Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и
хлеб гнили,
клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи
на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Из-за изб тянулись во многих местах рядами огромные
клади хлеба, застоявшиеся, как видно, долго; цветом походили они
на старый, плохо выжженный кирпич,
на верхушке их росла всякая дрянь, и даже прицепился сбоку кустарник.
Теперь уже все хотели в поход, и старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска,
положили идти прямо
на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар по деревням и
хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
И она опустила тут же свою руку,
положила хлеб на блюдо и, как покорный ребенок, смотрела ему в очи. И пусть бы выразило чье-нибудь слово… но не властны выразить ни резец, ни кисть, ни высоко-могучее слово того, что видится иной раз во взорах девы, ниже́ того умиленного чувства, которым объемлется глядящий в такие взоры девы.
— А? Что? Чай?.. Пожалуй… — Раскольников глотнул из стакана,
положил в рот кусочек
хлеба и вдруг, посмотрев
на Заметова, казалось, все припомнил и как будто встряхнулся: лицо его приняло в ту же минуту первоначальное насмешливое выражение. Он продолжал пить чай.
Погрозив пальцем, он торопливо налил и быстро выпил еще рюмку, взял кусок
хлеба, понюхал его и снова
положил на тарелку.
— Угощайтесь
на здоровье, — говорил Осип, ставя пред Самгиным кружку чая,
положив два куска сахара и ломоть
хлеба. — Мы привыкли
на работе четыре раза кушать: утром, в полдни, а вот это вроде как паужин, а между семью-восемью часами — ужин.
Захар принес старую скатерть, постлал
на половине стола, подле Обломова, потом осторожно, прикусив язык, принес прибор с графином водки,
положил хлеб и ушел.
Он молчал, она подала ему чашку и подвинула
хлеб. А сама начала ложечкой пить кофе,
кладя иногда
на ложку маленькие кусочки мякиша.
Будь она в Москве, в Петербурге или другом городе и положении, — там опасение, страх лишиться
хлеба, места
положили бы какую-нибудь узду
на ее склонности. Но в ее обеспеченном состоянии крепостной дворовой девки узды не существовало.
— Ведомости о крестьянах, об оброке, о продаже
хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли, сколько за последние года дохода было? По тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот смотри… — Она хотела щелкнуть
на счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы не посылать. Я и
клала в приказ: там у тебя…
Этот вопрос об еде я обдумывал долго и обстоятельно; я
положил, например, иногда по два дня сряду есть один
хлеб с солью, но с тем чтобы
на третий день истратить сбережения, сделанные в два дня; мне казалось, что это будет выгоднее для здоровья, чем вечный ровный пост
на минимуме в пятнадцать копеек.
Жить я
положил на улице, и за нужду я готов был ночевать в ночлежных приютах, где, сверх ночлега, дают кусок
хлеба и стакан чаю.
К чаю уже надо было
положить на стол рейки, то есть поперечные дощечки ребром, а то чашки, блюдечки,
хлеб и прочее ползло то в одну, то в другую сторону.
Богослужение состояло в том, что священник, одевшись в особенную странную и очень неудобную парчевую одежду, вырезывал и раскладывал кусочки
хлеба на блюдце и потом
клал их в чашу с вином, произнося при этом различные имена и молитвы.
Чертопханов снова обратился к Вензору и
положил ему кусок
хлеба на нос. Я посмотрел кругом. В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола
на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные стены, с синими пятнами в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце в огромной раме под красное дерево. По углам стояли чубуки да ружья; с потолка спускались толстые и черные нити паутин.
Ели молча, ложку после каждого глотка
клали на каток и снова, прожевав мясо и
хлеб, черпали вторую.
Мальчик, выйдя
на улицу, кричит своим товарищам: «равняйсь!», «отставить!» Или же он
кладет в мешок свои игрушки и кусок
хлеба и говорит матери: «Я иду бродяжить».
Стаи куропаток приближаются тогда к деревням и появляются
на гумнах, где подбирают зерна, наточившиеся около копен и
кладей; бегают по дорожкам, по которым возят
хлеб сушить
на ригу или овин, и также около токов,
на которых молотят и веют
хлеб.
Плохо хозяину, который поздно узнает о том, что гуси повадились летать
на его
хлеб; они съедят зерна, лоском
положат высокую солому и сделают такую толоку, как будто тут паслось мелкое стадо. Если же хозяин узнает во-время, то разными средствами может отпугать незваных гостей.
