Неточные совпадения
Но ничего не вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели,
в которых кашу варили, сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять стали взаимно друг у друга земли разорять, жен
в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно.
Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать
себе князя.
Он
попробовал читать, но никак не мог восстановить
в себе весьма живого прежде интереса к евгюбическим надписям.
— Не знаю, я не
пробовал подолгу. Я испытывал странное чувство, — продолжал он. — Я нигде так не скучал по деревне, русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму
в Ницце. Ницца сама по
себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня. Они точно как…
Она не умела лгать: предположить что-нибудь — это другое дело, но и то
в таком случае, когда предположение основывалось на внутреннем убеждении; если ж было почувствовано внутреннее убеждение, тогда умела она постоять за
себя, и
попробовал бы какой-нибудь дока-адвокат, славящийся даром побеждать чужие мнения,
попробовал бы он состязаться здесь, — увидел бы он, что значит внутреннее убеждение.
Хотя распоряжения капитана были вполне толковы, помощник вытаращил глаза и беспокойно помчался с тарелкой к
себе в каюту, бормоча: «Пантен, тебя озадачили. Не хочет ли он
попробовать контрабанды? Не выступаем ли мы под черным флагом пирата?» Но здесь Пантен запутался
в самых диких предположениях. Пока он нервически уничтожал рыбу, Грэй спустился
в каюту, взял деньги и, переехав бухту, появился
в торговых кварталах Лисса.
Даже недавнюю пробусвою (то есть визит с намерением окончательно осмотреть место) он только
пробовал было сделать, но далеко не взаправду, а так: «дай-ка, дескать, пойду и опробую, что мечтать-то!» — и тотчас не выдержал, плюнул и убежал,
в остервенении на самого
себя.
И она, сама чуть не плача (что не мешало ее непрерывной и неумолчной скороговорке), показывала ему на хнычущих детей. Раскольников
попробовал было убедить ее воротиться и даже сказал, думая подействовать на самолюбие, что ей неприлично ходить по улицам, как шарманщики ходят, потому что она готовит
себя в директрисы благородного пансиона девиц…
«Сотни людей увлекались этим», —
попробовал он утешить
себя, разрывая бумажки все более торопливо и мелко, а уничтожив эту связь свою с прошлым, ногою примял клочки бумаги
в корзине и с удовольствием закурил папиросу.
Он оставил Самгина
в состоянии неиспытанно тяжелой усталости, измученным напряжением,
в котором держал его Тагильский. Он свалился на диван, закрыл глаза и некоторое время, не думая ни о чем, вслушивался
в смысл неожиданных слов — «актер для
себя», «игра с самим
собой». Затем, постепенно и быстро восстановляя
в памяти все сказанное Тагильским за три визита, Самгин
попробовал успокоить
себя...
«Социальная революция без социалистов», — еще раз
попробовал он успокоить
себя и вступил сам с
собой в некий безмысленный и бессловесный, но тем более волнующий спор. Оделся и пошел
в город, внимательно присматриваясь к людям интеллигентской внешности, уверенный, что они чувствуют
себя так же расколото и смущенно, как сам он. Народа на улицах было много, и много было рабочих, двигались люди неторопливо, вызывая двойственное впечатление праздности и ожидания каких-то событий.
— Рабочие и о нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там,
в разных местах, какие-то люди собирали вокруг
себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители;
в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно… Молодежь
пробовала в царь-пушку залезать.
Самгин
пробовал убедить
себя, что
в отношении людей к нему как герою есть что-то глупенькое, смешное, но не мог не чувствовать, что отношение это приятно ему. Через несколько дней он заметил, что на улицах и
в городском саду незнакомые гимназистки награждают его ласковыми улыбками, а какие-то люди смотрят на него слишком внимательно. Он иронически соображал...
