Неточные совпадения
И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и
сахар, с дочерью обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его в руку; все
положили в палате, что в конце февраля перед Великим постом будет свадьба.
— Как же, а я приказал самовар. Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на
сахар поднялась немилосердная. Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его
положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам. Прощайте, батюшка, да благословит вас Бог, а письмо-то председателю вы отдайте. Да! пусть прочтет, он мой старый знакомый. Как же! были с ним однокорытниками!
Карл Иваныч подтвердил мои слова, но умолчал о сне. Поговорив еще о погоде, — разговор, в котором приняла участие и Мими, — maman
положила на поднос шесть кусочков
сахару для некоторых почетных слуг, встала и подошла к пяльцам, которые стояли у окна.
Она поставила перед ним свой собственный надтреснутый чайник, с спитым уже чаем, и
положила два желтых кусочка
сахару.
Евфросинья Потаповна. Да не об ученье peчь, а много очень добра изводят. Кабы свой материал, домашний, деревенский, так я бы слова не сказала, а то купленный, дорогой, так его и жалко. Помилуйте, требует
сахару, ванилю, рыбьего клею; а ваниль этот дорогой, а рыбий клей еще дороже. Ну и
положил бы чуточку для духу, а он валит зря: сердце-то и мрет, на него глядя.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха
положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с
сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Сейчас, выпив стакан молока,
положив за щеку кусок
сахара, разглаживая пальцем негустые, желтенькие усики так, как будто хотел сковырнуть их, Диомидов послушал беседу Дьякона с Маракуевым и с упреком сказал...
— Угощайтесь на здоровье, — говорил Осип, ставя пред Самгиным кружку чая,
положив два куска
сахара и ломоть хлеба. — Мы привыкли на работе четыре раза кушать: утром, в полдни, а вот это вроде как паужин, а между семью-восемью часами — ужин.
На кухню посылались беспрестанно то Настасья Петровна, то Степанида Ивановна напомнить о том, прибавить это или отменить то, отнести
сахару, меду, вина для кушанья и посмотреть, все ли
положит повар, что отпущено.
В «отдыхальне» подали чай, на который просили обратить особенное внимание. Это толченый чай самого высокого сорта: он родился на одной горе, о которой подробно говорит Кемпфер. Часть этого чая идет собственно для употребления двора сиогуна и микадо, а часть, пониже сорт, для высших лиц. Его толкут в порошок,
кладут в чашку с кипятком — и чай готов. Чай превосходный, крепкий и ароматический, но нам он показался не совсем вкусен, потому что был без
сахара. Мы, однако ж, превознесли его до небес.
Он один приделал полки, устроил кровать, вбил гвоздей, сделал вешалку и потом принялся разбирать вещи по порядку, с тою только разницею, что сапоги
положил уже не с книгами, как прежде, а выстроил их длинным рядом на комоде и бюро, а ваксу, мыло, щетки, чай и
сахар разложил на книжной полке.
Смотритель выпил три стакана и крошечный оставшийся у него кусочек
сахару положил опять на блюдечко, что человеком моим было принято как тонкий знак уменья жить.
— Я так
полагаю, что умный человек прежде всего должен уважать себя, — продолжал
Сахаров. — Особенно человек с высшим образованием… Я вам по совести говорю!
— Куда ж вы так много
сахару кладете? Это ужас! — заметил ей Калинович.
— Еще ему
сахару! — приказал Семен Яковлевич, когда уже налили стакан;
положили еще порцию. — Еще, еще ему! —
Положили еще в третий раз и, наконец, в четвертый. Купец беспрекословно стал пить свой сироп.
— Разбавь водой и
положи побольше
сахару! — посоветовал ему Егор Егорыч.
Разноцветов перекусил третью баранку, опрокинул чашку,
положил на дно крохотный огрызок
сахара и грузно снялся со скамейки.
Докончивши аристократические воспоминания вместе с четвертой чашкой чаю, она вдруг начала, громко опрокидывая чашку (это был фальшивый сигнал) и
положивши на донышко крошечный кусочек
сахару...
Мы приготовились слушать, допив последний чай. В. Т. Островский поставил стакан на блюдечко, перевернул вверх дном и
положил на дно кусочек
сахара.
— Не тронь, это
сахар Илькова! Вот мой,
клади его, вот этот.
— Ну да,
положим, что теперь не до не-го. Потом был На-по-ле-он, а потом как будто мы чай пили и какая-то дама пришла и весь
сахар у нас поела…
— Ах ты, братец мой! Вот голова, так голова… Пей еще! — предложил он радушно, когда г-н Кругликов
положил пустой стакан на блюдечко в знак того, что он доволен, но выпьет еще, если его попросят (опрокинуть стакан и
положить на него огрызок
сахару — значило бы отказаться окончательно). — Пей! А что касающее должности, не сомневайся. Определю, будешь доволен. Я, братец, люблю разговорчивых людей. Только уж ты скажи мне, по правде-истине: хмелем зашибаешься?
