Неточные совпадения
Грустилов сначала
растерялся и, рассмотрев книгу, начал было объяснять, что она ничего не заключает
в себе ни против религии, ни против нравственности, ни даже против общественного спокойствия.
Раскольников скоро заметил, что эта женщина не из тех, которые тотчас же падают
в обмороки. Мигом под головою несчастного очутилась подушка — о которой никто еще не подумал; Катерина Ивановна стала раздевать его, осматривать, суетилась и не
терялась, забыв о
себе самой, закусив свои дрожавшие губы и подавляя крики, готовые вырваться из груди.
— Да вы… да что же вы теперь-то все так говорите, — пробормотал, наконец, Раскольников, даже не осмыслив хорошенько вопроса. «Об чем он говорит, —
терялся он про
себя, — неужели же
в самом деле за невинного меня принимает?»
Гордость заиграла
в нем, засияла жизнь, ее волшебная даль, все краски и лучи, которых еще недавно не было. Он уже видел
себя за границей с ней,
в Швейцарии на озерах,
в Италии, ходит
в развалинах Рима, катается
в гондоле, потом
теряется в толпе Парижа, Лондона, потом… потом
в своем земном раю —
в Обломовке.
В Риме, устроив с Кириловым мастерскую, он делил время между музеями, дворцами, руинами, едва чувствуя красоту природы, запирался, работал, потом
терялся в новой толпе, казавшейся ему какой-то громадной, яркой, подвижной картиной, отражавшей
в себе тысячелетия — во всем блеске величия и
в поразительной наготе всей мерзости — отжившего и живущего человечества.
И бабушка, занимаясь гостями, вдруг вспомнит, что с Верой «неладно», что она не
в себе, не как всегда, а иначе, хуже, нежели какая была; такою она ее еще не видала никогда — и опять
потеряется. Когда Марфенька пришла сказать, что Вера нездорова и
в церкви не будет, Татьяна Марковна рассердилась сначала.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у
себя в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва, к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив голову на голые доски пола, потом уходила
в поля,
терялась среди кустов у Приволжья.
Я сел; лошади вдруг стали ворочать назад; телега затрещала, Затей
терялся; прибежали якуты; лошади начали бить; наконец их распрягли и привязали одну к загородке, ограждающей болото; она рванулась; гнилая загородка не выдержала, и лошадь помчалась
в лес, унося с
собой на веревке почти целое бревно от забора.
Раз, когда Привалов тихо разговаривал с Верочкой
в синей гостиной, издали послышались тяжелые шаги Василия Назарыча. Девушка смутилась и вся вспыхнула, не зная, что ей делать. Привалов тоже почувствовал
себя не особенно приятно, но всех выручила Марья Степановна, которая как раз вошла
в гостиную с другой стороны и встретила входившего Василия Назарыча. Старик, заметив Привалова, как-то немного
растерялся, а потом с улыбкой проговорил...
Но важно вот что: все убеждены
в справедливости известной идеи, создается ряд попыток ее осуществления, но потом идея незаметно глохнет и
теряется, вот и важно, чтобы явился именно такой человек, который бы стряхнул с
себя все предубеждения и оживил идею.
Он почувствовал про
себя, что дрянного Федора Павловича,
в сущности, должен бы был он до того не уважать, что не следовало бы ему терять свое хладнокровие
в келье старца и так самому
потеряться, как оно вышло.
Можно
себе представить общее удивление. Писарь настолько
потерялся, что некоторое время не мог выговорить ни одного слова. Да и все другие точно онемели. Вот так гостя бог послал!.. Не успели все опомниться, а мудреный гость уже
в дверях.
Однажды они начали игру
в прятки, очередь искать выпала среднему, он встал
в угол за амбаром и стоял честно, закрыв глаза руками, не подглядывая, а братья его побежали прятаться. Старший быстро и ловко залез
в широкие пошевни, под навесом амбара, а маленький,
растерявшись, смешно бегал вокруг колодца, не видя, куда девать
себя.
