Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул
последний, ближайший к реке дом; в
последний раз звякнул
удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
А Миколка намахивается в другой раз, и другой
удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех
последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного
удара убить.
Вскоре князь Голицын, под крепостию Татищевой, разбил Пугачева, рассеял его толпы, освободил Оренбург и, казалось, нанес бунту
последний и решительный
удар. Зурин был в то время отряжен противу шайки мятежных башкирцев, которые рассеялись прежде, нежели мы их увидали. Весна осадила нас в татарской деревушке. Речки разлились, и дороги стали непроходимы. Мы утешались в нашем бездействии мыслию о скором прекращении скучной и мелочной войны с разбойниками и дикарями.
Никто не видал
последних его минут, не слыхал предсмертного стона. Апоплексический
удар повторился еще раз, спустя год, и опять миновал благополучно: только Илья Ильич стал бледен, слаб, мало ел, мало стал выходить в садик и становился все молчаливее и задумчивее, иногда даже плакал. Он предчувствовал близкую смерть и боялся ее.
Последнюю фразу Зося почти крикнула и, закрыв лицо руками, покорно ждала смертельного
удара.
Лишь изредка ветер набегал струями и, в
последний раз замирая около дома, донес до нашего слуха звук мерных и частых
ударов, раздававшихся в направлении конюшни.
Четвертого дня Петра Михайловича, моего покровителя, не стало. Жестокий
удар паралича лишил меня сей
последней опоры. Конечно, мне уже теперь двадцатый год пошел; в течение семи лет я сделал значительные успехи; я сильно надеюсь на свой талант и могу посредством его жить; я не унываю, но все-таки, если можете, пришлите мне, на первый случай, двести пятьдесят рублей ассигнациями. Целую ваши ручки и остаюсь» и т. д.
Однако, несмотря на порядок и хозяйственный расчет, Еремей Лукич понемногу пришел в весьма затруднительное положение: начал сперва закладывать свои деревеньки, а там и к продаже приступил;
последнее прадедовское гнездо, село с недостроенною церковью, продала уже казна, к счастью, не при жизни Еремея Лукича, — он бы не вынес этого
удара, — а две недели после его кончины.
Это великая заслуга в муже; эта великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над миром его души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до
последней минуты жизни, каким бы
ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Пустить дело в ход совершенно зависело от моей воли, но надобен был coup de grâce [
Последний, решающий
удар (фр.).] предводителя.
— «Ничего»! — разве можно так говорить! Это чудно, дивно, божественно! Никогда Мочалов не был так в
ударе, как сегодня! Иногда он бывает неровен, но нынче… От первого до
последнего слова все было в нем божественно! К сожалению, он, кажется, запивать начал.
Это — «Два помещика» из «Записок охотника». Рассказчик — еще молодой человек, тронутый «новыми взглядами», гостит у Мардария Аполлоновича. Они пообедали и пьют на балконе чай. Вечерний воздух затих. «Лишь изредка ветер набегал струями и в
последний раз, замирая около дома, донес до слуха звук мерных и частых
ударов, раздававшихся в направлении конюшни». Мардарий Аполлонович, только что поднесший ко рту блюдечко с чаем, останавливается, кивает головой и с доброй улыбкой начинает вторить
ударам...
Я никогда не мог равнодушно видеть не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева; в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие
удары топора производят только легкое сотрясение в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым
ударом и переходит в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще
удар,
последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто задумается, куда упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Стороны теперь встали окончательно лицом к лицу, чтобы нанести друг другу
последний и самый решительный
удар.
Последний был сегодня особенно в
ударе и выгружал неистощимый запас самых пикантных анекдотов, заставлявших «галок» хихикать, краснеть и даже закрываться.
Ближе — прислонившись ко мне плечом — и мы одно, из нее переливается в меня — и я знаю, так нужно. Знаю каждым нервом, каждым волосом, каждым до боли сладким
ударом сердца. И такая радость покориться этому «нужно». Вероятно, куску железа так же радостно покориться неизбежному, точному закону — и впиться в магнит. Камню, брошенному вверх, секунду поколебаться — и потом стремглав вниз, наземь. И человеку, после агонии, наконец вздохнуть
последний раз — и умереть.
Всеми оставленная, всеми обманутая, бедная женщина не перенесла этого
удара и с первым вскрытием невской воды вытерпела
последнюю житейскую неприятность — предсмертную агонию, и скончалась.
