Неточные совпадения
— Сделайте молящуюся фигуру! — сморщившись, говорил Кирилов, так что и нос ушел у него в бороду, и все лицо казалось щеткой. — Долой этот бархат, шелк!
поставьте ее на колени, просто на
камне, набросьте ей на плечи грубую мантию, сложите руки на груди… Вот здесь, здесь, — он пальцем чертил около щек, — меньше свету, долой это мясо, смягчите глаза, накройте немного веки… и тогда сами станете на колени и будете молиться…
Вы с морозу, вам хочется выпить рюмку вина, бутылка и вино составляют одну ледяную глыбу:
поставьте к огню — она лопнет, а в обыкновенной комнатной температуре не растает и в час; захочется напиться чаю — это короче всего, хотя хлеб тоже обращается в
камень, но он отходит скорее всего; но вынимать одно что-нибудь, то есть чай — сахар, нельзя: на морозе нет средства разбирать, что взять, надо тащить все: и вот опять возни на целый час — собирать все!
Еще менее грезилось, что они же, китайцы, своими руками и на свою шею, будут обтесывать эти
камни, складывать в стены, в брустверы,
ставить пушки…
Движение по осыпям, покрытым мхом, всегда довольно затруднительно: то
ставишь ногу на ребро, то попадаешь в щели между
камнями. Внизу осыпи покрыты землей и травой настолько густо, что их не замечаешь вовсе, но по мере того как взбираешься выше, растительность постепенно исчезает.
Пройти нам удалось немного. Опасаясь во время тумана заблудиться в горах, я решил рано стать на бивак. На счастье, Чжан Бао нашел между
камней яму, наполненную дождевой водой, и вблизи от нее сухой кедровый стланец. Мы
поставили односкатную палатку, развели огонь и стали сушиться.
— Миловидка, Миловидка… Вот граф его и начал упрашивать: «Продай мне, дескать, твою собаку: возьми, что хочешь». — «Нет, граф, говорит, я не купец: тряпицы ненужной не продам, а из чести хоть жену готов уступить, только не Миловидку… Скорее себя самого в полон отдам». А Алексей Григорьевич его похвалил: «Люблю», — говорит. Дедушка-то ваш ее назад в карете повез; а как умерла Миловидка, с музыкой в саду ее похоронил — псицу похоронил и
камень с надписью над псицей
поставил.
Тропа идет по левому берегу реки, то приближаясь к ней, то удаляясь метров на двести. В одном месте река прижимается вплотную к горам, покрытым осыпями, медленно сползающими книзу. Сверху сыплются мелкие
камни. Слабый ум китайского простонародья увидел в этом сверхъестественную силу. Они
поставили здесь кумирню богу Шаньсинье, охраняющему горы. Сопровождающие нас китайцы не преминули помолиться, нимало не стесняясь нашим присутствием.
Давно приглядывался к этому местечку Родион Антоныч — ах, хорошее было местечко: с садом у самого пруда! — а тут сам бог и нанес подрядчика;
камень и кирпич
поставил при случае другой подрядчик, когда пристраивали флигель к господскому дому.
Короткие путины, конечно, еще были: народом поднимали или унжаки с посудой или паузки с
камнем, и наша единственная уцелевшая на Волге Крымзенская расшива была анахронизмом. Она была старше Ивана Костыги, который от Утки-Майны до Рыбны больше двадцати путин сделал у Пантюхи и потому с презрением смотрел и на пароходы и на всех нас, которых бурлаками не считал. Мне посчастливилось, он меня сразу
поставил третьим, за подшишечным Уланом, сказав...
— Нужно, говорит он, чтобы во дни ярмарок, а также сельских праздников, чтоб местный земский начальник заготовил, за счет казны, колья и
камни, а потом он
ставил бы мужикам — тоже за счет казны — десять, двадцать, пятьдесят — смотря по количеству людей — ведер водки, — больше ничего не нужно!
Фон Корен, скрестив руки и
поставив одну ногу на
камень, стоял на берегу около самой воды и о чем-то думал.