Но, находясь
в грязненькой, полутемной комнате регистратуры, он увидел пред
собой розовощекого маленького старичка, старичок весело улыбался, ходил на цыпочках и симпатично говорил мягким тенорком. Самгин не мог бы объяснить, что именно заставило его
попробовать устойчивость старичка. Следуя совету Марины, он сказал, что занимается изучением сектантства. Старичок оказался не трудным, — внимательно выслушав деловое предложение, он сказал любезно...
«
Попробуем еще раз напомнить, что человек имеет право жить для
себя, а не для будущего, как поучают Чеховы и прочие эпигоны литературы, — решил он, переходя
в кабинет.
— Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей. Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа? Я
попробую приподнять тебя, может быть,
в последний раз. Если ты и после этого будешь сидеть вот тут с Тарантьевыми и Алексеевыми, то совсем пропадешь, станешь
в тягость даже
себе. Теперь или никогда! — заключил он.
Странен человек! Чем счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за
собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка на минутах счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с мужем
в город,
пробовала заглянуть
в свет,
в люди, но ненадолго.
Райский тоже, увидя свою комнату, следя за бабушкой, как она чуть не сама делала ему постель, как опускала занавески, чтоб утром не беспокоило его солнце, как заботливо расспрашивала,
в котором часу его будить, что приготовить — чаю или кофе поутру, масла или яиц, сливок или варенья, — убедился, что бабушка не все угождает
себе этим, особенно когда она
попробовала рукой, мягка ли перина, сама поправила подушки повыше и велела поставить графин с водой на столик, а потом раза три заглянула, спит ли он, не беспокойно ли ему, не нужно ли чего-нибудь.
От скуки он
пробовал чертить разные деревенские сцены карандашом, набросал
в альбом почти все пейзажи Волги, какие видел из дома и с обрыва, писал заметки
в свои тетради, записал даже Опенкина и, положив перо, спросил
себя: «Зачем я записал его?
—
Попробую, начну здесь, на месте действия! — сказал он
себе ночью, которую
в последний раз проводил под родным кровом, — и сел за письменный стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь от этих лиц, от своей страсти, от всех этих драм и комедий, — картина их виднее будет издалека. Даль оденет их
в лучи поэзии; я буду видеть одно чистое создание творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей…
Попробую!..
— Дайте мне силу не ходить туда! — почти крикнула она… — Вот вы то же самое теперь испытываете, что я: да? Ну,
попробуйте завтра усидеть
в комнате, когда я буду гулять
в саду одна… Да нет, вы усидите! Вы сочинили
себе страсть, вы только умеете красноречиво говорить о ней, завлекать, играть с женщиной! Лиса, лиса! вот я вас за это, постойте, еще не то будет! — с принужденным смехом и будто шутя, но горячо говорила она, впуская опять ему
в плечо свои тонкие пальцы.
Когда я выдумал «мою идею» (а
в красном-то каленье она и состоит), я стал
себя пробовать: способен ли я на монастырь и на схимничество?
Некоторые из негров бранились между
собой — и это вы знаете:
попробуйте остановиться
в Москве или Петербурге, где продают сайки и калачи, и поторгуйте у одного: как все это закричит и завоюет!
«И они
в пятнах, — сказал он про
себя, — что за чудо!» Но о перчатках нечего было и хлопотать: мы с апреля, то есть с мыса Доброй Надежды, и не
пробовали надевать их — напрасный труд, не наденешь
в этом жару, а и наденешь, так будешь не рад — не скинешь после.
Горе тому, кто бы сам
собой попробовал сунуться
в сторону: дороги нет, указать ее некому.
В прогулках своих я
пробовал было брать с
собою Фаддеева, чтоб отнести покупки домой, но раскаялся. Он никому спуску не давал, не уступал дороги.
— Да, тут вышла серьезная история… Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и слышать ничего не хочет о примирении. Я
пробовал было замолвить словечко; куда, старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь
себе портят, не понимаю и не понимаю. Мать не скоро своротишь: уж если что поставит
себе — кончено, не сдвинешь. Она ведь тогда прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики изменились: отец
в лучшую сторону, мать —
в худшую.