И доктор,
положив под голову несколько книг «О приходе и расходе
хлеба снопами и зерном», лег
на стол и закрылся своим полушубком.
Крючники сходили к воде, становились
на колени или ложились ничком
на сходнях или
на плотах и, зачерпывая горстями воду, мыли мокрые разгоревшиеся лица и руки. Тут же
на берегу, в стороне, где еще осталось немного трави, расположились они к обеду:
положили в круг десяток самых спелых арбузов, черного
хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал с полуведерной бутылкой в кабак и пел
на ходу солдатский сигнал к обеду...
Когда мы проезжали между
хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил отца остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох; отец не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что не поспели; бобов же дикого персика, называемого крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды
положить в другой карман и отвезти маменьке, но отец сказал, что «мать
на такую дрянь и смотреть не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо кинуть».
Огурцов, в тех же опорках и только надев мятую-измятую поддевку, побежал и очень скоро, хоть не совсем исправно, принес все, что ему было приказано:
хлеб он залил расплескавшейся ухой, огурец дорогой уронил, потом поднял его и с, песком опять
положил на тарелку. Макар Григорьев заметил это и стал его бранить.
Мать вошла в комнату, села за стол перед самоваром, взяла в руку кусок
хлеба, взглянула
на него и медленно
положила обратно
на тарелку.
Мальчуган смотрит
на меня и тихонько посмеивается. Я нахожусь в замешательстве, но внутренно негодую
на Гришу, который совсем уж в опеку меня взял. Я хочу идти в его комнату и строгостью достичь того, чего не мог достичь ласкою, но в это время он сам входит в гостиную с тарелкой в руках и с самым дерзким движением — не
кладет, а как-то неприлично сует эту тарелку
на стол.
На ней оказывается большой кусок черного
хлеба, посыпанный густым слоем соли.
И с этими словами опустилась в кресла. Антон Иваныч схватил со стола ломоть
хлеба,
положил на тарелку, поставил солонку и бросился было в дверь.
Детей они весьма часто убивали, сопровождая это разными, придуманными для того, обрядами: ребенка, например, рожденного от учителя и хлыстовки, они наименовывали агнцем непорочным, и отец этого ребенка сам закалывал его, тело же младенца сжигали, а кровь и сердце из него высушивали в порошок, который
клали потом в их причастный
хлеб, и ересиарх, раздавая этот
хлеб на радениях согласникам, говорил, что в
хлебе сем есть частица закланного агнца непорочного.
Тесным кольцом, засунув руки в рукава, они окружают едока, вооруженного ножом и большой краюхой ржаного
хлеба; он истово крестится, садится
на куль шерсти,
кладет окорок
на ящик, рядом с собою, измеряет его пустыми глазами.
— Вы предпочитаете хроническое самоубийство, — возразил Крупов, начинавший уже сердиться, — понимаю, вам жизнь надоела от праздности, — ничего не делать, должно быть, очень скучно; вы, как все богатые люди, не привыкли к труду. Дай вам судьба определенное занятие да отними она у вас Белое Поле, вы бы стали работать,
положим, для себя, из
хлеба, а польза-то вышла бы для других; так-то все
на свете и делается.
— Погоди. Я тебя обещал есть выучить… Дело просто. Это называется бутерброд, стало быть,
хлеб внизу а печенка сверху. Язык — орган вкуса. Так ты вот до сей поры зря жрал, а я тебя выучу, век благодарен будешь, а других уму-разуму научишь. Вот как: возьми да переверни,
клади бутерброд не
хлебом на язык, а печенкой. Ну-ка!
Когда Кирша вошел опять в избу, хозяин поставил
на стол деревянный жбан с брагою и
положил каравай
хлеба.
Места надобно выбирать не мелкие и не слишком глубокие; крючок с насадкой червя навозного или земляного (
на хлеб удить
на быстряках неудобно) от сильного течения будет прибивать к берегу, и потому должно так
класть или втыкать удилище, чтобы насадка только касалась берега и чтоб леса и наплавок не ложились
на него; в противном случае они станут при подсечке задевать за берег, а это никуда не годится: рыба, хватая играющую насадку с набега, сейчас встретит упор от задевшей лесы или наплавка и сейчас бросит крючок, да и подсечка никогда не может быть верна, ибо рука охотника встретит такое же препятствие, и подсечка не может сообщиться мгновенно крючку.
