Неточные совпадения
Он чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за
последний месяц утвердило его отношение к жизни, к людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый человек и, в сущности, ничто не мешает ему выбрать любой из двух путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался хороший, независимый от
кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать в нем. Можно бы неплохо написать о духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
Наконец он взял
кружку молока и решительно подступил к ней, взяв ее за руку. Она поглядела на него, как будто не узнала, поглядела на
кружку, машинально взяла ее дрожащей рукой из рук его и с жадностью выпила молоко до
последней капли, глотая медленными, большими глотками.
Познакомившись с редакциями, Иван Федорович все время потом не разрывал связей с ними и в
последние свои годы в университете стал печатать весьма талантливые разборы книг на разные специальные темы, так что даже стал в литературных
кружках известен.
О
последней так много писалось тогда и, вероятно, еще будет писаться в мемуарах современников, которые знали только одну казовую сторону: исполнительные собрания с участием знаменитостей, симфонические вечера, литературные собеседования, юбилеи писателей и артистов с крупными именами, о которых будут со временем писать… В связи с ними будут, конечно, упоминать и Литературно-художественный
кружок, насчитывавший более 700 членов и 54 875 посещений в год.
— Что, братику, разве нам лечь поспать на минуточку? — спросил дедушка. — Дай-ка я в
последний раз водицы попью. Ух, хорошо! — крякнул он, отнимая от
кружки рот и тяжело переводя дыхание, между тем как светлые капли бежали с его усов и бороды. — Если бы я был царем, все бы эту воду пил… с утра бы до ночи! Арто, иси, сюда! Ну вот, бог напитал, никто не видал, а кто и видел, тот не обидел… Ох-ох-хонюшки-и!
У всех нервы напряглись до
последней степени. В офицерском собрании во время обедов и ужинов все чаще и чаще вспыхивали нелепые споры, беспричинные обиды, ссоры. Солдаты осунулись и глядели идиотами. В редкие минуты отдыха из палаток не слышалось ни шуток, ни смеха. Однако их все-таки заставляли по вечерам, после переклички, веселиться. И они, собравшись в
кружок, с безучастными лицами равнодушно гаркали...
Второй — представитель
последних, в долгополом сюртуке, в сапогах бураками, подстриженный по-старинному в
кружок, бодрый и могучий, несмотря на свои шестьдесят лет, — Н.А. Бугров, старообрядец, мукомол, считающийся в десятках миллионов.
Не любила она и Шатова, всего только в
последний год ставшего членом
кружка.
Эта генеральша, самое важное лицо во всем этом
кружке и перед которой все ходили по струнке, была тощая и злая старуха, вся одетая в траур, — злая, впрочем, больше от старости и от потери
последних (и прежде еще небогатых) умственных способностей; прежде же она была вздорная.
В его кармане всегда имелись или свежие прокламации, или швейцарские издания, или
последний номер «Народной воли», о чем знали только его друзья. Я с ним познакомился и подружился впервые еще в 1876 году, когда служил в
Кружке, и не раз ночевал в его номеришке в «Чернышах», на Тверской.
Я замялся и не ответил на ее вопрос. В
последнее время я совсем не видал Соколовых и не знал, что делается в
кружке. Девушка вдруг перестала закидывать меня торопливыми вопросами и как будто вглядывалась в темноте. Я поднял ее чемодан, и мы пошли по дорожке.
Тучи громадных событий скоплялись на Востоке: славянский вопрос все более и более начинал заинтересовывать общество; газеты кричали, перебранивались между собой: одни, которым и в мирное время было хорошо, желали мира; другие, которые или совсем погасали, или начинали погасать, желали войны; телеграммы изоврались и изолгались до
последней степени; в комитеты славянские сыпались сотни тысяч; сборщицы в
кружку с красным крестом появились на всех сборищах, торжищах и улицах; бедных добровольцев, как баранов на убой, отправляли целыми вагонами в Сербию; портрет генерала Черняева виднелся во всех почти лавочках.
И действительно, с этих пор она ко мне даже как будто в самом деле привязалась, даже дружески, и так прошли наши
последние десять дней. Обещанных «звезд» я не видал; но в некоторых отношениях она и в самом деле сдержала слово. Сверх того, она познакомила меня с Hortense, которая была слишком даже замечательная в своем роде женщина и в нашем
кружке называлась Therèse philosophe… [Тереза-философ (фр.).]