И хозяева Ильи, и сам Илья, и даже многие из городских сострадательных людей, из купцов и купчих преимущественно,
пробовали не раз одевать Лизавету приличнее, чем
в одной рубашке, а к зиме всегда надевали на нее тулуп, а ноги обували
в сапоги; но она обыкновенно, давая все надеть на
себя беспрекословно, уходила и где-нибудь, преимущественно на соборной церковной паперти, непременно снимала с
себя все, ей пожертвованное, — платок ли, юбку ли, тулуп, сапоги, — все оставляла на месте и уходила босая и
в одной рубашке по-прежнему.
Крюкова
попробовала жить горничною еще
в двух — трех семействах; но везде было столько тревог и неприятностей, что уж лучше было поступить
в швеи, хоть это и было прямым обречением
себя на быстрое развитие болезни: ведь болезнь все равно развивалась бью и от неприятностей, — лучше же подвергаться той же судьбе без огорчений, только от одной работы.
Лопухов возвратился с Павлом Константинычем, сели; Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она
пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла
в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать
себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую
попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по
себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Были иные всходы, подседы, еще не совсем известные самим
себе, еще ходившие с раскрытой шеей à l'enfant [как дети (фр.).] или учившиеся по пансионам и лицеям; были молодые литераторы, начинавшие
пробовать свои силы и свое перо, но все это еще было скрыто и не
в том мире,
в котором жил Чаадаев.
— Видишь, — сказал Парфений, вставая и потягиваясь, — прыткий какой, тебе все еще мало Перми-то, не укатали крутые горы. Что, я разве говорю, что запрещаю? Венчайся
себе, пожалуй, противузаконного ничего нет; но лучше бы было семейно да кротко. Пришлите-ка ко мне вашего попа, уломаю его как-нибудь; ну, только одно помните: без документов со стороны невесты и не
пробуйте. Так «ни тюрьма, ни ссылка» — ишь какие нынче, подумаешь, люди стали! Ну, господь с вами,
в добрый час, а с княгиней-то вы меня поссорите.
Ермошка любил, когда его ругали, а чтобы потешиться, подстегнул лошадь веселых родственников, и они чуть не свалились вместе с седлом. Этот маленький эпизод несколько освежил их, и они опять запели во все горло про сибирского генерала. Только подъезжая к Балчуговскому заводу, Яша начал приходить
в себя: хмель сразу вышибло. Он все чаще и чаще стал
пробовать свой затылок…
Макар сделался задумчивым до суровости. Татьяна больше не боялась за него, хотя он и частенько похаживал
в Кержацкий конец к мастерице Таисье. Аглаида тоже бывала у Таисьи, но она содержала
себя строго: комар носу не подточит. У Таисьи шли какие-то таинственные беседы,
в которых принимали участие старик Основа, Макар и еще кое-кто из мужиков.
Пробовали они залучить к
себе и Тита, но старик не пошел.
Если каждый из нас
попробует положить, выражаясь пышно, руку на сердце и смело дать
себе отчет
в прошлом, то всякий поймает
себя на том, что однажды,
в детстве, сказав какую-нибудь хвастливую или трогательную выдумку, которая имела успех, и повторив ее поэтому еще два, и пять, и десять раз, он потом не может от нее избавиться во всю свою жизнь и повторяет совсем уже твердо никогда не существовавшую историю, твердо до того, что
в конце концов верит
в нее.
Мать держала ее у
себя в девичьей, одевала и кормила так, из сожаленья; но теперь, приставив свою горничную ходить за сестрицей, она
попробовала взять к
себе княжну и сначала была ею довольна; но впоследствии не было никакой возможности ужиться с калмычкой: лукавая азиатская природа, льстивая и злая, скучливая и непостоянная, скоро до того надоела матери, что она отослала горбушку опять
в девичью и запретила нам говорить с нею, потому что точно разговоры с нею могли быть вредны для детей.
