Неточные совпадения
Злой тоской удручена,
К Муравью
ползёт она:
«Не оставь меня, кум милой!
Диомидов вертел шеей, выцветшие голубые глаза его смотрели на людей холодно, строго и притягивали внимание слушателей, все они как бы незаметно
ползли к ступенькам крыльца, на которых, у ног проповедника, сидели Варвара и Кумов, Варвара — глядя в толпу, Кумов — в небо, откуда падал неприятно рассеянный свет, утомлявший зрение.
К басам фисгармонии присоединились альты, дисканта, выпевая что-то зловещее, карающее, звуки
ползли в столовую, как дым, а дым папиросы, которую курил Самгин, был слишком крепок и невкусен. И вообще — все было неприятно.
Он видел, что толпа, стискиваясь, выдавливает под ноги себе мужчин, женщин; они приседали, падали,
ползли, какой-то подросток быстро, с воем катился
к фронту, упираясь в землю одной ногой и руками; видел, как люди умирали, не веря, не понимая, что их убивают.
— В-вывезли в лес, раздели догола, привязали руки, ноги
к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде
ползут, а я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Острота фальшива, принарядится красным словцом, смехом,
ползет, как змей, в уши, норовит подкрасться
к уму и помрачить его, а когда ум помрачен, так и сердце не в порядке.
К чаю уже надо было положить на стол рейки, то есть поперечные дощечки ребром, а то чашки, блюдечки, хлеб и прочее
ползло то в одну, то в другую сторону.
Выбрав один из них, мы стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен быть затяжным. Тучи низко
ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на вершине хребта мы увидели бы только то, что было в непосредственной от нас близости.
К тому же взятые с собой запасы продовольствия подходили
к концу. Это принудило нас на другой день спуститься в долину.
В ночь с 25 на 26 июня шел сильный дождь, который прекратился только
к рассвету. Утром небо было хмурое; тяжелые дождевые тучи низко
ползли над землей и, как саваном, окутывали вершины гор. Надо было ждать дождя снова.
День склонялся
к вечеру. По небу медленно
ползли легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие. Из длинных труб фанз вились белые дымки. Они быстро таяли в прохладном вечернем воздухе. По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
Когда же солнце подымается над горизонтом на 15°, он приходит в движение, начинает клубиться и снова
ползет к морю, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
До половины лета
Снега лежат в оврагах и лядинах,
Из них
ползут туманы по утрам,
А
к вечеру выходят злые сестры —
Трясучие и бледные кумохи.
По обыкновению, речь Степана не отличается связностью, но он без умолку продолжает болтать все время, покуда карета
ползет да
ползет по мостовнику. Наконец она у церкви поворачивает вправо и рысцой катится по направлению
к дому. Дети крестятся и спешат на парадное крыльцо.
Я зачерпнул из ведра чашкой, она, с трудом приподняв голову, отхлебнула немножко и отвела руку мою холодной рукою, сильно вздохнув. Потом взглянула в угол на иконы, перевела глаза на меня, пошевелила губами, словно усмехнувшись, и медленно опустила на глаза длинные ресницы. Локти ее плотно прижались
к бокам, а руки, слабо шевеля пальцами,
ползли на грудь, подвигаясь
к горлу. По лицу ее плыла тень, уходя в глубь лица, натягивая желтую кожу, заострив нос. Удивленно открывался рот, но дыхания не было слышно.
Тучи медленно
ползли к юго-западу.
— Он, значит, Кишкин, на веревку привязал ее, Оксюху-то, да и волокет, как овцу… А Мина Клейменый идет за ней да сзади ее подталкивает: «Ищи, слышь, Оксюха…» То-то идолы!.. Ну, подвели ее
к болотине, а Шишка и скомандовал: «
Ползи, Оксюха!» То-то колдуны проклятые! Оксюха, известно, дура: поползла, Шишка веревку держит, а Мина заговор наговаривает… И нашла бы ведь Оксюха-то, кабы он не захохотал. Учуяла Оксюха золотую свинью было совсем, а он как грянет, как захохочет…
Как ни слаба была полоска света, падавшая на пол залы сквозь ряд высунутых стульями ножек, но все-таки по этому полу, прямо
к гостиной двери,
ползла громадная, фантастическая тень, напоминавшая какое-то многорукое чудовище из волшебного мира.