Сердце его разрывалось от этого звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто в нем звучало
последнее прощание Елены, и когда мерные
удары, сливаясь в дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
Приятно слышать
последние вздохи жизни, но после каждого
удара колокола становится тише, тишина разливается, как река по лугам, все топит, скрывает. Душа плавает в бескрайней, бездонной пустоте и гаснет, подобно огню спички во тьме, растворяясь бесследно среди океана этой пустоты, где живут, сверкая, только недосягаемые звезды, а все на земле исчезло, ненужно и мертво.
Едва только произнес Фома
последнее слово, как дядя схватил его за плечи, повернул, как соломинку, и с силою бросил его на стеклянную дверь, ведшую из кабинета во двор дома.
Удар был так силен, что притворенные двери растворились настежь, и Фома, слетев кубарем по семи каменным ступенькам, растянулся на дворе. Разбитые стекла с дребезгом разлетелись по ступеням крыльца.
После долгого раздумья и самого тщательного исследования вопроса со всех его сторон и со всех точек зрения Головинский пришел к тому заключению, что теперь можно нанести
последний решительный
удар, чтобы «добыть старуху», как выражался про себя делец.
Совершенно уничтоженный и безнадежно несчастный, он, однако, отдыхал, отдыхал после тревог и терзаний
последней недели, после всех этих
ударов, раз за разом обрушившихся на его голову.
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо
ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону
последние брёвна и сам исправник, подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Приняв этот новый
удар судьбы с стоическим спокойствием и ухаживая от нечего делать за княгиней, барон мысленно решился снова возвратиться в Петербург и приняться с полнейшим самоотвержением тереться по приемным и передним разных влиятельных лиц; но на этом распутий своем он, сверх всякого ожидания, обретает Анну Юрьевну, которая, в
последние свои свидания с ним, как-то всей своей наружностью, каждым движением своим давала ему чувствовать, что она его, или другого, он хорошенько не знал этого, но желает полюбить.
К довершению всего, Иерухима поразил и еще один
удар: в 1881 году обе мои сестрицы померли (и в этом обстоятельстве для присяжных заседателей был ясен1 перст божий!), а с их смертью сошли со сцены
последние достоверные лжесвидетели, которые дотоле фигурировали в процессе…
Низкий человек, на обезьяньих кривых ногах, в разорванном пиджаке, в разорванной манишке, сбившейся на сторону, опередил других, дорвался до Персикова и страшным
ударом палки раскроил ему голову. Персиков качнулся, стал падать на бок, и
последним его словом было слово...
И Вадим пристально, с участием всматривался в эти черты, отлитые в какую-то особенную форму величия и благородства, исчерченные когтями времени и страданий, старинных страданий, слившихся с его жизнью, как сливаются две однородные жидкости; но
последние, самые жестокие
удары судьбы не оставили никакого следа на челе старика; его большие серые глаза, осененные тяжелыми веками, медленно, строго пробегали картину, развернутую перед ними случайно; ни близость смерти, ни досада, ни ненависть, ничто не могло, казалось, отуманить этого спокойного, всепроникающего взгляда; но вот он обратил их в внутренность кибитки, — и что же, две крупные слезы засверкав невольно выбежали на седые ресницы и чуть-чуть не упали на поднявшуюся грудь его; Вадим стал всматриваться с большим вниманием.
Раздалось двенадцать мерных и звонких
ударов в колокол. Когда
последний медный звук замер, дикая музыка труда уже звучала тише. Через минуту еще она превратилась в глухой недовольный ропот. Теперь голоса людей и плеск моря стали слышней. Это — наступило время обеда.
Помню только, как во сне, что я уже выиграл, кажется, тысяч шестнадцать флоринов; вдруг, тремя несчастными
ударами, спустил из них двенадцать; потом двинул
последние четыре тысячи на «passe» (но уж почти ничего не ощущал при этом; я только ждал, как-то механически, без мысли) — и опять выиграл; затем выиграл еще четыре раза сряду.
Упав на двенадцать первых, переходит опять на двенадцать средних, ударяет сряду три, четыре раза по средним и опять переходит на двенадцать
последних, где, опять после двух раз, переходит к первым, на первых опять бьет один раз и опять переходит на три
удара средних, и таким образом продолжается в течение полутора или двух часов.
Например, бывает, что после двенадцати средних цифр наступают двенадцать
последних; два раза, положим,
удар ложится на эти двенадцать
последних и переходит на двенадцать первых.
Тетерев. Жизнь! Покричат люди, устанут, замолчат… Отдохнут, — опять кричать будут. Здесь же, в этом доме, — всё замирает особенно быстро… и крик боли и смех радости… Всякие потрясения для него — как
удар палкой по луже грязи… И
последним звуком всегда является крик пошлости, феи здешних мест. Торжествующая или озлобленная, здесь она всегда говорит
последней…
Это был жестокий
удар для Елизаветы Николаевны, которая почувствовала, что лишается своего
последнего кавалера, — ибо остальные молодые люди, видя, что Печорин занимается ею исключительно, совершенно ее оставили.