— Думаю! — отвечал Вихров и потом, видя перед
собою жалкую фигуру Кольберта, он не утерпел и прибавил: — Но что вам за охота оперу писать?..
Попробовали бы сначала
себя в небольших романсах русских.
Пашни лежат запустелые, потому что хотя и
пробовали сгоряча на первых порах пахать, но напахали
себе в карман и бросили.
— Нам, однако, нельзя терять времени, Ниловна! Давайте, дорогой товарищ,
попробуем взять
себя в руки…
Вместе с тем он сейчас же понял, что непременно пойдет к Николаевым. «Но это уже
в самый, самый последний раз!» —
пробовал он обмануть самого
себя. И ему сразу стало весело и спокойно...
— Пускай его поживет на своих ногах! — утешал Филипп Андреич огорченную жену, —
в школе довольно поводили на помочах — теперь пусть сам
собой попробует ходить!
— Взявши я паспорт, пошел без всякого о
себе намерения, и пришел на ярмарку, и вижу, там цыган мужику лошадь меняет и безбожно его обманывает; стал ее силу
пробовать, и своего конишку
в просяной воз заложил, а мужикову лошадь
в яблочный.
— А
попробовали раз сами
собой в трактир зайти, стали кушанье-то заказывать, а он, этот… гарсон, что ли, только глаза таращит!
Поэтому нет ничего мудреного, что, возвратясь из дневной экскурсии по окрестностям, он говорит самому
себе: вот я и по деревням шлялся, и с мужичками разговаривал, и пиво
в кабачке с ними пил — и ничего, сошло-таки с рук! а попробуй-ка я таким образом у нас
в деревне, без предписания начальства, явиться — сейчас руки к лопаткам и марш к становому… ах, подлость какая!
Она
пробовала возбудить
в нем ревность, думая, что тогда любовь непременно выскажется… Ничего не бывало. Чуть он заметит, что она отличает
в обществе какого-нибудь молодого человека, он спешит пригласить его к
себе, обласкает, сам не нахвалится его достоинствами и не боится оставлять его наедине с женой.
Однако скрепив сердце я довольно долго втягивал
в себя дым,
пробовал пускать кольца и затягиваться.
«Нет, это мне только так кажется, —
пробовал он
себя утешить и оправдаться перед
собою. — Уж очень много было
в последние дни томления, ожидания и неприятностей, и я скис. Но ведь
в редакциях не пропускают вещей неудовлетворительных и плохо написанных. Вот принесет Венсан какую-нибудь чужую книжку, и я отдохну, забуду сюиту, отвлекусь, и опять все снова будет хорошо, и ясно, и мило… Перемена вкусов…»
— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать;
попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у
себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные
в рюмках.
Здесь я, впрочем, по беспристрастию историка, должен объяснить, что, конечно, заседатель не съел
в один обед целого ушата капусты, но,
попробовав ее и найдя очень вкусною, велел поставить
себе в сани весь ушат и свез его своей жене — большой хозяйке.
— Да, господа, много-таки я
в своей жизни перипетий испытал! — начал он вновь. —
В Березов сослан был,
пробовал картошку там акклиматизировать — не выросла! Но зато много и радостей изведал! Например, восход солнца на берегах Ледовитого океана — это что же такое! Представьте
себе,
в одно и то же время и восходит, и заходит — где это увидите? Оттого там никто и не спит. Зимой спят, а летом тюленей ловят!
Пробовали они приобщить к этим собеседованиям и молодого поручика, но последний охотнее рассуждал о кобыле и ее свойствах, и потому, как только расчувствовавшийся отец отсчитал ему, сверх положения, хороший куш, он счел
себя вполне удовлетворенным и укатил
в Петербург.