Неточные совпадения
Захар принес старую скатерть, постлал на
половине стола, подле Обломова, потом осторожно, прикусив язык, принес прибор с графином водки, положил
хлеб и ушел.
— Что кричишь-то? Я сам закричу на весь мир, что ты дурак, скотина! — кричал Тарантьев. — Я и Иван Матвеич ухаживали за тобой, берегли, словно крепостные, служили тебе, на цыпочках ходили, в глаза смотрели, а ты обнес его перед начальством: теперь он без места и без куска
хлеба! Это низко, гнусно! Ты должен теперь отдать ему
половину состояния; давай вексель на его имя; ты теперь не пьян, в своем уме, давай, говорю тебе, я без того не выйду…
Так как
хлеба к обеду подавали гораздо менее двух с
половиной фунтов, то потихоньку
хлеб прикупал от себя.
Черного
хлеба выходило не более двух с
половиною фунтов ежедневно.
Мне видится длинный ряд бедных изб, до
половины занесенных снегом. По тропинке с трудом пробирается мужичок в заплатах. У него висит холстинная сума через плечо, в руках длинный посох, какой носили древние. Он подходит к избе и колотит посохом, приговаривая: «Сотворите святую милостыню». Одна из щелей, закрытых крошечным стеклом, отодвигается, высовывается обнаженная загорелая рука с краюхою
хлеба. «Прими, Христа ради!» — говорит голос.
— «Отчего же так?» — «Потребления больше: до двенадцати тысяч одного английского войска;
хлеб и вино идут отлично; цены славные: все в два с
половиной раза делается дороже».
— Что обедать? Пищея наша хорошая. Первая перемена
хлеб с квасом, а другая — квас с
хлебом, — сказала старуха, оскаливая свои съеденные до
половины зубы.
В каких-нибудь два часа Привалов уже знал все незамысловатые деревенские новости:
хлеба, слава богу, уродились, овсы — ровны, проса и гречихи — середка на
половине. В Красном Лугу молоньей убило бабу, в Веретьях скот начинал валиться от чумы, да отслужили сорок обеден, и бог помиловал. В «орде» больно хороша нынче уродилась пшеница, особенно кубанка. Сено удалось не везде, в петровки солнышком прихватило по увалам; только и поскоблили где по мочевинкам, в понизях да на поемных лугах, и т. д. и т. д.
Вследствие того что весна здесь наступает поздно, староверы пашут только в мае, а косят в августе. Та к как лето туманное и холодное, то
хлеба созревают тоже поздно. Уборка их производится в конце сентября, а иногда затягивается и до
половины октября. Все овощи, в особенности картофель, растут хорошо; не созревают только дыни и арбузы. Период цветения растений и созревания плодов по сравнению с бассейном Уссури, на одной и той же широте, отстает почти на целый месяц.
Господа кушали свое, домашнее, и я как сейчас вижу синюю бумагу, в которую была завязана жареная курица, несколько пшеничных колобушек с запеченными яйцами и
половина ситного
хлеба.
В то время как в Слободке четверть хозяев обходится без пахотной земли, а другая четверть имеет ее очень мало, здесь, в Корсаковке, все хозяева пашут землю и сеют зерновые
хлеба; там
половина хозяев обходится без скота и все-таки сыта, здесь же почти все хозяева находят нужным держать скот.
Они продолжают посещать даже и те десятины, с которых
хлеб свезен, особенно поросшие долго зеленеющими посреди желтой соломы жабрами и чередой, и подбирают там наточившиеся из колосьев переспелые зерна. Так проходит целый август и даже первые числа сентября; но тут перепелки начинают приметно уменьшаться и к
половине сентября иногда совсем пропадают: морозы или холодное ненастье, разумеется, ускоряют, а теплая погода замедляет их отлет.
— Жизнь становится дороже, оттого и люди злее. Говядина второй сорт — четырнадцать копеек фунт,
хлеб опять стал две с
половиной…
Я видал такие обширные полевые пространства в южной
половине Пензенской губернии 14, по, под опасением возбудить в читателе недоверие, утверждаю, что репутация производства так называемых «буйных»
хлебов гораздо с большим нравом может быть применена к обиженному природой прусскому поморью, нежели к чембарским благословенным пажитям, где, как рассказывают, глубина черноземного слоя достигает двух аршин.
Те исполнили приказание своего повелителя с замечательною скоростью и ловкостью и приторговали массу
хлеба, который недели через две потянулся в Москву; а Тулузов, тем временем в ближайших окрестностях заарендовав несколько водяных и ветряных мельниц, в
половине поста устроил на всех почти рынках московских лабазы и открыл в них продажу муки по ценам прежних лет.
Она была так велика, что в ней помещалось
хлеба для
половины острога; теперь же стояла пустая.
Зотушка так и сделал. Прошел рынок, обошел фабрику и тихим незлобивым шагом направился к высокому господскому дому, откуда ему навстречу, виляя хвостом, выбежал мохнатый пестрый Султан, совсем зажиревший на господских
хлебах, так что из пяти чувств сохранил только зрение и вкус. Обойдя «паратьнее крыльцо», Зотушка через кухню пробрался на
половину к барышне Фене и предстал перед ней, как лист перед травой.
Китаев улыбался своим беззубым ртом. Зубов у него не было:
половину в рекрутстве выбили да в драках по разным гаваням, а остатки Фофан доколотил. Однако отсутствие зубов не мешало Китаеву есть не только
хлеб и мясо, но и орехи щелкать: челюсти у него давно закостенели и вполне заменяли зубы.
