Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он,
полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство;
услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Он
слышал: террористы убили в Петербурге
полковника Мина, укротителя Московского восстания, в Интерлакене стреляли в какого-то немца, приняв его за министра Дурново, военно-полевой суд не сокращает количества революционных выступлений анархистов, — женщина в желтом неутомимо и назойливо кричала, — но все, о чем кричала она, произошло в прошлом, при другом Самгине. Тот, вероятно, отнесся бы ко всем этим фактам иначе, а вот этот окончательно не мог думать ни о чем, кроме себя и Марины.
«А вы
слышали этот запах?» — приставал крикун, обращаясь к
полковнику и поглядывая на нас.
Так, в сравнении с севером, здесь чаще прибегают к телесным наказаниям и бывает, что в один прием секут по 50 человек, и только на юге уцелел дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно уже забытым
полковником, а именно — когда вам, свободному человеку, встречается на улице или на берегу группа арестантов, то уже за 50 шагов вы
слышите крик надзирателя: «Смир-р-рно!
Лиза
слышала, как развернули ее институтский диплом и прочитали вслух: «дочь
полковника Егора Николаевича Бахарева, девица Елизавета Егоровна Бахарева, семнадцати лет».
Серьезное лицо Александры Григорьевны приняло еще более серьезное выражение. Она стороной
слышала, что у
полковника были деньжонки, но что он, как человек, добывавший каждую копейку кровавым трудом, был страшно на них скуп. Она вознамерилась, на этот предмет, дать ему маленький урок и блеснуть перед ним собственным великодушием.
Вскоре после того Павел
услышал, что в комнатах завыла и заголосила скотница. Он вошел и увидел, что она стояла перед
полковником, вся промокшая, с лицом истощенным, с ногами, окровавленными от хождения по лесу.
—
Слышал это я… Прекрасная барыня, прекрасная! — повторил
полковник. — Но зато другая-то, брат, так — полохоло, я тебе скажу.
— Да вы сядьте, пожалуйста, — проговорила m-me Фатеева, слегка дотрогиваясь до
полковника и усаживая его, — вас, я
слышала, очень тревожат раны ваши несносные.
—
Слышал это, — произнес
полковник с улыбкой.
1-й молодой человек. Ну, вот видишь! ты только
слышал, а утверждаешь! И что ты утверждаешь? Qu'Olga est jusqu'a nos jours fidele a son grand dadais de colonel! Olga! je vous demande un peu, si Гa a le sens commun! [Что Ольга до сих пор верна своему дурню-полковнику! Ольга! Скажите, да мыслимо ли это! (франц.)]
Сначала из кабинета доносился только глухой однотонный звук низкого командирского баса. Слов не было слышно, но по сердитым раскатистым интонациям можно было догадаться, что
полковник кого-то распекает с настойчивым и непреклонным гневом. Это продолжалось минут пять. Потом Шульгович вдруг замолчал; послышался чей-то дрожащий, умоляющий голос, и вдруг, после мгновенной паузы, Ромашов явственно, до последнего оттенка,
услышал слова, произнесенные со страшным выражением высокомерия, негодования и презрения...
Всю дорогу в ушах у меня то била барабанная дробь и свистела флейта, то слышались слова: «Братцы, помилосердуйте», то я
слышал самоуверенный, гневный голос
полковника, кричащего: «Будешь мазать?
Этого не
услышите вы от ваших льстецов,
полковник.
— Мои ли уши
слышали такую угрозу,
полковник? — возопил Фома, входя в комнату. — Так ли мне передано?
— Как только песня! И вы не постыдились мне признаться, что знаете эту песню — вы, член благородного общества, отец благонравных и невинных детей и, вдобавок,
полковник! Только песня! Но я уверен, что эта песня взята с истинного события! Только песня! Но какой же порядочный человек может, не сгорев от стыда, признаться, что знает эту песню, что
слышал хоть когда-нибудь эту песню? какой, какой?
Я сам был лично свидетелем: стояли мы раз у генерал-губернатора в приемной; генералов было очень много,
полковников тоже, настоятель греческого монастыря был, кажется, тут же; только всем говорят: «Занят генерал-губернатор, дожидайтесь!» Наконец,
слышим — грядет: сам идет сзади, а впереди у него князь Григоров, — это он все с ним изволил беседовать и заниматься.
— Да, я служу при главном штабе. Я очень рад, мой друг, что могу первый тебя поздравить и порадовать твоих товарищей, — прибавил Сурской, взглянув на офицеров, которые толпились вокруг бивака, надеясь
услышать что-нибудь новое от
полковника, приехавшего из главной квартиры.
Маменька очень любили пение; и кто бы им ни запел, они тотчас задумываются, тут же они подносили пану
полковнику тот кусочек от курицы, что всякий желает взять, и как
услышали наше сладкопение, забыли и кусочек, и пана
полковника, и все, — стали как вкопанные, очень задумались и голову опустили.