Медный звук, слетая с колокольни, тихо плыл во тьме и медленно замирал в ней, но раньше, чем тьма успевала заглушить его
последнюю, трепетно вздыхавшую ноту, рождался другой
удар, и снова в тишине ночи разносился меланхолический вздох металла.
Это было
последним, но уже сладким
ударом, и Стелла не выдержала.
Он кинул из-под горы
последний взгляд назад, когда на селе раздался вдруг
удар колокола. Что-то как будто упало с колокольни, что виднелась среди села, на горочке, и полетело, звеня и колыхаясь, над полями.
Последние слова совпадают с первым
ударом полночи. Казанова, уже отошедший к двери, возвращается к Франциске и целует ее в губы.
На улице было тихо: никто не ехал и не шел мимо. И из этой тишины издалека раздался другой
удар колокола; волны звука ворвались в открытое окно и дошли до Алексея Петровича. Они говорили чужим ему языком, но говорили что-то большое, важное и торжественное.
Удар раздавался за
ударом, и когда колокол прозвучал
последний раз и звук, дрожа, разошелся в пространстве, Алексей Петрович точно потерял что-то.
Последние слова были сказаны гнусавым, почти плачущим голосом, и всадник опять поднял руку с нагайкой. Лошадь под ним испуганно затопталась. Пеший спутник уклонился от
удара. Наши ямщики сошли с санок и приняли участие в обсуждении положения. Оказалось, что мы все заснули, лошади свернули к берегу. За нами потянулись случайные спутники, причем даже пеший проводник крупного незнакомца, очевидно, тоже заснул на ходу…
Перепуганная
последним ужасным
ударом грома, она дернула повод, которым была привязана к столбу, повалила пустой капустный напул, на котором стояло решето с овсом, и, кинувшись в сторону, притиснула нашу дверь своим телом.
А на сердце у него становилось тяжело потому, что он вспомнил вдруг всю свою жизнь до
последних подробностей, вспомнил каждый свой шаг, и каждый
удар топора, и каждое срубленное дерево, и каждый обман, и каждую рюмку выпитой водки.
Еще
удар последний не совершился, но Иоанн, избранный богом, не опустит державной руки своей, доколе не сокрушит врагов и не смешает их праха с земною перстню.
Когда я перечитал
последнее письмо матери и поднес его к свечке, невольная слеза зашевелилась в глазах. Мне представился ясно этот новый
удар моей матери, но что меня не остановило. Здесь или за стеной — я для нее уже не существую. Листок загорелся, и мне казалось, что вместе с
последним язычком пламени исчезло все мое прошлое. С этих пор я становился фактически чернским мещанином Иваном Ивановым. Мой план был готов и полон.
Да, ныне чувствую, я стар,
Измучен долгою борьбою,
Последний на меня упал судьбы
удар,
И я поник покорной головою,
Желаний нет, надежды нет...
И когда та же Маша, сняв положенные мне, бубновой, ибо незамужней, даме на сердце карты и открывши
последнюю, сердечную, сама пугалась: «Ай-ай-ай, Мусенька, плохое твое дело, а под самым низом-то —
удар!
По поводу этой статьи приятель Станкевича сообщил ему слухи о том, будто бы
удары, наносимые рукою Белинского, направляемы были Станкевичем, и
последний отвечал на это с обычной своей искренностью: «Не знаю, откуда эти чудные слухи заходят в Питер?
И в страшную
последнюю ночь, когда Настасья Филипповна осталась ночевать у Рогожина,
удары ножа в теплое, полуобнаженное тело, по-видимому, с избытком заменили ему объятия и ласки.
И вот —
последний бой, врагам нет числа, все оружие поломалось; бойцы окружены на холме и все гибнут под
ударами врагов и, умирая, улыбаются гордыми, светлыми улыбками.
Игорь Корелин продолжал взмахивать штыком без передышки. Его сильные руки работали без устали. Ловкий, проворный, он избегал направленных на него
ударов и поспевал всюду, где шел самый ожесточенный бой. Вдруг, находившийся все время неподалеку от Любавина, он потерял
последнего из вида. Ужас сковал сердце юноши.
И почти в ту же самую минуту страшный
удар неожиданно потряс Землю. За ним другой, третий… И скоро весь лес задрожал от пушечной канонады. В мозгу Милицы мелькнуло
последней сознательной мыслью...