Даль звучала
в его ушах смутно замиравшею песней; когда же по небу гулко перекатывался весенний гром, заполняя
собой пространство и с сердитым рокотом
теряясь за тучами, слепой мальчик прислушивался к этому рокоту с благоговейным испугом, и сердце его расширялось, а
в голове возникало величавое представление о просторе поднебесных высот.
Я
терялся в догадках и не мог дать объяснение этому необычайному явлению. Когда же столб дыма вышел из-за мыса на открытое пространство, я сразу понял, что вижу перед
собой смерч.
В основании его вода пенилась, как
в котле. Она всплескивалась, вихрь подхватывал ее и уносил ввысь, а сверху
в виде качающейся воронки спускалось темное облако.
Все
растерялись: и мать, и сваха, и Фоминишна, и сама невеста, которая, впрочем, как образованная, нашла
в себе силы выразить решительное сопротивление и закричать: «Не хочу, не хочу, не пойду я за такого противного».
В те же несколько минут, которые он пробыл на террасе при Епанчиных, он держал
себя скромно, с достоинством, и нисколько не
потерялся от решительных взглядов Лизаветы Прокофьевны, два раза оглядевшей его с головы до ног.
Она сама поминутно честила
себя «глупою, неприличною чудачкой» и мучилась от мнительности,
терялась беспрерывно, не находила выхода
в каком-нибудь самом обыкновенном столкновении вещей и поминутно преувеличивала беду.
Что ж делать, добрый друг, настала тяжелая година — под этим впечатлением не болтается, будем ждать, что будет! Как-то мудрено представить
себе хорошее. Между тем одно ясно, что
в судьбах человечества совершается важный процесс. — Все так перепуталось, что ровно ничего не поймешь, — наш слабый разум
теряется в догадках, но я верю, что из всех этих страданий должно быть что-нибудь новое. Сонные пробудятся, и звезда просветит. Иначе не могу
себя успокоить.
«Снаряжать ее похороны приезжайте завтра же и денег с
собой возьмите. У нее всего осталось 5 рублей
в бумажнике. Хорошо, что вас, ангела-хранителя, бог послал, а то я уж одна
потерялась бы!
«Чем грозил ей этот проклятый князь и чем именно хотел отмстить ей?» — спрашивал я сам
себя поминутно и
терялся в разных предположениях.
Несколько раз доктор думал совсем отказаться от взятой на
себя роли, тем более что во всем этом деле ему было
в чужом пиру похмелье; он даже раза два заходил к Майзелю с целью покончить все одним ударом, но, как все бесхарактерные люди,
терялся и откладывал тяжелое объяснение до следующего дня.
В голове у Раисы Павловны от этих слов все пошло кругом; она бессильно опустилась на ближайшее кресло и только проговорила одно слово: «Воды!» Удар был нанесен так верно и так неожиданно, что на несколько мгновений эта решительная и энергичная женщина совсем
потерялась. Когда после нескольких глотков воды она немного пришла
в себя, то едва могла сказать Родиону Антонычу...
Бек-Агамалов нахмурил брови и, точно
растерявшись, опустил вниз шашку. Ромашов видел, как постепенно бледнело его лицо и как
в глазах его разгорался зловещий желтый блеск. И
в то же время он все ниже и ниже сгибал ноги, весь съеживался и вбирал
в себя шею, как зверь, готовый сделать прыжок.
— Выслушайте хоть раз
в жизни внимательно: я пришел за делом, я хочу успокоиться, разрешить миллион мучительных вопросов, которые волнуют меня… я
растерялся… не помню сам
себя, помогите мне…
— Понимаю, — начала gnadige Frau, но не успела договорить своей мысли, потому что
в это время вошел Сверстов, только что вернувшийся из больницы и отыскивавший свою супругу. Войдя, он сразу же заметил, что обе дамы были на
себя не похожи.
Растерявшись и сам от того, что увидел, он зачем-то сказал жене...
