Неточные совпадения
— Я бы вот как стал
менять: пересчитал бы первую тысячу, этак раза четыре со всех концов, в каждую бумажку всматриваясь, и принялся бы за
другую тысячу; начал бы ее считать, досчитал бы до средины, да и вынул бы какую-нибудь пятидесятирублевую, да
на свет, да переворотил бы ее и опять
на свет — не фальшивая ли?
Все молчали, глядя
на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка,
на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а
другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня
на воде; отражение чудесно
меняло формы, становясь похожим то
на золотую рыбу с множеством плавников, то
на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
— Я шучу! — сказала она,
меняя тон
на другой, более искренний. — Я хочу, чтоб вы провели со мной день и несколько дней до вашего отъезда, — продолжала она почти с грустью. — Не оставляйте меня, дайте побыть с вами… Вы скоро уедете — и никого около меня!
— По крайней мере, можете ли вы, cousin, однажды навсегда сделать resume: [вывод (фр.).] какие это их правила, — она указала
на улицу, — в чем они состоят, и отчего то, чем жило так много людей и так долго, вдруг нужно
менять на другое, которым живут…
Райский, живо принимая впечатления,
меняя одно
на другое, бросаясь от искусства к природе, к новым людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.
Русский священник в Лондоне посетил нас перед отходом из Портсмута и после обедни сказал речь, в которой остерегал от этих страхов. Он исчислил опасности, какие можем мы встретить
на море, — и, напугав сначала порядком, заключил тем, что «и жизнь
на берегу кишит страхами, опасностями, огорчениями и бедами, — следовательно, мы
меняем только одни беды и страхи
на другие».
Все бросились
менять, то есть повезли со всех сторон сюда доллары, и брали за них векселя
на Лондон и
другие места, выигрывая по два шиллинга
на доллар.
«А что, — спросил он меня в
другой раз, — у тебя своя вотчина есть?» — «Есть». — «Далеко отсюда?» — «Верст сто». — «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» — «Живу». — «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» — «Признаться, да». — «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй себе
на здоровье тетеревов, да старосту
меняй почаще».
Княгиня удивлялась потом, как сильно действует
на князя Федора Сергеевича крошечная рюмка водки, которую он пил официально перед обедом, и оставляла его покойно играть целое утро с дроздами, соловьями и канарейками, кричавшими наперерыв во все птичье горло; он обучал одних органчиком,
других собственным свистом; он сам ездил ранехонько в Охотный ряд
менять птиц, продавать, прикупать; он был артистически доволен, когда случалось (да и то по его мнению), что он надул купца… и так продолжал свою полезную жизнь до тех пор, пока раз поутру, посвиставши своим канарейкам, он упал навзничь и через два часа умер.
Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными
на путях революции и науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые,
меняя одежды, проходят через всю историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет логику,
другая — историю, одна — диалектику,
другая — эмбриогению. Одна из них правее,
другая — возможнее.
Разноцветов перекусил
другую баранку и замолчал. Молчали и мы. Фаинушка закрыла глазки от утомления и жалась к Глумову;
меняло жадно впился глазами в хозяина и, казалось, в расчете
на постигшее его оголтение, обдумывал какую-то комбинацию.
На другой день, только что встали — смотрим, два письма: одно от Перекусихина 1-го к
меняле,
другое от Балалайкина к Глумову [Пусть читатель ничему не удивляется в этой удивительной истории.
Никто его не тревожил, никто не надоедал никакими расспросами, но каждый раз, как приходилось
менять вагон или пересаживаться
на другой поезд, к Матвею подходил или кондуктор, или кто-нибудь из соседей брал его за руку и вел за собою
на новое место.
Разорванные в нескольких местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться,
меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то падали они
друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти,
на дне которых проносились клочки
других облаков; то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Тяжело, огромными клубами они лезли одно
на другое, всё выше и выше, постоянно
меняя формы, то похожие
на дым пожара, то — как горы или как мутные волны реки.
Вдруг вскакивает Гриша, схватывает через стол одной рукой банкомета, а
другой руку его помощника и поднимает кверху; у каждого по колоде карт в руке, не успели перемениться: «Шулера, колоды
меняют!»
На момент все замерло, а он схватил одной рукой за горло толстяка и кулачищем начал его тыкать в морду и лупить по чем попело…
— Конечно, не французские, — отвечал тот, — но я хочу этим сказать, что хорошей газеты у нас нет ни одной: один издатель похож
на лавочника, который сидит с своими молодцами и торгует…
Другой, как флюгер, становится под ветер и каждый год
меняет свое направление… Третий — какой-то поп… Четвертый в шовинизм ударился, — словом, настоящей, честной газеты нет!
