Неточные совпадения
Легко
вздохнули странники:
Им
после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц, —
Все дело девки красили
(Толпа без красных девушек,
Что рожь без васильков).
Изнуренные, обруганные и уничтоженные, глуповцы
после долгого перерыва в первый раз
вздохнули свободно.
Понятно, что
после затейливых действий маркиза де Сан-глота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным». В первый раз свободно
вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не в пример лучше, чем жить «с утеснением».
Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он
вздохнул как бы
после опасности, когда она выговорила эти слова.
И действительно, Левин никогда не пивал такого напитка, как эта теплая вода с плавающею зеленью и ржавым от жестяной брусницы вкусом. И тотчас
после этого наступала блаженная медленная прогулка с рукой на косе, во время которой можно было отереть ливший пот,
вздохнуть полною грудью и оглядеть всю тянущуюся вереницу косцов и то, что делалось вокруг, в лесу и в поле.
Грушницкий целый вечер преследовал княжну, танцевал или с нею, или vis-а-vis; он пожирал ее глазами,
вздыхал и надоедал ей мольбами и упреками.
После третьей кадрили она его уж ненавидела.
— Ох, батюшка, осьмнадцать человек! — сказала старуха,
вздохнувши. — И умер такой всё славный народ, всё работники.
После того, правда, народилось, да что в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал — подать, говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец и слесарное мастерство знал.
Замечу кстати: все поэты —
Любви мечтательной друзья.
Бывало, милые предметы
Мне снились, и душа моя
Их образ тайный сохранила;
Их
после муза оживила:
Так я, беспечен, воспевал
И деву гор, мой идеал,
И пленниц берегов Салгира.
Теперь от вас, мои друзья,
Вопрос нередко слышу я:
«О ком твоя
вздыхает лира?
Кому, в толпе ревнивых дев,
Ты посвятил ее напев?
Но наконец она
вздохнулаИ встала со скамьи своей;
Пошла, но только повернула
В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
Остановилася она.
Но следствия нежданной встречи
Сегодня, милые друзья,
Пересказать не в силах я;
Мне должно
после долгой речи
И погулять и отдохнуть:
Докончу
после как-нибудь.
— Благодарю! — Грэй сильно сжал руку боцмана, но тот, сделав невероятное усилие, ответил таким пожатием, что капитан уступил.
После этого подошли все, сменяя друг друга застенчивой теплотой взгляда и бормоча поздравления. Никто не крикнул, не зашумел — нечто не совсем простое чувствовали матросы в отрывистых словах капитана. Пантен облегченно
вздохнул и повеселел — его душевная тяжесть растаяла. Один корабельный плотник остался чем-то недоволен: вяло подержав руку Грэя, он мрачно спросил...
— Наоборот, — сказал он. — Варвары Кирилловны — нет? Наоборот, —
вздохнул он. — Я вообще удачлив. Я на добродушие воров ловил, они на это идут. Мечтал даже французские уроки брать, потому что крупный вор
после хорошего дела обязательно в Париж едет. Нет, тут какой-то… каприз судьбы.
После обеда Донадье осовел, отказался от кофе и, закурив маленькую сигару, сообщил, тяжко
вздыхая...
— Ну, как же! У нас все известно тотчас
после того, как случится, — ответил Митрофанов и,
вздохнув, сел, уперся грудью на угол стола.
Опенкин за обедом, пока еще не опьянел, продолжал чествовать бабушку похвалами, называл Верочку с Марфенькой небесными горлицами, потом, опьяневши,
вздыхал, сопел, а
после обеда ушел на сеновал спать.
— Известно что… поздно было: какая академия
после чада петербургской жизни! — с досадой говорил Райский, ходя из угла в угол, — у меня, видите, есть имение, есть родство, свет… Надо бы было все это отдать нищим, взять крест и идти… как говорит один художник, мой приятель. Меня отняли от искусства, как дитя от груди… — Он
вздохнул. — Но я ворочусь и дойду! — сказал он решительно. — Время не ушло, я еще не стар…
Райский перешел из старого дома опять в новый, в свои комнаты. Козлов переехал к себе, с тем, однако, чтоб
после отъезда Татьяны Марковны с Верой поселиться опять у нее в доме. Тушин звал его к себе, просвещать свою колонию, начиная с него самого. Козлов почесал голову, подумал и
вздохнул, глядя — на московскую дорогу.
Заметив, что Викентьев несколько покраснел от этого предостережения, как будто обиделся тем, что в нем предполагают недостаток такта, и что и мать его закусила немного нижнюю губу и стала слегка бить такт ботинкой, Татьяна Марковна перешла в дружеский тон, потрепала «милого Николеньку» по плечу и прибавила, что сама знает, как напрасны эти слова, но что говорит их по привычке старой бабы — читать мораль.
