Неточные совпадения
Раз, после
обеда, Авдотья Романовна нарочно отыскала меня одного в аллее в саду и с сверкающими глазами
потребовала от меня, чтоб я оставил бедную Парашу в покое.
Он был взяточник в душе, по теории, ухитрялся брать взятки, за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей, Бог знает как и за что — заставлял, где и кого только мог, то хитростью, то назойливостью, угощать себя,
требовал от всех незаслуженного уважения, был придирчив. Его никогда не смущал стыд за поношенное платье, но он не чужд был тревоги, если в перспективе дня не было у него громадного
обеда, с приличным количеством вина и водки.
Председатель, который гнал дело как мог скорее, чтобы поспеть к своей швейцарке, хотя и знал очень хорошо, что прочтение этой бумаги не может иметь никакого другого следствия, как только скуку и отдаление времени
обеда, и что товарищ прокурора
требует этого чтения только потому, что он знает, что имеет право
потребовать этого, всё-таки не мог отказать и изъявил согласие. Секретарь достал бумагу и опять своим картавящим на буквы л и р унылым голосом начал читать...
— Верочка, второе правило
требует объяснений. Мы видимся с тобою в нейтральной комнате за чаем и за
обедом. Теперь представь себе такой случай. Мы напились чаю поутру, я сижу в своей комнате и не смею носа показать в твою, значит, не увижу тебя до
обеда — так ведь?
С этими словами она выбежала из девичьей и нажаловалась матушке. Произошел целый погром. Матушка
требовала, чтоб Аннушку немедленно услали в Уголок, и даже грозилась отправить туда же самих тетенек-сестриц. Но благодаря вмешательству отца дело кончилось криком и угрозами. Он тоже не похвалил Аннушку, но ограничился тем, что поставил ее в столовой во время
обеда на колени. Сверх того, целый месяц ее «за наказание» не пускали в девичью и носили пищу наверх.
Все тут, от председателя до последнего писца, ели и пили,
требуя, кто чего хотел, а после
обеда написали протокол, в котором значилось, что раба божия Иулита умерла от апоплексии, хотя же и была перед тем наказана на теле, но слегка, отечески.
Он ест всего один раз в сутки и
требует, чтоб
обед был подан ровно в два часа.
Несмотря на неприхотливость Осипа Иваныча, правила гостеприимства
требовали и успокоить его, то есть отдать в его распоряжение лучший угол, и приготовить лишнее блюдо к
обеду.
В тот же день, за
обедом, один из жильцов, студент третьего курса, объяснил Чудинову, что так как он поступает в юридический факультет, то за лекции ему придется уплатить за полугодие около тридцати рублей, да обмундирование будет стоить, с форменной фуражкой и шпагой, по малой мере, семьдесят рублей. Объявления в газетах тоже
потребуют изрядных денег.
После
обеда гости были настолько навеселе, что
потребовали у Краснова спича. И он, как vir bonus, dicendi peritus, [муж разумный, в красноречии опытный (лат.)] не заставил себя долго просить.
Даже последнее было не всегда доступно, потому что молодость
требовала дорогих развлечений, и иногда, ради билета в театр, я вынуждался заменять скромный кухмистерский
обед десятикопеечной колбасой с булкой.
1 fr. 50 с.) [«Вид на Юнгфрау» (комнаты для приезжающих от 4 фр., завтраки 2,
обеды 5, прислуга 1, свеча 1, омнибус 1 фр. 50 с)] и
требовал графа ТвэрдоонтС к ответу.
Старик заплакал, и следовавшее затем одушевление превышало всякую меру описаний. После
обеда его качали на руках. Окончательно умиленный, он стал
требовать шампанского: сам пил и непременно заставлял всех пить; бросил музыкантам, во все время игравшим туш, пятьдесят рублей серебром и, наконец, сев в возок, пожелал, чтоб все подходили и целовали его выставленное в окошечко лицо…
Таким манером продолжался практический разговор почти вплоть до самого
обеда. Фрау Леноре совсем укротилась под конец — и называла уже Санина Дмитрием, ласково грозила ему пальцем и обещалась отомстить за его коварство. Много и подробно расспрашивала она об его родне, потому что — «это тоже очень важно»;
потребовала также, чтобы он описал ей церемонию брака, как он совершается по обряду русской церкви, — и заранее восхищалась Джеммой в белом платье, с золотой короной на голове.
Оно иначе и быть не могло, потому что во дни невзгоды, когда Аггей Никитич оставил военную службу, Миропа Дмитриевна столько явила ему доказательств своей приязни, что он считал ее за самую близкую себе родню: во-первых, она настоятельно от него
потребовала, чтобы он занял у нее в доме ту половину, где жила адмиральша, потом, чтобы чай, кофе,
обед и ужин Аггей Никитич также бы получал от нее, с непременным условием впредь до получения им должной пенсии не платить Миропе Дмитриевне ни копейки.