Между
последними особенное внимание обращал на себя небольшого роста человек, обтянутый от груди до ног в полосатое трико с двумя большими бабочками, нашитыми на груди и на спине. По лицу его, густо замазанному белилами, с бровями, перпендикулярно выведенными поперек лба, и красными
кружками на щеках, невозможно было бы сказать, сколько ему лет, если бы он не снял с себя парика, как только окончилось представление, и не обнаружил этим широкой лысины, проходившей через всю голову.
Смотря на эту сильную, настойчивую борьбу с главнейшими недостатками эпохи, нельзя с сожалением не припомнить нашей литературы
последнего времени, которая большею частию сражается с призраками и бросает слова свои на воздух, которая осмеливается нападать только на то, что не простирается за пределы какого-нибудь очень тесного
кружка или что давно уже осмеяно и оставлено самим обществом.
Он склонен был к приятельскому
кружку вне дома и даже — выпить с приятелем; но
последнее даже в корень было истреблено.
Лида, по его словам, жила по-прежнему в Шелковке и учила в школе детей; мало-помалу ей удалось собрать около себя
кружок симпатичных ей людей, которые составили из себя сильную партию и на
последних земских выборах «прокатили» Балагина, державшего до того времени в своих руках весь уезд.
Впоследствии в арестованном на вокзале молодом человеке жандарм признал этого
последнего всадника, а дальнейшие розыски доказали, что этот молодой человек, «именующий себя Фоминым», — один из деятельных участников революционных
кружков, что его самого пытались освободить в Одессе, во время процесса Ковальского, и что после этого он все-таки бежал из киевской тюрьмы.
Все хмурились, кричали, но никто не решался вступиться, и только Чистяков с истерическим вскриком бросился на огромного Толкачева и неловко ударил его, ушибив себе большой палец. Потом что-то тяжелое, как пудовая гиря, обрушилось на его голову, он упал, а когда поднялся, все стояли
кружком и наскакивали на Толкачева, но не били его, а только кричали. Но все же он немного струсил и оправдывался, сваливая всю вину на Костюрина;
последний выплевывал на снег черную слюну и говорил...
Поляки строго держались всегда своего отдельного, замкнутого
кружка, не хотели пользоваться студентской библиотекой, не обращались и не принимали пособий из студентской кассы, хотя многие из них доходили порою до
последней крайности.
В таком положении были два эти героя, когда они явились пред нашими глазами в
кружке обитателей мирного городка, над которым вихрь распустил красную орифламу, призывающую Павла Николаевича к новому подвигу, требующему всего его ума, всей его ловкости и всей опытности, полученной им в
последних тяжких столкновениях.
Разговор, как обыкновенно, вначале вязался плохо. Понемногу стал оживляться. Речь зашла об одном из вопросов, горячо обсуждавшихся в
последнее время в
кружках и деливших единомысленных недавно людей на два резко враждебных лагеря. Токарев спросил Балуева, слышал ли он об этом вопросе и как к нему относится.
В третий и
последний раз я нашел его случайно в том студенческом
кружке, где вожаком был Михаэлис, его приятель и родной брат г-жи Шелгуновой.
Ежегодные мои поездки"в Россию"в целом и в деталях доставляли обширный материал будущему беллетристу. И жизнь нашего дерптского товарищеского
кружка в
последние два года питалась уже почти исключительно чисто русскими интересами. Журналы продолжали свое развивающее дело. Они поддерживали во мне сильнее, чем в остальных, уже не одну книжную отвлеченную любознательность, а все возраставшее желание самому испробовать свои силы.
Такое добровольное пребывание в старых комических тенетах объясняется отчасти жизнью, которую Островский вел в
последние двадцать лет. Наблюдательность должна питаться все новыми"разведками"и"съемками". А он стоял в стороне не только от того, что тогда всего сильнее волновало передовую долю общества, но и от писательского мира. Ни в Петербурге, ни в Москве он не был центром какого-нибудь
кружка, кроме своих коллег по обществу драматургов.
Конец ее был довольно печальный. В
последний раз я с ней встретился в «
Кружке», в зиму 1866 года.
Водка была тут в первый и
последний раз. Мы постановили больше ее на собраниях
кружка не пить.
