Неточные совпадения
Самгин привычно отметил, что зрители делятся на три группы: одни возмущены и напуганы, другие чем-то довольны, злорадствуют, большинство осторожно молчит и уже многие поспешно отходят прочь, — приехала
полиция: маленький пристав, остроносый, с черными усами на желтом нездоровом лице, двое околоточных и штатский — толстый, в круглых очках, в котелке; скакали четверо конных полицейских,
ехали еще два экипажа, и пристав уже покрикивал, расталкивая зрителей...
— Вот, если б Обломова сын пропал, — сказал он на предложение жены
поехать поискать Андрея, — так я бы поднял на ноги всю деревню и земскую
полицию, а Андрей придет. О, добрый бурш!
— Ничего… Собирается
ехать на свою мельницу. Да, еще есть новость, Василий Назарыч… Сегодня видел доктора, он
едет в Париж. На днях получил телеграмму от Зоси; она ему телеграфирует, что Половодов застрелился. Его давно разыскивали по Европе по делу о конкурсе, но он ловко скрывался под чужими именами, а в Париже
полиция его и накрыла:
полиция в двери, а он пулю в лоб… Теперь Зося вызывает доктора в Париж; она хлопочет о разводе.
Жены сосланных в каторжную работу лишались всех гражданских прав, бросали богатство, общественное положение и
ехали на целую жизнь неволи в страшный климат Восточной Сибири, под еще страшнейший гнет тамошней
полиции. Сестры, не имевшие права
ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили в душе живое чувство любви к страдальцам; но его не было у мужчин, страх выел его в их сердце, никто не смел заикнуться о несчастных.
После 13 июня 1849 года префект
полиции Ребильо что-то донес на меня; вероятно, вследствие его доноса и были взяты петербургским правительством странные меры против моего именья. Они-то, как я сказал, заставили меня
ехать с моей матерью в Париж.
Вечером Скарятка вдруг вспомнил, что это день его именин, рассказал историю, как он выгодно продал лошадь, и пригласил студентов к себе, обещая дюжину шампанского. Все
поехали. Шампанское явилось, и хозяин, покачиваясь, предложил еще раз спеть песню Соколовского. Середь пения отворилась дверь, и взошел Цынский с
полицией. Все это было грубо, глупо, неловко и притом неудачно.
…
Ехали бояре с папиросками в зубах.
Местная
полиция на улице была…
У Штоффа была уже своя выездная лошадь, на которой они и отправились в думу. Галактион опять начал испытывать смущение. С чего он-то
едет в думу? Там все свои соберутся, а он для всех чужой. Оставалось положиться на опытность Штоффа. Новая дума помещалась рядом с
полицией. Это было новое двухэтажное здание, еще не оштукатуренное. У подъезда стояло несколько хозяйских экипажей.
— А
полиция тут только — хап, хап! Вон исправник-то, небось, умен: сам не
поехал, а дурака-племянничка моего послал.
— Нет, я вольный… годов тридцать уж служу по земской
полиции. Пробовали было другие исправники брать своих кучеров, не вышло что-то. Здесь тем не выездить, потому места хитрые… в иное селение не дорогой надо
ехать, а либо пашней, либо лугами… По многим раскольничьим селеньям и дороги-то от них совсем никуда никакой нет.
Жрец Фемиды, обругав еще раз земскую
полицию, отправился и через несколько минут прислал требуемое от него дело, а Вихров между тем, написав к доктору отношение, чтобы тот прибыл для освидетельствования тела умершей крестьянки Анны Петровой, сам, не откладывая времени, сел в почтовую повозку и
поехал.
Впереди плыла в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми венками, и, качаясь с боку на бок,
ехали верхом полицейские. Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы. Сзади толпы тоже возвышались серые фигуры верховых, по бокам, держа руки на шашках, шагала пешая
полиция, и всюду мелькали знакомые матери острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица людей.
— Действительно, — говорит В.М. Соболевский, — газету, как только ее роздали для разноски подписчикам, явившаяся
полиция хотела арестовать, но М.А. Саблин
поехал к генерал-губернатору и узнал, что газету уже разрешили по приказанию свыше. Целый день допечатывали газету. Она была единственная с подробностями катастрофы.
— У меня!.. Так что я должен был
ехать в
полицию и вызвать ту, чтобы убрали от меня эту падаль.