В том же генваре, в бенефис г-жи Синецкой, он
поставил комедию-балет в трех действиях, подражание Шекспиру, под названием «Батюшкина дочка, или Нашла коса на
камень», и сцены: «Ермак, представление, взятое из сочинений И. И. Дмитриева».
За то, что человек имеет мономанию к
камням или к медалям, к раковинам или к греческому языку, за это его
ставить в исключительное положение — нет достаточной причины.
Маланья
ставит орехи на окно, Юша входит с
камнем.
Мрачная мысль — гиганта
поставить среди цепей. Ибо стоит Пушкин среди цепей, окружен («огражден») его пьедестал
камнями и цепями:
камень — цепь,
камень — цепь,
камень — цепь, все вместе — круг. Круг николаевских рук, никогда не обнявших поэта, никогда и не выпустивших. Круг, начавшийся словом: «Ты теперь не прежний Пушкин, ты — мой Пушкин» и разомкнувшийся только Дантесовым выстрелом.
Притащил ногаец камышу зеленого, заклали камышом яму, живо засыпали землей, сровняли, а в головы к мертвецу
камень стоймя
поставили. Утоптали землю, сели опять рядком перед могилой. Долго молчали.
На первое место здесь следует
поставить иконографию; помимо религиозного значения иконы, как таковой, этого мифа-вещи, в которой эмпирическая вещность таинственно соединяется с трансцендентной сущностью, она всегда имеет вполне определенное содержание, это есть мифология в красках,
камне или мраморе.
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши, родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши души с небесной отрадой,
Всех
поставь нас, Боже,
Здесь на крепком
камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
И больной не пугается, как барыня, упоминания о смерти, умоляюще и вопросительно не смотрит кругом. Как будто совсем не о его смерти идет речь. Он спокойно отдает сапоги, под условием, чтоб Серега
поставил на его могиле
камень. Спокойно говорит кухарке...
— Знаете, Василий Иваныч, капля-то
камень точит. Мы надеемся к новым выборам теперешнего разбойника старшину спихнуть и своего человека
поставить.
По окончании поздравлений духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем
поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь встал, приложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу святого великомученика Георгия, высеченному на
камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться другие.
Она сбросила с него цепи, заживила раны его, сорвала черную печать, которою сердце и уста были запечатаны, успокоила его насчет православия, которым он так дорожит, воскрылила победу, дала жизнь наукам,
поставив сердце России краеугольным
камнем [Московский университет.
По окончании поздравлений, духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем
поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь встал, проложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу св. великомученика Георгия, высеченному на
камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться и другие.
Весь фундамент состоял из четырех рядов известкового
камня. В сенях первого этажа архитектор велел
поставить двенадцать деревянных столбов. Ему надо было ехать в Малороссию, и, уезжая, он сказал гостилицкому управляющему, чтобы до его возвращения он не позволял трогать этих подпорок. Несмотря на запрещение архитектора, управляющий, как скоро узнал, что великий князь и великая княгиня со свитой займут этот дом, тотчас приказал вынести эти столбы, которые безобразили сени.
Но, несмотря на самоподчинение этого немца названным святым, Степан Иванович все-таки нашел, что его недостойно было хоронить внутри кладбища, «вместе с родителями правой восточной веры», а указал закопать его «за оградою» и не крест
поставить над ним, а положить
камень, «дабы притомленные люди могли на нем присесть и отпочить».
— А потому, красава, что башка у тебя дырява. Соображения в тебе нет. Гармонь в воде набрякла, — я ее завсегда для сухости в голенище ношу. Сунь-ка ее в свой сапог, да поглубже заткни, да на лунный
камень поставь. Она и отойдет, соловьем на губах зальется. А играть я тебя в два счета обучу, как инструмент-от подсохнет.
— То-то и есть, — говорит. — Ты у меня, чертова борода, гляди в оба да ходи по струнке, не то в бараний рог согну. Сколько, распротоканалья ты этакая,
камню поставить взялся?