— J’espère que j’ai bien gagnе mon diner! [Мне кажется, что я заработал право на
обед! (фр.)] — говорил он Веретьеву, — надеюсь, что я могу
потребовать для себя хоть одной минуты спокойствия!
Он часто обращался к ней во время
обеда,
требуя разных мелких услуг: «то-то мне подай, того-то мне налей, выбери мне кусочек по своему вкусу, потому что, дескать, у нас с невесткой один вкус; напомни мне, что бишь я намедни тебе сказал; расскажи-ка нам, что ты мне тогда-то говорила, я как-то запамятовал…» Наконец, и после
обеда: «то поди прикажи, то поди принеси…» и множество тому подобных мелочей, тонких вниманий, ласковых обращений, которые, несмотря на их простую, незатейливую отделку и грубоватую иногда форму, были произносимы таким голосом, сопровождались таким выражением внутреннего чувства, что ни в ком не осталось сомнения, что свекор души не слышит в невестке.
Прислуга, женщина лет тридцати пяти, медлительная и настороженная, носила мне из ресторана
обеды и ужины, прибирала комнаты и уходила к себе, зная уже, что я не
потребую ничего особенного и не пущусь в разговоры, затеваемые большей частью лишь для того, чтобы, болтая и ковыряя в зубах, отдаваться рассеянному течению мыслей.
За
обедом, однако ж, я стал
требовать от него объяснения, в каком смысле слова его понимать нужно, и как бы, вы думали, он объяснился?
Возвратившись, надевал халат, говорил: теперь по мне хоть трава не расти! и
требовал, чтоб его не задерживали с
обедом.
Зарубин
потребовал с Евсея угощение хорошим
обедом.
Григорий Иваныч опять был недоволен; он не одобрил моего намерения и
потребовал, чтобы я каждый день ходил на охоту или от утра до
обеда, или от
обеда до вечера; но чтобы каждый день три-четыре часа я занимался с участием и прилежанием, особенно историей и географией, в которых я был несколько слабее других отличных учеников.
Регулярно каждый день муж, по старой привычке, подавал к
обеду руку матери; но она
требовала, чтоб он подавал мне другую, и регулярно каждый день мы теснились и путались в дверях.
И такое отношение к супружеской жизни выработал себе Иван Ильич. Он
требовал от семейной жизни только тех удобств домашнего
обеда, хозяйки, постели, которые она могла дать ему, и, главное, того приличия внешних форм, которые определялись общественным мнением. В остальном же он искал веселой приятности и, если находил их, был очень благодарен; если же встречал отпор и ворчливость, то тотчас же уходил в свой отдельный выгороженный им мир службы и в нем находил приятность.
Изменчива судьба.
Мы на лету ее всечасно ласку
Ловить должны. Усердье к нам людей
С ней заодно. Сегодня прежним блеском
Мой светит скиптр. В Бориса счастье снова
Поверили. Сегодня уклониться
От царской воли никому не может
И в мысль войти. Но знаем ли мы, что
Нас завтра ждет? Я на
обеде царском
От всех бояр хочу тебе присяги
Потребовать.
Позвольте вам сообщить о новом результате вашей либеральной политики с рабочими: они
требуют, чтобы я немедля прогнал Дичкова, в противном случае после
обеда бросают работу… да-с!
Он и любезен с тобой, и
обед тебе сервирует (справедливость
требует сказать, что капитан выговорил: «сельвирует»), и сигарка, и всякая такая вещь… а ты все-таки чувствуешь, что он тебя рассматривает, как червяка низменного…
Софья Михайловна. За что это вы с него
обед в «Славянском базаре»
требуете?
Она
потребует, чтобы я сегодня провел весь вечер с нею, а, между тем, у нас сегодня предполагается после
обеда маленькая экскурсия…
Но Егорушка плохо знал хозяйственную арифметику и знать ничего не хотел. За
обедом он настойчиво
требовал для себя пива, для Калерии Ивановны — вина.
Он
требовал от семейной жизни только тех удобств домашнего
обеда; хозяйки, постели, которые она могла дать ему, и, главное, того приличия внешних форм, которые определялись общественным мнением.
Приглашенный являлся в трактир, садился за так называемый «петуховский стол» и заказывал себе
обед по своему вкусу,
требовал водки, закуски, вина, кофе или чаю…
Разве теперь, когда люди, как говорят, мрут от голода, помещики, купцы, вообще богачи изменили свою жизнь, перестали
требовать от народа для удовлетворения своих прихотей губительного для него труда, разве перестали богачи убирать свои палаты, есть дорогие
обеды, обгоняться на своих рысаках, ездить на охоты, наряжаться в свои наряды?