Иногда Герасим поступал следующим образом: мужичку понадобился целковый; Герасим брал с него полушубок и женин платок, давал ему
на полтора целковых лык; мужик продавал лыки (
на его волю предоставлялось сыскать покупщика), — продавал мужик лыки,
положим, хоть за целковый, и покупал
хлеба.
Отец Христофор намазал
на маленький кусочек
хлеба немножко икры,
положил его в рот и сказал...
— Вот вам
на хлеб, — сказал ей
на ухо Нехлюдов,
кладя в руку ассигнацию: — только сама покупай, а не давай Юхванке, а то он пропьет.
Старик заметил это,
положил хлеб и нож
на грудь юноши, тревожно махая рукою, зовет мальчика...
Тогда он
положил кусок
хлеба на стол, крепко потёр себе руки и громко сказал...
Только что увезли ловчие Лиску, возвратился и бродяга в свой подвал. Он удивился, не найдя в нем своего друга, и заскучал. Ходил целый день как помешанный, искал, кликал,
хлеба в подвале
положил (пущай, мол, дура, поест с холодухи-то, набегается ужо!), а Лиски все не было… Только вечером услыхал он разговор двух купцов, сидевших
на лавочке, что собак в саду «ловчие переимали» и в собачий приют увезли.
— Ну, хорошо.
Положим. Поддели вы меня — это так. Ходите вы, шатуны, по улицам и примечаете, не сблудил ли кто, — это уж
хлеб такой нынче у вас завелся. Я вот тебя в глаза никогда не видал, а ты мной здесь орудуешь. Так дери же, братец, ты с меня по-божески, а не так, как разбойники
на больших дорогах грабят! Не все же по семи шкур драть, а ты пожалей! Ну, согласен
на десяти тысячах помириться? Сказывай! сейчас и деньги
на стол выложу!
— Ушли, значит. Чего им теперь делать у убившей барки. Водолив должон быть во всяком случае у барки… Да вон и он. Надо
полагать, за
хлебом ходил. Теперь наладит себе
на бережку шалашик и будет дожидать купца… Купеческая посудина-то, с верхних пристаней.
— То есть бросил насущный кусок
хлеба, — проговорил Лежнев и
положил обе руки
на плечи Рудину.
Трубочист развернул свой узелок,
положил на камень кусок ржаного
хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил...
— Ешь! — сказал Костик, подвинув к сестре ломоть
хлеба,
на котором лежала писаная ложка. Настя взяла было ложку, но сейчас же ее опять
положила, потому что больно ей было держать ложку в той руке, которую за минуту перед тем, как в тисках, сжал Костик в своей костливой руке с серебряными кольцами.
Вынув из печи весовой белый
хлеб, я
кладу на длинную доску десять-двенадцать караваев и поспешно несу их в лавочку Деренкова, а возвратясь назад, набиваю двухпудовую корзину булками и сдобным и бегу в духовную академию, чтоб поспеть к утреннему чаю студентов.
И всё время вертимся мы в работе: я мешу, он
хлебы раскатывает, в печь сажает; испекутся — вынимать их начнёт, а я
на полки
кладу, руки себе обжигая.
И пока я спал, мы с Селиваном были в самом приятном согласии: у нас с ним открывались в лесу разные секретные норки, где у нас было напрятано много
хлеба, масла и теплых детских тулупчиков, которые мы доставали, бегом носили к известным нам избам по деревням,
клали на слуховое окно, стучали, чтобы кто-нибудь выглянул, и сами убегали.
Аким вынул из холщовой торбы полштоф водки, несколько каленых темных яиц, половину большого
хлеба и
положил все это
на траву, подле Бузыги. Козел жадно следил за каждым движением и своим единственным пальцем нервно теребил седой подстриженный ус.
— Есть и рубаха, высохла, я её
на печи посушила, — говорит дочь, бросая ему серый комок тряпья, и озабоченно ставит
на стол маленький жестяной самовар, кружки,
кладёт хлеб, быстрая и бесшумная. Я снимаю сапоги, полные грязи и воды, смотрю
на мужика — крепкий, лицо круглое, густо обросло рыжеватыми волосами, глаза голубые, серьёзные и добрые, а голову всё время держит набок.
Она ответила не сразу: сначала оправила волосы
на голове, отломила кусочек чёрного
хлеба, понюхала его с видом записной пьяницы, потом
положила в рот и, медленно пережёвывая, заговорила...