Господин Кругликов, отхлебнув последний глоток чаю, опрокинул стакан,
положил на донышко кусок
сахару и отодвинул все это от себя.
Никита между тем, допив пятый стакан чаю, все-таки не перевернул его, а
положил боком, надеясь, что ему нальют еще шестой. Но воды в самоваре уже не было, и хозяйка не налила ему еще, да и Василий Андреич стал одеваться. Нечего было делать. Никита тоже встал,
положил назад в сахарницу свой обкусанный со всех сторон кусочек
сахару, обтер полою мокрое от пота лицо и пошел надевать халат.
Окончив чай, он перекрестился, перевернул чашку вверх дном, а оставшийся у него в руках крошечный кусочек
сахару бережливо
положил обратно в засиженную мухами жестяную коробочку.
Старики снова уселись в чайную, а Лиза пошла в девичью
положить в ящик наколотый
сахар. Устюша рассказывала там про гусаров.
Марфа. Да вот хозяин вечор покупку привез из города: чай-сахар,
положил тут на окно. Мне невдомек прибрать. Глядь — нынче нет.
Как утка переваливаясь, толстая работница Матрена втащила ведерный самовар и поставила его на прибранный Настей и Парашей стол. Семья уселась чайничать. Позвали и канонницу Евпраксию. Пили чай с изюмом, потому что сочельник, а
сахар скоромен: в него-де кровь бычачью
кладут.
Собиралися мирные пахари
Без печали, без жалоб и слёз,
Клали в сумочки пышки на
сахареИ пихали на кряжистый воз.
Залез в шкап, растерзал несколько платьев, украл из шкатулки свежий цибик чаю, рассыпал его по полу, украл и
положил себе за щеку несколько кусков
сахару и таким же путем, каким добрался в квартиру почтенной женщины, вернулся к себе домой.
Пошла Никитишна вкруг стола, обносила гостей кашею, только не пшенною, а пшена сорочинского, не с перцем, не с солью, а с
сахаром, вареньем, со сливками. И гости бабку-повитуху обдаривали, на поднос ей
клали сколько кто произволил. А Патап Максимыч на поднос
положил пакетец; что в нем было, никто не знал, а когда после обеда Никитишна вскрыла его, нашла пятьсот рублей. А на пакетце рукой Патапа Максимыча написано было: «Бабке на масло».
— Не клади-ка ты, сударыня, в накладку-ту мне, сахар-от нонче ведь дорог.
Анюта опять надела шубу, молча завернула свое вышиванье в бумагу, собрала нитки, иголки; сверток с четырьмя кусочками
сахару нашла на окне и
положила на столе возле книг.
— Тебе я, Сереженька, две крепких рубахи
положила в сумку, да чаю,
сахару, да табаку четверку, — с покорным видом перечисляет она, не поднимая на мужа опечаленных глаз.
Юля. Господа, я
сахару класть не буду; пейте с вареньем.
Он поместил ложечку над чашкою Катерины Андреевны,
положил в ложечку
сахар, обильно полил его ромом и зажег… Синее пламя, шипя, запрыгало по
сахару.
— Ну, да я
кладу. Ну, на лошадь с седлом для ремонта тридцать рублей — вот и всё. Выходит всего двадцать пять, да сто двадцать, да тридцать == сто семьдесят пять. Все вам остается еще на роскошь, на чай и на
сахар, на табак рублей двадцать. Изволите видеть?.. Правда, Николай Федорыч?
— Нет-с. Позвольте, Абрам Ильич! — робко сказал адъютант, — ничего-с на чай и
сахар не останется. Bы
кладете одну пару на два года, а тут по походам панталон не наготовишься; а сапоги? я ведь почти каждый месяц пару истреплю-с. Потом-с белье-с, рубашки, полотенца, подвертки — все ведь это нужно купить-с. А как сочтешь, ничего не останется-с. Это, ей-богу-с, Абрам Ильич!
Корнилий Потапович как бы чувствовал перед собой силу, почти равную, и потому медлил приступить к решительному разговору. Он
положил обратно радужную в бумажник, тщательно запрятал его в карман, долил из чайника водой недопитый стакан, взял в руки огрызок
сахару и тогда только нерешительно спросил...
Король все Богу молился альбо в бане сидел, барсуковым салом крестец ему для полировки крови дежурные девушки терли. Пиров не давал, на охоту не ездил. Королеву раз в сутки в белый лоб поцелует, рукой махнет, да и прочь пойдет. Короче сказать, никакого королеве удовольствия не было. Одно только оставалось — сладко попить-поесть. Паек ей шел королевский полный, что хошь, то и заказывай. Хоть три куска
сахару в чай
клади, отказу нет.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и
положив подле обкусанный кусочек
сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтоб ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
Воротился доктор. Он уселся за стол,
положил в свой чай
сахар и медленно улыбнулся.