После того она тихо, про себя
вздохнула и уже ничего не говорила до отъезда гостей.
— Впрочем, мы
после поговорим, — сказал Селенин. — Иду, — обратился он к почтительно подошедшему к нему судебному приставу. — Непременно надо видеться, — прибавил он,
вздыхая. — Только застанешь ли тебя? Меня же всегда застанешь в 7 часов, к обеду. Надеждинская, — он назвал номер. — Много с тех пор воды утекло, — прибавил он уходя, опять улыбаясь одними губами.
— Нет, мы здесь, Дмитрий Иванович, посидим, — сказала Катюша, тяжело, как будто
после радостного труда,
вздыхая всею грудью и глядя ему прямо в глаза своими покорными, девственными, любящими, чуть-чуть косящими глазами.
Веревкин только
вздохнул и припал своим красным лицом к тарелке.
После ботвиньи Привалов чувствовал себя совсем сытым, а в голове начинало что-то приятно кружиться. Но Половодов время от времени вопросительно посматривал на дверь и весь просиял, когда наконец показался лакей с круглым блюдом, таинственно прикрытым салфеткой. Приняв блюдо, Половодов торжественно провозгласил, точно на блюде лежал новорожденный...
Если разговор касался важных и благочестивых предметов, то Иван Иванович
вздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя на которые, кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которые бегают у него по двору.
Она
вздохнула трудно и тяжело, как бы переводя дыхание
после тяжелой работы, и оглянулась кругом. Она не могла бы сказать, долго ли длилось молчание, давно ли смолк студент, говорил ли он еще что-нибудь… Она посмотрела туда, где за минуту сидел Петр… Его не было на прежнем месте.
После слов: «Мне тяжело…» — он
вздохнул слегка, опустил глаза и понизил голос — morendo.
— На что бы лучше! —
вздохнул он, жадно поглядывая вниз, на прохладную синеву моря. — Только ведь
после купания еще больше разморит. Мне один знакомый фельдшер говорил: соль эта самая на человека действует… значит, мол, расслабляет… Соль-то морская…
Ближе — прислонившись ко мне плечом — и мы одно, из нее переливается в меня — и я знаю, так нужно. Знаю каждым нервом, каждым волосом, каждым до боли сладким ударом сердца. И такая радость покориться этому «нужно». Вероятно, куску железа так же радостно покориться неизбежному, точному закону — и впиться в магнит. Камню, брошенному вверх, секунду поколебаться — и потом стремглав вниз, наземь. И человеку,
после агонии, наконец
вздохнуть последний раз — и умереть.
Последние искры безумия угасли в глазах Бек-Агамалова. Ромашов быстро замигал веками и глубоко
вздохнул, точно
после обморока. Сердце его забилось быстро и беспорядочно, как во время испуга, а голова опять сделалась тяжелой и теплой.
И княжна потихоньку смеялась, а иногда и
вздыхала, но как-то сладко, успокоительно, в несколько приемов, как
вздыхают капризные, но милые дети,
после того как вдоволь наплачутся.
Скопищев (
вздыхая). Кто ж его душу знал, что он
после торгов станет… Я бы, ваше сиятельство, и еще полтинничек скинул…
[
После слов: «Калинович глубоко
вздохнул» во второй редакции были такие строки: «Нет, начал он, это обидно, очень обидно.
Должно быть, от полноты у нее была привычка
после нескольких сказанных слов глубоко
вздыхать, открывая немного рот и несколько закатывая свои большие голубые глаза.
— Все помрем… —
вздыхает горбач, вытирая
после кашля губы. — Ну, погоняй, погоняй! Господа, я решительно не могу дальше так ехать! Когда он нас довезет?
На другое утро
после этого разговора, покуда молодая мать металась в жару и бреду, Порфирий Владимирыч стоял перед окном в столовой, шевелил губами и крестил стекло. С красного двора выезжала рогожная кибитка, увозившая Володьку. Вот она поднялась на горку, поравнялась с церковью, повернула налево и скрылась в деревне. Иудушка сотворил последнее крестное знамение и
вздохнул.
Добравшись до самолета-ковра и невидимки-шапки, непривычный ни к каким умственным ухищрениям Ахилла словно освободился от непосильной ноши,
вздохнул и сам полетел на ковре; он прошел, никем не видимый, в сапогах и в шапке к одному и к другому из важных лиц, к которым без этих сапог пройти не надеялся, и того и другого толкнул слегка сонного в ребра и начал им говорить: «Не обижайте попа Савелия, а то
после сами станете тужить, да не воротите».
— Погулять захотелось
после дождичка? Хорошее дело! Земля
вздохнула, и человеку надобно…
— Дай-то бог! — заключает Фома Фомич, благочестиво
вздыхая и подымаясь с кресла, чтоб отойти к послеобеденному сну. Фома Фомич всегда почивал
после обеда.
