еще раз
поучил.
«Оно, этово-тово, правильное дело говорит Макар-то», — раздумывал Тит, хотя, с другой стороны, Макарку все-таки следовало
поучить.
— Плохо тебя
поучили кержаки, — ворчал на сына старый Тит. — Этово-тово, надо было тебя убить…
— Ну, дело дрянь, Илюшка, — строго проговорил Груздев. — Надо будет тебя и в сам-деле
поучить, а матери где же с тобой справиться?.. Вот что скажу я тебе, Дуня: отдай ты его мне, Илюшку, а я из него шелкового сделаю. У меня, брат, разговоры короткие.
— Давай веревку, Дуня… — хрипло говорил Морок, выхвативший Илюшку из-за стойки, как годовалого щенка. — Я его
поучу, как с матерью разговаривать.
— Фельдшера
поучат, а он через полгода другую бабу отравит.
— Именно: попилить и
поучить! — подтвердил Марьеновский.
— Особенно, когда этим можно кого-нибудь попилить или
поучить, — пояснил Павел.
Князь писал, что вполне полагается на «своего добрейшего, благороднейшего Николая Сергеевича и в особенности на Анну Андреевну», просил их обоих принять его ветрогона в их семейство,
поучить в уединении уму-разуму, полюбить его, если возможно, а главное, исправить его легкомысленный характер и «внушить спасительные и строгие правила, столь необходимые в человеческой жизни».
— Нет, вы серьезно…
поучите! в первый ведь раз!
— А дураков, брат, учить надо! Это и в законе так сказано! Вот он тебя и
поучил!
— К тебе не к тебе, а ты тоже на ус мотай! От стариков-то не отворачивайся. Ежели когда и
поучат, тебя жалеючи, — ни сколько тебе убытку от этого и будет! Кандауровский-то барин недалеко от твоей вотчины жил! Так-то!
Но здесь же Сахаров и получил первый жестокий урок за свое излишнее усердие: чтобы выслужиться, он принялся нажимать на рабочих и довел их до того, что в одну темную осеннюю ночь его так
поучили, что он пролежал в больнице целый месяц.
— Вовсе не должен! — возразил ему с прежнею почти презрительною усмешкою Калмык. — Я бы на другой же день вызвал этого тухляка на дуэль и
поучил бы его, и никакой бы истории не вышло.
— Да чего ж бить-то? Руки свяжут, язык не завяжут. Бить тоже много не годится. Накажи,
поучи, да и обласкай. На то жена.
— А чтоб он знал, какие у тебя вредные мысли; надо, чтоб он тебя учил; кому тебя
поучить, кроме хозяина? Я не со зла говорю ему, а по моей жалости к тебе. Парнишка ты не глупый, а в башке у тебя бес мутит. Украдь — я смолчу, к девкам ходи — тоже смолчу, и выпьешь — не скажу! А про дерзости твои всегда передам хозяину, так и знай…
Протопоп опять поцеловал женины руки и пошел дьячить, а Наталья Николаевна свернулась калачиком и заснула, и ей привиделся сон, что вошел будто к ней дьякон Ахилла и говорит: «Что же вы не помолитесь, чтоб отцу Савелию легче было страждовать?» — «А как же, — спрашивает Наталья Николаевна, —
поучи, как это произнести?» — «А вот, — говорит Ахилла, — что произносите: господи, ими же веси путями спаси!» — «Господи, ими же веси путями спаси!» — благоговейно проговорила Наталья Николаевна и вдруг почувствовала, как будто дьякон ее взял и внес в алтарь, и алтарь тот огромный-преогромный: столбы — и конца им не видно, а престол до самого неба и весь сияет яркими огнями, а назади, откуда они уходили, — все будто крошечное, столь крошечное, что даже смешно бы, если бы не та тревога, что она женщина, а дьякон ее в алтарь внес.
— Вот так лампопό! Спасибо, что
поучил.
Матвей выпрямился. У себя он бы, может быть,
поучил этого молокососа за такое обидное слово, но теперь он только ответил...
— Вот — умер человек, все знали, что он — злой, жадный, а никто не знал, как он мучился, никто. «Меня добру-то забыли
поучить, да и не нужно было это, меня в жулики готовили», — вот как он говорил, и это — не шутка его, нет! Я знаю! Про него будут говорить злое, только злое, и зло от этого увеличится — понимаете? Всем приятно помнить злое, а он ведь был не весь такой, не весь! Надо рассказывать о человеке всё — всю правду до конца, и лучше как можно больше говорить о хорошем — как можно больше! Понимаете?
Меня некому было
поучить; отец мой шестой год лежит в постели.
— Видел и я, — у меня глаз-то, правда, и стар, ну, да не совсем, однако, и слеп, — формы не знает, да кабы не знал по глупости, по непривычке — не велика беда: когда-нибудь научился бы, а то из ума не знает; у него из дела выходит роман, а главное-то между палец идет; от кого сообщено, достодолжное ли течение, кому переслать — ему все равно; это называется по-русски: вершки хватать; а спроси его — он нас, стариков, пожалуй,
поучит.
Отыскав какую-то ссадину на лопатке, несомненное доказательство жестокого обращения Ворона, — Сила Андроныч захотел немножко
поучить последнего, а наука короткая: положил нагайку в карман и — в конюшню к Ворону.
С него большой работы и не спрашивалось; лишь бы присматривался около отца да около старшего брата, а там в годы войдет, так и сам других
поучит.
Но Ворон не потерялся, а, схватив запорку от конюшни, быстро из оборонительного положения перешел в наступательное: загнал хозяина в угол и, в свою очередь, так его
поучил, что тот едва уплел ноги в горницу.
— Молодец, если умел Сила Пазухина
поучить… — говорил на другой день Сила Андроныч, подавая Ворону стакан водки из собственных рук. — Есть сноровка… молодец!.. Только под ребро никогда не бей: порешишь грешным делом… Я-то ничего, а другому, пожиже, и не дохнуть. Вон у тебя какие безмены.
Я то же старухам говорю, а они на Володьку на Пятова все валят: он и с ключом-то своим в чужой сундук сходит, и отца
поучит обманывать в расчетах, и на всякие художества подымается из-за этих самых денег.
Авось как мужа твоего негодного
поучу, авось и тогда, бог даст, дело справим…
Да я, сударь, сам еще
поучу кого угодно!» С этого самого происшествия Захар окончательно уже «возмечтал» о своих достоинствах и о своем значении.
Прошло еще три года. Отец попросил И. В. Самарина, и он, по дружбе, согласился
поучить дочь, но через два-три дня от урока отказался и посоветовал оставить дочь в балете.
—
Поучить бы тебя надо чему-нибудь…
Какая-то простодушная Коробочка того времени, наслушавшись столь много лестного об умении князя управляться с людишками, приползла к нему на подводишке просить вступиться за нее, вдову беззащитную,
поучить и ее людишек дисциплине и уму-разуму.
— Федька Лапоток кучером со мной приехал, — жаловалась Коробочка, — прикажи, государь-князь, хоть его
поучить для острастки! Пусть приедет и расскажет, какой страх дается глупому народу, — молилась добравшаяся пред княжьи очи помещица.
Шабельский (встает и потягивается). Для всех ты, гениальная башка, изобретаешь и учишь всех, как жить, а меня хоть бы раз
поучил… Поучи-ка, умная голова, укажи выход…