Церковь должна всем бросаться в глаза: через это кое-что может перепадать в
кружку от прохожих и проезжих (
последнее, однако, не оправдалось, но, может быть, только потому, что чухны очень расчетливы и скупы).
Сестра подала ему
кружку с чаем и большой ломоть белого хлеба. Дагестанец совершенно растерялся и неуверенно протянул руку. Он жадно выпил чай, до
последней крошки съел хлеб. Потом вдруг встал и низко поклонился сестре.
И А. А. фон Гагемейстер дал мне прочесть письмо генерал-майора Михеева, в котором
последний горячо благодарит «
кружок помощи артиллеристам» за присланные прекрасные подарки и перечисляет на случай вторичного присыла необходимые вещи.
Александр Васильевич разгорячился и не заметил, как к
кружку слушавших его придворных, все увеличивавшемуся, подошла сама государыня. Придворные сделали движение, чтобы расступиться и пропустить вперед императрицу, но
последняя жестом заставила их оставаться на своих местах и с улыбкой слушала речь Александра Васильевича.
Жена Матвея Ивановича — Полина Андреевна Стрешнева, после целого ряда сцен ревности, в половине
последнего сезона вышла из состава труппы
кружка и уехала в Петербург, где была вскоре принята на казенную сцену Александра Яковлевна одерживала таким образом победу за победой.
Сам энергичный и деятельный директор училища мало изменился с тех пор, как со смерти княжны Лидии Шестовой, поступления любившего беспредельно покойную инспектора его училища Ивана Павловича Карнеева послушником в Донской монастырь и наконец отъезда Антона Михайловича Шатова в Сибирь, порвал
последние нити, связывавшие его с частью того
кружка, в котором вращался его бывший ученик и даже любимец, Гиршфельд.
Ко времени нашего рассказа, театральный
кружок под управление Анны Аркадьевны Львенко второй год существовал в Москве, и театр
кружка успешно конкурировал с казенной сценой, оставляя
последнюю за флагом.
В обществе ему намекали на его отношения к баронессе, а в товарищеских
кружках прямо говорили о них, но известно, что жены всегда
последние узнают об измене мужей, точно так же, как и мужья об известном украшении их, по их мнению, мудрых голов. Без четверти десять он вышел из дому.
Слава о почти чудодейственном лечении матери Агнии облетела всю Москву и ежедневно множество недужных приходили искать у нее облегчения, не оставляя, конечно, труда целительницы без посильного вознаграждения.
Последнего, впрочем, мать Агния не брала лично. Деньги больными опускались в прибитую у дверей кельи
кружку, а из нее, по желанию самой Агнии, поступали в общие монастырские суммы. В общую монастырскую кладовую отправлялись и приношения натурою: крупа, мука, масло, рыба и прочее.
Кроме того, Эдельштейн и Марин выбрали весьма неудачное время для ходатайства за свою протеже перед Анной Аркадьевной.
Последняя была занята в то время всецело делом освобождения частных сцен от тяготевшей над ними монополии казенных театров и путем всевозможных и подчас даже невозможных ходатайств довела его до благополучного конца. Театр
кружка Львенко явился первым в России свободным частным театром.
По странной иронии судьбы, Григорий Орлов первый способствовал приглашению Григория Александровича в интимный
кружок императрицы. Потемкин обладал удивительною способностью подделываться под чужой голос, чем нередко забавлялся Григорий Орлов.
Последний как-то, в разговоре с императрицей, передал ей об этих «передразниваниях» молодого офицера.
Напоминаем, что политический момент был крайне острый, а в частной судьбе отца Кирилла наступал «
последний день его красы». Приказный Пафнутиева монастыря Заломавин был человек крутой и отцу Кириллу не мирволил; он запер его с ломтем хлеба и
кружкою воды в особливую келью и держал на замке. Так, вероятно, он хотел его проморить до пострига в монахи. Кирилле оставалось только лить слезы и петь «жалостные калязинские спевы», сложенные подобными ему жертвами «подневольного пострижения...
— Ты и Лаилиэ, ты и Асархадон, — слышит он какой-то голос и чувствует, что казнь начинается. Он вскрикивает и в то же мгновение высовывает голову из купели. Старец стоит над ним, выливая ему на голову
последнюю воду из
кружки.
В
последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противуположных кружках-салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление
кружков осталось то же.
Многие поотошли от
кружка, заметив презрительную улыбку сенатора, и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он
последнюю слышал.