Я дрогнул. Не то, чтобы я вдруг получил вкус к ремеслу сыщика, но испытание, которое неминуемо повлек бы за
собой отказ, было так томительно, что я невольно
терялся. Притом же страсть Глумова к предположениям казалась мне просто неуместною. Конечно,
в жизни все следует предусматривать и на все рассчитывать, но есть вещи до того непредвидимые, что, как хочешь их предусматривай, хоть всю жизнь об них думай, они и тогда не утратят характера непредвидимости. Стало быть, об чем же тут толковать?
— Конечно, выдумки. Просто одна дама рассказывала
в каюте такой случай, который действительно был однажды на пароходе. Ее рассказ взволновал меня, и я так живо вообразила
себя в положении этой женщины, и меня охватил такой ужас при мысли, что ты возненавидел бы меня, если бы я была на ее месте, то я совсем
растерялась… Но, слава богу, теперь все прошло.
Он вскочил и бросился
в кухню умываться, думая о том, что сегодня надо надеть праздничный наряд; набил
себе в рот мыльной пены и окончательно
растерялся, услыхав насмешливое ворчание Власьевны...
Первым, как я упомянул, вбежал дородный человек. Он
растерялся. Затем, среди разом нахлынувшей толпы — человек пятнадцати — появилась молодая женщина или девушка,
в светлом полосатом костюме и шляпе с цветами. Она была тесно окружена и внимательно, осторожно спокойна. Я заставил
себя узнать ее. Это была Биче Сениэль, сказавшая, едва вошла и заметила, что я тут: «Эти люди мне неизвестны».
Его превосходительство
растерялся и сконфузился до высочайшей степени, и прежде нежели успел прийти
в себя, жена вынудила его дать позволение и поклясться могилой матери, прахом отца, счастьем их будущих детей, именем их любви, что не возьмет назад своего позволения и не будет доискиваться, как она узнала.
Нельзя уже было сомневаться: во мне произошла перемена, я стал другим. Чтобы проверить
себя, я начал вспоминать, но тотчас же мне стало жутко, как будто я нечаянно заглянул
в темный, сырой угол. Вспомнил я своих товарищей и знакомых, и первая мысль моя была о том, как я теперь покраснею и
растеряюсь, когда встречу кого-нибудь из них. Кто же я теперь такой? О чем мне думать и что делать? Куда идти? Для чего я живу?
Увлечение Фомы тридцатилетней женщиной, справлявшей
в объятиях юноши тризну по своей молодости, не отрывало его от дела; он не
терялся ни
в ласках, ни
в работе, и там и тут внося всего
себя. Женщина, как хорошее вино, возбуждала
в нем с одинаковой силой жажду труда и любви, и сама она помолодела, приобщаясь поцелуев юности.
Услыхав о женитьбе сына на Жиглинской, старик Оглоблин
в первые минуты, когда ему сказали о том, совсем
потерялся и потом, конечно, позвал к
себе на совещание своего Феодосия Иваныча.
Долго не знали, что думать и что предпринять, тем более что и артельные деньги, оставшиеся пустяки, Андрей Иваныч унес с
собой, как и маузер.
Терялись в беспокойных догадках. Глупый Слепень захмыкал и ляпнул...
Как это водится на всех пикниках,
теряясь в массе салфеток, свертков, ненужных, ползающих от ветра сальных бумаг, не знали, где чей стакан и где чей хлеб, проливали вино на ковер и
себе на колени, рассыпали соль, и кругом было темно, и костер горел уже не так ярко, и каждому было лень встать и подложить хворосту.
Что-то униженное, забитое и запуганное выражалось во всех жестах его, так что он, если позволит сравнение, довольно походил
в эту минуту на того человека, который, за неимением своего платья, оделся
в чужое: рукава лезут наверх, талия почти на затылке, а он то поминутно оправляет на
себе короткий жилетишко, то виляет бочком и сторонится, то норовит куда-нибудь спрятаться, то заглядывает всем
в глаза и прислушивается, не говорят ли чего люди о его обстоятельствах, не смеются ли над ним, не стыдятся ли его, — и краснеет человек, и
теряется человек, и страдает амбиция…
И снова начал рассказывать о несправедливой жизни, — снова сгрудился базарный народ большой толпой, полицейский
теряется в ней, затирают его. Вспоминаю Костю и заводских ребят, чувствую гордость
в себе и великую радость — снова я силён и как во сне… Свистит полицейский, мелькают разные лица, горит множество глаз, качаются люди жаркой волной, подталкивают меня, и лёгок я среди них. Кто-то за плечо схватил, шепчет мне
в ухо...
