Когда минула горячая
пора экзаменов, и Введенский надел тоже студенческий мундир, мы трое стали чаще сходиться по вечерам к моему или медюковскому самовару. Заметив, вероятно, энтузиазм, с которым добродушный и сирый юноша вспоминал о своем воспитателе Ганзиере, прямолинейный Введенский не отказывал себе в удовольствии продернуть бедного Медюкова, сильно отдававшего польским духом.
Неточные совпадения
Порой снится мне также, что я сижу на скамье и жду
экзамена или вызова к доске для ответа. При этом меня томит привычное сознание какой-то неготовности и риска…
О стипендии он и не мечтал: что-то еще скажет
экзамен при переходе на второй курс, а до тех
пор и думать нечего…
St.-Jérôme, который, зная, что остается у нас в доме только до окончания моих
экзаменов, приискал себе место у какого-то графа, с тех
пор как-то презрительно смотрел на наших домашних.
«Я приеду к тебе в Петербург, но только после
экзаменов. Если ты согласишься, мы проживем лето где-нибудь на даче, и я немного подготовлюсь, чтобы не было трудно на первых
порах на курсах».
«Студенты, — пишет он в одном из своих писем („Биографический очерк“ А. Станкевича), — занимаются хорошо, пока не кончили курса», или, другими словами, до тех
пор, покуда может потребоваться сдача
экзамена.
По случаю
экзаменов заботы о собирании бабочек были оставлены, да к тому же случилось и другое обстоятельство: я сильно поссорился с старшими братьями Панаева, с которыми прежде всегда был очень дружен; один из них, именно старший, так меня обидел каким-то грубым и дерзким словом, что я вспылил и в горячности дал торжественное обещание не быть у них в доме до тех
пор, покуда виноватый предо мною товарищ не попросит у меня прощения.
До сих
пор все
экзамены сошли благополучно, и только одному Богу да жене Алмазова было известно, каких страшных трудов они стоили…
Сколько я помню по рассказам студентов того времени, и в Москве и в Петербурге до конца 50-х годов было то же отсутствие общего духа. В Москве еще в 60-е годы студенты выносили то, что им профессор Н.И.Крылов говорил „ты“ и язвил их на
экзаменах своими семинарскими прибаутками до тех
пор, пока нашелся один „восточный человек“ из армян, который крикнул ему...
Пора было подумать о кандидатской диссертации и решить, к какому профессору обратиться за темой. Меня больше всего привлекал на нашем историческом отделении профессор В. Г. Васильевский, читавший среднюю историю. У него я и собирался писать диссертацию. Но я уже рассказывал: после позорнейшего ответа на его
экзамене мне стыдно было даже попасться ему на глаза, не то, чтобы работать у него.
Только что кончились переходные
экзамены из пятого класса в шестой. Было то блаженство свободы, отсутствия нависшей угрозы, заслуженного права на отдых, какое бывает только после
экзаменов. Да еще в первый раз я получил награду первой степени. До тех
пор я переходил из класса в класс с наградой второй степени, — похвальным листом. Теперь я должен был получить какую-нибудь хорошую книгу в красивом переплете.
И теперь он, чтобы"домаячить"в студентах до государственного
экзамена — все-таки сидит на шее у матери. Без ее поддержки ему не на что было бы приехать сюда, внести полугодовую плату, заплатить за квартиру и иметь обед до тех
пор, пока не найдет какую-нибудь работишку.
— Сдавайте
экзамен, и будем вместе работать. Я вас зову не на легкую наживу. Придется жить по — студенчески… на первых
порах. Может, и перебиваться придется, Заплатин. Но поймите… Нарождается новый люд, способный сознавать свои права, свое значение. В его мозги многое уже вошло, что еще двадцать-тридцать лет назад оставалось для него книгой за семью печатями. Это — трудовая масса двадцатого века. Верьте мне! И ему нужны защитники… — из таких, как мы с вами.
Эти
экзамены долго меня заняли и сильно досаждали мне, а
порою и смешили.