Если кому угодно ее удить, то надобно употреблять маленькие удочки, наплавок пускать очень мелко, с крошечным грузилом или даже без грузила; всего охотнее и вернее берет она на мушку; на червяка с хвостиком также клюет хорошо, но не так верно, потому что часто хватает только за свесившуюся
половину червяка; без хвостика же клюет неохотно, а на
хлеб еще неохотнее.
Зять накупил тысяч на двадцать
хлеба,
половину на деньги,
половину в долг под тещину поруку; снарядил на ее же кредит баржи и отправился от пристани вниз по реке, но, как известно, беда одна не любит ходить, а всегда ведет за собою другую, и зять нашей старушки потонул, спасая груз своего разбившегося каравана, и сразу нанес семейству старушки такой удар, что дела их зашатались.
Француз умирает с голода, до
половины замерз, и лишь только начнет оттаивать, съест кусок
хлеба, заговорит о своей прекрасной Франции, и все забыто.
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась из-под ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с
хлебом, а другой до
половины наваленный соломой.
Даже графин с водкой был пуст, и
половина ситного
хлеба исчезла.
Затем до 11-ти час. следовали три утренних урока, по окончании которых до
половины двенадцатого на завтрак в палаты приносились такие же ломти ситного
хлеба, весьма тонко и прозрачно намазанные маслом.
Вельчанинов меж тем осмотрелся кругом. Комната была в беспорядке, кровать не убрана, платье раскидано, на столе стаканы с выпитым кофеем, крошки
хлеба и бутылка шампанского, до
половины не допитая, без пробки и со стаканом подле. Он накосился взглядом в соседнюю комнату, но там все было тихо; девочка притаилась и замерла.
— Один, два, три… — считал Аристид Фомич, — итого нас тринадцать; нет учителя… ну, да еще кое-какие архаровцы подойдут. Будем считать двадцать персон. По два с
половиной огурца на брата, по фунту
хлеба и мяса… недурно! Водки приходится по бутылке… Есть кислая капуста, яблоки и три арбуза. Спрашивается, какого дьявола еще нужно вам, друзья мои, мерзавцы. Итак, приготовимся же пожирать Егорку Вавилова, ибо всё это — кровь и плоть его!
Уже давно ему доказали, что он не имеет права пренебрегать своим здоровьем, и его питали постными, но здоровыми кушаньями. Он употреблял их мало, но гораздо больше, чем прежде, и часто ел с особенным удовольствием, а не так, как прежде, с отвращением и сознанием греха. Так это было и теперь. Он поел кашку, выпил чашку чая и съел
половину белого
хлеба.
Аким вынул из холщовой торбы полштоф водки, несколько каленых темных яиц,
половину большого
хлеба и положил все это на траву, подле Бузыги. Козел жадно следил за каждым движением и своим единственным пальцем нервно теребил седой подстриженный ус.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать
хлеб. Разрезавши
хлеб на две
половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя. — Что бы это такое было?»
Половина нижнего этажа была занята под трактир, в другой помещалась семья Терехова, так что когда в трактире шумели пьяные проезжие, то было слышно в комнатах всё до одного слова. Матвей жил рядом с кухней, в комнате с большою печью, где прежде, когда тут был постоялый двор, каждый день пекли
хлеб. В этой же комнате, за печкой помещалась и Дашутка, у которой не было своей комнаты. Всегда тут по ночам кричал сверчок и суетились мыши.
Но, как дальновидный плут, в
половине этак, знаете, лета, сообразивши, что ни сена, ни
хлеба в тот год не родится, пригласил Дмитрия Никитича к себе в гости, показал ему во всем блеске свое хозяйство, да и предложил купить.
Десять добрых людей улягутся и мирно выспятся на одном войлоке, а два богача не уживутся в десяти комнатах. Если доброму человеку достанется краюха
хлеба, то
половиной ее он поделится с голодным. Но если царь завоюет одну часть света, он не успокоится, пока не захватит еще другую такую же.
Голодный год прошел: злаки взошли, и люди и животные стали сыты.
Хлеб созрел необыкновенно рано. В
половине июня мужики уже парили в горшках рожь и ели ее немолотую, а к Петрову дню пекли «новый
хлеб».
Лет десять тому недород был у нас, а на другой год хлеб-от градом выбило, а потом еще через год село выгорело, так он кажинный год
половину оброка прощал, а пожар у кого случится, овин либо баня сгорит, завсегда велит леску на выстройку дать.
Катя быстро отрезала
половину большого
хлеба и подала ему.
Ох! Пришла бы страсть-зазноба, вмиг бы она все перевернула! Развязки бы добилась.
Половину своего бы собственного состояния отдала. Что жадничать? У детей будет кусок
хлеба! Ждать ли этой зазнобы? Не прошло ли уже время? Не выели ли горечь и обида и жизнь с постылым мужем то, чем сердце любит, чем душа летит навстречу другой душе?
Встанут из-за стола, княгиня с барынями на свою
половину пойдет, князь Алексей Юрьич с большими господами в гостиную. Сядут. Оглядится князь, все ли гости уселись, лишних нет ли, помолчит маленько да, глядя на старшего дворецкого, вполголоса промолвит ему: «
Хлеб наш насущный даждь нам днесь».
В
половине февраля 1800 года он пишет одному из своих племянников, что у него «огневица», что одиннадцать дней он ровно ничего не ел, что малейшая крупинка
хлеба противнее ему ревеня; «все тело мое в гноище, всякий час слабею, а если дня через два то же будет, я ожидать буду посвящения Парков».