Я испытывала новое для
себя чувство гордости и самодовольства, когда, входя на бал, все глаза обращались на меня, а он, как будто совестясь признаваться перед толпою
в обладании мною, спешил оставить меня и
терялся в черной толпе фраков.
Наши купцы тоже здесь переночевали и утром при восхождении на гору «
растерялись», то есть потеряли своего исцеленного родственника Фотея. Говорили, будто с вечера они «добре его угостили из фляги», а утром не разбудили и съехали, но нашлись другие добрые люди, которые поправили эту растерянность и, прихватив Фотея с
собою, привезли его
в Орел.
Его руку крепко пожимала сильная и горячая маленькая ручка, а он, немного
растерявшись под этим натиском, молча кланялся ей, сердился на
себя за своё смущение и думал, что, когда он взглянет ей
в лицо, то на нём увидит откровенное и грубое кокетство.
Вдова Янкеля, получив вместо мужа пару патынок, совсем
растерялась и не знала, что делать. Вдобавок еще Янкель, с большого ума, да не надеявшись, что его заберет Хапун, захватил с
собою в город всю выручку и все долговые расписки с бумажником. Конечно, мог ли бедный жид думать, что из целого кагала выхватит как раз его?
Я злился на
себя в эту минуту почти до отчаяния, проклинал
себя за неловкость и ненаходчивость и все-таки не знал, как ловче отстать от нее, не выказав, что заметил ее горе, но шел рядом с нею,
в грустном изумлении, даже
в испуге, совсем
растерявшись и решительно не находя ни одного слова для поддержки оскудевшего нашего разговора.
Борис Андреич хотел было повести дело издалека; но, глянув
в это молодое лицо, оживленное той легкой улыбкой, которую он так любил,
в эти ясные глаза, глядевшие таким мягким взором, он
потерялся и совершенно неожиданно для самого
себя, без всяких приготовлений, прямо спросил Верочку...
Вообще этому имени почему-то повезло
в народной памяти, и среди загадочных личностей Сибири фамилия Чернышовых тоже мелькает довольно часто. Этим я и объяснял
себе свою встречу на Нюйском станке; очевидно, действительное происхождение рода, быть может, ссыльного,
потерялось, и старик бессознательно взял популярное имя…
В его грустном тоне слышались правдивость и убеждение…
Многое слышалось
в этом вздохе. Слышалось
в нем то же самое, что волновало и мою душу, что старался я объяснить
себе, но не мог объяснить и
терялся в догадках.
Эта внезапность
в один миг сделала то, что он вконец
растерялся и никак не мог ни овладеть
собою, ни собрать своих мыслей.
Догмат есть имманентизация трансцендентного содержания религии, и это влечет за
собой целый ряд ущербов, опасностей, подменов; при этой логической транскрипции мифа неизбежно зарождается схоластика (или «семинарское богословие»), т. е. рационалистическая обработка догматов, приноровление их к рассудочному мышлению, при котором нередко
теряется их подлинный вкус и аромат, а «богословие» превращается
в «науку как все другие», только с своим особым предметом.
В другое время, заключенный
в отдельное свое существование, он мог только противопоставлять
себя этой силе, робко поклоняясь ей; но
в эти часы высшего подъема пламенное переполнение духа разбивало все грани и вело к целостному единению с этою силою; здесь собственная жизнь человека
терялась на мгновение
в жизни божества».
Княгиня выходила из
себя и нюхала спирт. Она
терялась в догадках, сердилась, стыдилась гостей, жениха…Она никогда не дерется, но дала горничной пощечину, когда та доложила ей, что княжны нет нигде. Гости, не дождавшись шампанского и поздравлений, заулыбались, засплетничали и опять взялись за танцы.