Мы долго смотрели так
друг на друга, но глаз своих она перед моими не опускала и взгляду своего не
меняла, так что мне стало, наконец, отчего-то жутко.
Потом, еще чем эта жизнь была приятна, так это свободой. Надоело в одном городе — стрельнул
на дорогу, иногда даже билет второго класса выудишь, уложил чемодан, — айда в
другой, в третий, в столицу, в уезд, по помещикам, в Крым,
на Волгу,
на Кавказ. Денег всегда масса, — иногда я по двадцати пяти рублей в день зарабатывал — пьешь, женщин
меняешь, сколько хочешь — раздолье!
И помимо неаккуратности в художестве, все они сами расслабевши, все
друг пред
другом величаются, а
другого чтоб унизить ни во что вменяют; или еще того хуже, шайками совокупясь, сообща хитрейшие обманы делают, собираются по трактирам и тут вино пьют и свое художество хвалят с кичливою надменностию, а
другого рукомесло богохульно называют «адописным», а вокруг их всегда как воробьи за совами старьевщики, что разную иконописную старину из рук в руки перепущают,
меняют, подменивают, подделывают доски, в трубах коптят, утлизну в них делают и червоточину; из меди разные створы по старому чеканному образцу отливают; амаль в ветхозаветном роде наводят; купели из тазов куют и
на них старинные щипаные орлы, какие за Грозного времена были, выставляют и продают неопытным верителям за настоящую грозновскую купель, хотя тех купелей не счесть сколько по Руси ходит, и все это обман и ложь бессовестные.
Причем Михайло Степанович, обыкновенно угрюмый и раздраженный,
менял гнев
на милость и дарил своих слуг ласковым словом — отчасти в предупреждение
других подарков.
С няньками тоже возня, беспрестанно
меняет; та не умела занять ребенка,
другая сердито
на него смотрит, третья собой нехороша.
Если сие справедливо, то немалую вину он к сомнению подает,
меняя одну веру
на другую и ругаясь святому крещению его повторением.
Диалектическое противоречие в смысле Гегеля проистекает из общего свойства дискурсивного мышления, которое, находясь в дискурсии [Дискурсия (от лат. discursus — довод, аргумент) — рассудочное (или логическое) мышление, мышление с помощью понятий.], в непрерывном движении, все время
меняет положение и переходит от одной точки пути к
другой; вместе с тем оно, хотя
на мгновение, становится твердой ногой в каждой из таких точек и тем самым свой бег разлагает
на отдельные миги,
на моменты неподвижности (Зенон!)
Из местных обывателей не было такого, кто бы мог купить смолокуровский дом, даже и с долгой рассрочкой платежа, а жители
других городов и в помышленье не держали покупать тот дом, у каждого в своем месте от отцов и дедов дошедшая оседлость была — как же оставлять ее, как
менять верное
на неверное?
— Обо мне что… — начала она,
меняя тон, — здесь у меня
другое на душе.
В сюртуке и не снимая перчаток, присел он к письменному столу, отпер ключом верхний ящик и вынул оттуда бумагу. Это была доверенность Марьи Орестовны Нетовой. Ее деньги положены были им, в разных бумагах,
на хранение в контору государственного банка. Но он уже раза два вынимал их и
менял на другие.
Другое дело мужчины: это самый беспутный и глупый народ
на свете, и главное, что с ними нельзя так часто
менять, как с прислугой.
— Кто жаждает, тот должен напиться, кто хочет есть, тот должен насытиться… Я этим не хочу сказать, чтобы источник, который человек
меняет на другой, потерял свои прекрасные свойства, второй только новый и в этом заключается вся его прелесть, достоинство скоро преходящее… Постоянство мужчины основано, главным образом,
на его непостоянстве…
Они надоедали ему, он ими пресытился, как пресытился всевозможными яствами, и
менял их одна
на другую, как
меняют ананасы
на редьку и утонченные гастрономические блюда
на солдатские щи с краюхой черного хлеба.
А если так, то зачем вы хотите
менять одну погоню за случаем
на другую.
На реке и кое-где
на лугу поднимался туман. Высокие, узкие клочья тумана, густые и белые, как молоко, бродили над рекой, заслоняя отражения звезд и цепляясь за ивы. Они каждую минуту
меняли свой вид и казалось, что одни обнимались,
другие кланялись, третьи поднимали к небу свои руки с широкими поповскими рукавами, как будто молились… Вероятно, они навели Дмитрия Петровича
на мысль о привидениях и покойниках, потому что он обернулся ко мне лицом и спросил, грустно улыбаясь...
Пресыщенный одною, он бросается к
другой,
меняя привязанности и не будучи в состоянии остановиться, пока, как и пьяница, не сгорает
на костре своей собственной страсти.