Неточные совпадения
Он послал ей рукой поцелуй и
получил в ответ милый поклон. Раза два он уже подъезжал верхом к ее окну и заговорил с ней, доложив ей, как она хороша, как он по
уши влюблен
в нее.
Вдруг лошади подняли головы и насторожили
уши, потом они успокоились и опять стали дремать. Сначала мы не обратили на это особого внимания и продолжали разговаривать. Прошло несколько минут. Я что-то спросил Олентьева и, не
получив ответа, повернулся
в его сторону. Он стоял на ногах
в выжидательной позе и, заслонив рукой свет костра, смотрел куда-то
в сторону.
Один закоснелый сармат, старик, уланский офицер при Понятовском, делавший часть наполеоновских походов,
получил в 1837 году дозволение возвратиться
в свои литовские поместья. Накануне отъезда старик позвал меня и несколько поляков отобедать. После обеда мой кавалерист подошел ко мне с бокалом, обнял меня и с военным простодушием сказал мне на
ухо: «Да зачем же вы, русский?!» Я не отвечал ни слова, но замечание это сильно запало мне
в грудь. Я понял, что этому поколению нельзя было освободить Польшу.
Все остальные части шеи, зоб и хлупь — чисто-белые; из-под шеи, по обеим щекам, по кофейному полю идут извилистые полоски почти до
ушей; спина светло-сизая или серая узорчатая; на крыльях лежат зеленовато-кофейные, золотистые полосы, сверху обведенные ярко-коричневою, а снизу белою каемочкою; по спинке к хвосту лежат длинные темные перья, окаймленные по краям беловатою бахромкою, некоторые из них имеют продольные беловатые полоски; вообще оттенки темного и белого цвета очень красивы; верхняя сторона крыльев темновато-пепельная, а нижняя светло-пепельная; такого же цвета верхние хвостовые перья; два из них потемнее и почти
в четверть длиною: они складываются одно на другое, очень жестки, торчат, как спица или шило, от чего, без сомнения, эта утка
получила свое имя.
— Я… я очень просто, потому что я к этому от природы своей особенное дарование
получил. Я как вскочу, сейчас, бывало, не дам лошади опомниться, левою рукою ее со всей силы за
ухо да
в сторону, а правою кулаком между
ушей по башке, да зубами страшно на нее заскриплю, так у нее у иной даже инда мозг изо лба
в ноздрях вместе с кровью покажется, — она и усмиреет.
Взяв рукопись, Петр Михайлыч первоначально перекрестился и, проговорив: «С богом, любезная, иди к невским берегам», — начал запаковывать ее с таким старанием, как бы отправлял какое-нибудь собственное сочинение, за которое ему предстояло
получить по крайней мере миллион или бессмертие.
В то время, как он занят был этим делом, капитан заметил, что Калинович наклонился к Настеньке и сказал ей что-то на
ухо.
Не
получив ответа, старик идет на станцию. Он ищет сначала знакомого обер-кондуктора и, не найдя его, идет к начальнику станции. Начальник сидит у себя
в комнате за столом и перебирает пальцами пачку каких-то бланков. Он занят и делает вид, что не замечает вошедшего. Наружность у него внушительная: голова черная, стриженая,
уши оттопыренные, нос длинный, с горбиной, лицо смуглое; выражение у него суровое и как будто оскорбленное. Малахин начинает длинно излагать ему свою претензию.
В голове у него помутилось от боли,
в ушах зазвенело и застучало, он попятился назад и
в это время
получил другой удар, но уже по виску. Пошатываясь и хватаясь за косяки, чтобы не упасть, он пробрался
в комнату, где лежали его вещи, и лег на скамью, потом, полежав немного, вынул из кармана коробку со спичками и стал жечь спичку за спичкой, без всякой надобности: зажжет, дунет и бросит под стол — и так, пока не вышли все спички.
Надин отец бежит
в соседнюю булочную и покупает большой круглый фисташковый торт. Слон обнаруживает желание проглотить его целиком вместе с картонной коробкой, но немец дает ему всего четверть. Торт приходится по вкусу Томми, и он протягивает хобот за вторым ломтем. Однако немец оказывается хитрее. Держа
в руке лакомство, он подымается вверх со ступеньки на ступеньку, и слон с вытянутым хоботом, с растопыренными
ушами поневоле следует за ним. На площадке Томми
получает второй кусок.
Мужчины носили волосы, заплетенные
в одну косу, а женщины —
в две косы. Прибавьте к этому браслеты и кольца на руках и большие серебряные серьги
в ушах, и вы
получите ясное представление об орочском прекрасном поле. Только старые женщины имели
в носу маленькие сережки (тэматыни).
— Я принес, Иван Петрович! — прошептал над его
ухом вошедший Грохольский. — Я принес…
Получите… Тут вот,
в этой пачке сорок тысяч. По этому бланку потрудитесь
получить послезавтра у Валентинова двадцать… Вексель вот… Чек… Остальные тридцать на днях… Управляющий мой вам привезет.
Иосаф Платонович решительно не мог верить ни словам спутницы, ни своим собственным
ушам, но тем не менее обтекал с нею огромный круг ее спиритского знакомства, посетил с ней всех ее бедных, видел своими собственными глазами, как она отсчитала и отдала
в спиритскую кассу круглую сумму на благотворительные дела, и наконец, очутясь после всей этой гоньбы, усталый и изнеможенный,
в квартире Глафиры, спросил ее: неужто они
в самом деле уезжают назад? и
получил ответ: да, я уезжаю.
Теперь, насторожив
ухо, я даже слышал, как быстро скрипело
в ее руке перо, — и, по непонятному предчувствию, это позднее писание
получило в моих глазах какое-то особенное, важное значение.
— Послушай, Лидочка, ведь это,
в сущности, ужасно! — говорит Сомов, вдруг останавливаясь перед женой и с ужасом глядя на ее лицо. — Ведь ты мать… понимаешь? мать! Как же ты будешь детей учить, если сама ничего не знаешь? Мозг у тебя хороший, но что толку
в нем, если он не усвоил себе даже элементарных знаний? Ну, плевать на знания… знания дети и
в школе
получат, но ведь ты и по части морали хромаешь! Ты ведь иногда такое ляпнешь, что
уши вянут!
В его
ушах еще звучали полные силы и гневного трепета акценты артистки. Он схватил вот эти слова своей цепкой памятью, за которую
в гимназии
получал столько пятерок: Прикосновенье незаконной дщери Трон Англии позорит и мрачит, И весь народ британский благородный Фигляркою лукавою обманут!
Из Зимогорска от губернаторского секретаря письмо подают. Пишет секретарь, держал бы князь
ухо востро: губернатор-де с воеводой хоть и приятели вашего сиятельства, да забыли хлеб-соль;
получивши жалобу княгини Варвары Михайловны, розыск
в Заборье вздумали делать.
То же самое услышал он
в субботу,
в одну, потом
в другую… Целый месяц ходил он к капитану, высиживал долгие часы
в передней и вместо денег
получал приглашение убираться к чёрту и прийти
в субботу. Но он не унывал, не роптал, а напротив… Он даже пополнел. Ему нравилось долгое ожидание
в передней, «гони
в шею» звучало
в его
ушах сладкой мелодией.
Леандров. Наконец!..
В нее-то влюблен он по
уши и говорит, что не уедет из Москвы, пока не
получит руки ее. Только не смел еще прямо открыться ей без моего ведома. Признаюсь вам, для развязки этого дела прискакал я вчера, как молодой курьер, за 500 верст. И сын, и я — у ног ваших.