Я подошел к столу с новыми своими знакомыми, но так как не хватало стульев, Бавс поймал пробегающего мимо мальчишку, дал ему пинка, серебряную монету, и награжденный притащил из ресторана три стула,
после чего,
вздохнув, шмыгнул носом и исчез.
Для меня лично эти «счастливые» письма Анны Петровны имели специально дурные последствия. Дело в том, что
после каждого такого письма Аграфена Петровна испытывала известный упадок духа, потихоньку
вздыхала и поднимала разные грустные темы.
Егорушка стал есть, хотя
после леденцов и маковников, которые он каждый день ел у себя дома, не находил ничего хорошего в меду, наполовину смешанном с воском и с пчелиными крыльями. Он ел, а Мойсей Мойсеич и еврейка глядели и
вздыхали.
— Вот хлеба вы просили, так я прикажу вам отпустить, — сказал барин
после небольшого молчания, во время которого Арина
вздыхала, и Давыдка вторил ей. — А больше я ничего не могу сделать.
— Дышать боюсь… Такая у меня мысль, что, если я
вздохну теперь всей грудью, — сердце должно лопнуть… Сегодня воскресенье!
После ранней-то обедни за попом пошли…
Лебедев. Симпатичная, славная… (
Вздыхает.) B Шурочкин день рождения, когда она у нас в обморок упала, поглядел я на ее лицо и тогда еще понял, что уж ей, бедной, недолго жить. Не понимаю, отчего с нею тогда дурно сделалось? Прибегаю, гляжу: она, бледная, на полу лежит, около нее Николаша на коленях, тоже бледный, Шурочка вся в слезах. Я и Шурочка
после этого случая неделю как шальные ходили.
(Садится.) А в ней, Nicolas, есть что-то такое, этакое, чего нет в других. Не правда ли? Что-то особенное… фантасмагорическое… (
Вздыхает.) B сущности, самая богатая невеста во всем уезде, но маменька такая редька, что никто не захочет связываться.
После ее смерти все останется Шурочке, а до смерти даст тысяч десять, плойку и утюг, да еще велит в ножки поклониться. (Роется в карманах.) Покурить де-лос-махорос. Не хотите ли? (Протягивает портсигар.) Хорошие… Курить можно.
И уходили.
После того, убирая оставленный ими узел с баранками или рубаху, Степан
вздыхал и говорил, мигнув в их сторону...
Тузенбах. Что ж?
После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая. И через тысячу лет человек будет так же
вздыхать: «Ах, тяжко жить!» — вместе с тем точно так же, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти.
После разговора с Лаевским Самойленко все время от утра до обеда, несмотря на прекраснейшее настроение, чувствовал в глубине души некоторую тяжесть; ему было жаль Лаевского и хотелось помочь ему. Выпив перед супом рюмку водки, он
вздохнул и сказал...
Даже
после преобразований Петровых, незадолго до Ништадского мира, иные из них
вздыхали еще по московской старине (Устрялов, том II, стр. 101).
Они сидели
после завтрака в гостиной. Дядюшка рассказывал сотый раз свои выдумки про своих великосветских знакомых. Лиза вязала кофточку и
вздыхала, жалуясь на погоду и на боль в пояснице. Дядюшка посоветовал ей лечь, а сам попросил вина. В доме Евгению было ужасно скучно. Всё было слабое, скучающее. Он читал книгу и курил, но ничего не понимал.
— Я! А вы не знали? — Харлов
вздохнул. — Ну, вот… Прилег я как-то, сударыня, неделю тому назад с лишком, под самые заговены к Петрову посту; прилег я
после обеда отдохнуть маленько, ну и заснул! И вижу, будто в комнату ко мне вбег вороной жеребенок. И стал тот жеребенок играть и зубы скалить. Как жук вороной жеребенок.
— Да изволите видеть, — начала Матрена,
вздохнув и приложивши руку к щеке, — тут был графский староста, простой такой, из мужиков. Они, сказать так, с Иринархом Алексеичем приятели большие, так по секрету и сказал ему, а Иринарх Алексеич, как тот уехал,
после мне и говорит: «Матрена Григорьевна, где у вас барыня?» А я вот, признаться сказать, перед вами, как перед богом, и говорю: «Что, говорю, не скроешь этого, в Коровине живет». — «Нет, говорит, коровинского барина и дома нет, уехал в Москву».
Он плакал до тех пор, пока сон не охватил его своими широкими объятиями… Но и во сне Буланин долго еще
вздыхал прерывисто и глубоко, как
вздыхают после слез очень маленькие дети. Впрочем, не он один в эту ночь плакал, спрятавшись лицом в подушку, при тусклом свете висячих ламп с контр-абажурами.