Ошеломлённый, замирая в страхе, Кожемякин долго не мог понять тихий шёпот татарина, нагнувшегося к нему, размахивая руками, и, наконец, понял: Галатская с Цветаевым
поехали по уезду кормить голодных мужиков, а
полиция схватила их, арестовала и увезла в город; потом, ночью, приехали жандармы, обыскали весь дом, спрашивали его, Шакира, и Фоку — где хозяин?
Он чувствовал, что если это случилось, то сейчас же, на этом же извозчике, он
поедет в
полицию и скажет, что это он убил Полуэктова.
— И что за беда! Их приберет земская
полиция. Ну, что? Вы все-таки
поедете в Москву?
Прохор.
Поехала речной
полиции взятку давать. У нас речная
полиция — разбойники. И сухопутная — тоже. Однако к черту все это. Наливаю. Наталочка, — это будет получше твоего любимого. (Поет на «шестый глас».)
— Посмотрите, посмотрите, что тут происходит! — завизжал он, — посмотрите! Он с ума сошел, взбеленился… и вот что делает! Я уж за
полицией послал — да никто не
едет! Никто не
едет! Ведь если я в него выстрелю, с меня закон взыскать не может, потому что всякий человек вправе защищать свою собственность! А я выстрелю!.. Ей-богу, выстрелю!
И только спустя пять дней хозяйку вызвали в
полицию для снятия показаний об ее пропавшем жильце. Честная, толстая, сорокапятилетняя женщина, вдова консисторского чиновника, чистосердечно рассказала все, что ей было известно: жилец ее был человек тихий, бедный, глуповатый, умеренный в
еде, вежливый; не пил, не курил, редко выходил из дому и у себя никого не принимал.
Он, как я вам докладывал,
поехал в жидовский город и приехал туда поздно ночью, когда никто о нем не думал, да прямо все до одной лавки и опечатал, и дал знать
полиции, что завтра утром с ревизией пойдет.
— Ни то, ни другое: вчера ждал
полицию, а сегодня
поеду.
— Я вас понимаю, м-р Вандергуд… но я должен ответить вам отказом. Нет, я с вами не
поеду. Я еще не сказал вам одной вещи, но ваша прямота и доверчивость понуждает меня к откровенности: я должен до известной степени скрываться от
полиции…
Сегодня утром она мне назначила быть в восемь часов. Мы отправились не одни, а с каким-то господином. Он служит чем-то в
полиции. Надо было даже взять двух городовых. Это меня очень удивило. Мы
поехали сперва на Сенную, в какой-то дом. Мы вошли точно в подземелье. У двери в углу шевелилась какая-то масса. Лизавета Петровна сказала мне по-французски...
Публики в этот день возвращалось много, так что от самых скачек вплоть до города пришлось
ехать шагом, соблюдая указанный
полицией порядок, то есть держась правой стороны.
— Надо беспременно разбудить Петра Федоровича, потому такая оказия, что и не приведи Господи, он уж как порешит, назад ли в воду ее кинуть — грех бы, кажись, большой, или графу доложить, да за
полицией пошлет; ты, Кузьма, да ты, Василий, стерегите находку, а я побегу… Рыбу-то в ведра из этого улова не кладите, потому несуразно у покойницы из-под боку, да на
еду… — отдал он наскоро распоряжение и быстрыми шагами пошел по направлению к селу. Остальные рыбаки тоже побежали за ним.
«Что-то тут есть», — подумал казак и стал примечать. Когда молодая полячка вышла ночью к тарантасу, он притворился, что спит, и явственно услыхал мужской голос из ящика. Рано утром он пошел в
полицию и заявил о том, что полячки, какие ему поручены, не добром
едут, а вместо мертвых везут какого-то живого человека в ящике.
— Как, однако, ты глуп. Неужели я буду советовать тебе рассказать директору банка, что ты доверенные тебе деньги проиграл в… Расскажи ему, что ты
ехал на Николаевский вокзал… Нет. Сейчас поезжай в
полицию. Нет, не сейчас, а утром в десять часов. Ты шел по Нечаевскому переулку, на тебя набросились двое. Один с бородой, другой почти мальчик, с браунингом, и отняли деньги. И тотчас же к Фриму. То же самое.