Заметно батенька были окуражены, что пан
полковник изволил быть весел.
Услышав громко и приятно поющего чижа в клетке, он похвалил его; как тут же батенька, низко поклонясь, сняли клетку и, вынесши, отдали людям пана
полковника, чтобы приняли и бережно довезли до дома,"как вещь, понравившуюся его ясновельможности".
Мы вошли в дом. Солдат сказал, чтобы мы в первой комнате, пустой, ожидали его высокоблагородие. Что прикажете делать? Мы, Халявские, должны были ожидать; уж не без обеда же уехать, когда он нас звал: еще обиделся бы. Вот мы себе ходим либо стоим, а все одни. Как в другой комнате
слышим полковника, разговаривающего с гостями, и по временам
слышим вспоминаемую нашу фамилию и большой хохот.
Берлин тронулся, сурмы засурмили, бубны забубнили в честь
полковника, чего он, однако же,
слышать не мог.
Полковник просил их итти вперед: но маменьку — нужды нет, что они были так несколько простоваты — где надобно, трудно было их провести: хотя они и
слышали, что пан
полковник просит их итти вперед, хотя и знали, что он вывез много петербургской политики, никак же не пошли впереди пана
полковника и, идучи сзади его, взглянулись с батенькою, на лице которого сияла радостная улыбка от ловкости маменькиной.
Но когда пан
полковник, даже побожася, уверил батеньку, что они в поход никогда не пойдут, то батенька и согласился остаться в военной службе; но сотничества, за другими охотниками, умевшими особым манером снискивать милости
полковника, батенька никогда не получили и, стыда ради, всегда говорили, что они выше чина ни за что не желают, как подпрапорный, и любили
слышать, когда их этим рангом величали, да еще и вельможным, хотя, правду сказать, подпрапорный, и в сотне"не много мог", а для посторонних и того менее.
Господин
полковник — а еще назывался другом батенькиным! —
слышать ничего не захотел, еще рассмеялся и с тем отпустил посланного.
—
Слышали? — обратился
полковник к Ипполиту Сергеевичу. — Я не должен говорить — вредно, пить — вредно, есть, сколько хочу, — вредно! Всё вредно, чёрт возьми! И я вижу — мне жить вредно! Хо-хо-хо! Отжил… не желаю вам сказать когда-нибудь этакое про себя… А впрочем, вы наверное скоро умрёте… схватите чахотку — у вас невозможно узкая грудь…
Шишков, оставшись один, попытался взойти на галерею, но на второй ступеньке стоял широкоплечий
полковник Карбонье, который на все просьбы и убеждения старика посторониться не обращал никакого внимания, как будто ничего не слыхал, хотя очень хорошо
слышал и знал Шишкова.
От трапезы
полковник отказался, но насчет недолгого века, по поводу которого надлежало выпить по другой, сказал по-русски, что умные речи приятно и
слышать. И приятели хватили еще по килишку.
— Позвольте вам задать в свою очередь вопрос, господин
полковник. Вы не забыли, что я русский и что в жилах моих течет настоящая славянская кровь?.. A среди людей моего племени вообще, и русских в особенности не было еще ни одного изменника и предателя, уверяю вас, и никакие угрозы и никакие награды не заставят меня сказать вам того, что вы так пламенно желали бы от меня
услышат. Подвергайте меня хотя бы даже пытке, но я буду молчать.
Через час
слышит он, что
полковник берет верх: дяди наконец склоняются к тому, чтобы передать дело судебной власти.
«Ну-с, — продолжал
полковник, — как я ни старался уснуть, сон бежал от меня. То мне казалось, что воры лезут в окно, то слышался чей-то шёпот, то кто-то касался моего плеча — вообще чудилась чертовщина, какая знакома всякому, кто когда-нибудь находился в нервном напряжении. Но, можете себе представить, среди чертовщины и хаоса звуков я явственно различаю звук, похожий на шлепанье туфель. Прислушиваюсь — и что бы вы думали? —
слышу я, кто-то подходит к моей двери, кашляет и отворяет ее…
Солдаты в купе очень мало обрадовались нежданному гостю. Они стояли в коридоре и говорили громко, чтоб
слышали полковник и капитан...
— Вы
слышали? Мне сейчас рассказывали на вокзале офицеры: говорят, вчера солдаты убили в дороге
полковника Лукашева. Они пьяные стали стрелять из вагонов в проходившее стадо, он начал их останавливать, они его застрелили.
— Самодур, совсем самодур, я недавно
слышал, — говорил Кудрин, — армейского
полковника одного чуть ли не за три тысячи верст отсюда полк его расположен, вдруг в Петербург вызвал.
— Что же вы, корнет, — разве не
слышите? — позвал
полковник.
Все поняли, что мать
полковника, конечно, полька и что ему, значит, о поляках
слышать неприятно.
— Нет, — это нехорошо.
Полковник скажет: как же вы
слышали такую мораль и не вступились. Арестовать надо было, кто это говорил.