Ты куды, куды, еж,
ползешь?
Ты куды, куды, собачий сын, идешь?
Я иду, иду на барский двор,
К Акулини Степановне,
К Лизавети Богдановне.
«Идут в мире дети», — думала она, прислушиваясь
к незнакомым звукам ночной жизни города. Они
ползли в открытое окно, шелестя листвой в палисаднике, прилетали издалека усталые, бледные и тихо умирали в комнате.
И все это, полуграмотное и вонючее, в кабинет
к ретивому начальнику
ползет.
И вся толпа двинулась за Серебряным и перевалилась через холм, заграждавший им дотоле неприятельские костры. Тогда новое неожиданное зрелище поразило их очи. Справа от татарского стана змеился по степи огонь, и неправильные узоры его, постепенно расширяясь и сливаясь вместе,
ползли все ближе и ближе
к стану.
— Постой, рано. Заползи-ка вон оттоль как можно ближе
к табуну;
ползи, пока не сметят тебя кони; а лишь начнут ушьми трясти, ты и гикни, да пострашнее, да и гони их прямо на кибитки!
На дьякона стал налегать сон; он поплотней прислонился
к пирамиде и задремал, но ненадолго; ему вдруг почудилось, как будто кто-то громко топнул, Ахилла открыл глаза: все было тихо, только небо изменилось; луна побледнела, и по серой пирамиде Савелия
ползла одна длинная и широкая тень. Тучилось и пахло утром. Ахилла встал на ноги, и в эту минуту ему опять показалось, что по кладбищу кто-то ходит.
Поезд продолжал боязливо
ползти над бездной, мост все напрягался и вздрагивал, туман клубился, как дым огромного пожара, и, подымаясь
к небу, сливался там с грядой дальних облаков.
Шёл он, как всегда, теснясь
к стенам и заборам, задевая их то локтем, то плечом, порою перед ним являлась чёрная тень,
ползла по земле толчками, тащила его за собою, он следил за её колебаниями и вздыхал.
В бескрасочной мутной дали полинявших полей, на краю неба стояла горой синеватая туча, от неё лениво отрывались тяжёлые клочья и
ползли к городу низко над холмами.
…Потом случилось что-то непонятное, страшное и смешное: разбудил Кожемякина тихий визг отворенной двери и скрип половицы, он всмотрелся во тьму, ослабел, облившись холодным потом, хотел вскрикнуть и не мог, подавленный страхом, — на полу бесшумно извивалась длинная серая фигура; вытянув вперёд тонкую руку, она
ползла к постели медленными движениями раздавленной лягушки.
Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя,
ползет к голове Рагима.
Другой его товарищ
ползет к окну. Я, не опуская револьвера, взял под руку Архальского, вытолкнул его в коридор, ввел в свой номер, где крепко спал Прутников, и разбудил его. Только тут Архальский пришел в себя и сказал...
Костылев. То — камень. А человек должен на одном месте жить… Нельзя, чтобы люди вроде тараканов жили… Куда кто хочет — туда и
ползет… Человек должен определять себя
к месту… а не путаться зря на земле…
А за кладбищем дымились кирпичные заводы. Густой, черный дым большими клубами шел из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых
к земле, и лениво поднимался вверх. Небо над заводами и кладбищем было смугло, и большие тени от клубов дыма
ползли по полю и через дорогу. В дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые красной пылью…
— Шестовых-то? Как не знать! Барыни добрые, что толковать! Нашего брата тоже лечат. Верно говорю. Лекарки!
К ним со всего округа ходят. Право. Так и
ползут. Как кто, например, заболел, или порезался, или что, сей час
к ним, и они сей час примочку там, порошки или флястырь — и ничего, помогает. А благодарность представлять не моги; мы, говорят, на это не согласны; мы не за деньги. Школу тоже завели… Ну, да это статья пустая!
Он лёг спать не у себя в каморке, а в трактире, под столом, на котором Терентий мыл посуду. Горбун уложил племянничка, а сам начал вытирать столы. На стойке горела лампа, освещая бока пузатых чайников и бутылки в шкафу. В трактире было темно, в окна стучал мелкий дождь, толкался ветер… Терентий, похожий на огромного ежа, двигал столами и вздыхал. Когда он подходил близко
к лампе, от него на пол ложилась густая тень, — Илье казалось, что это
ползёт душа дедушки Еремея и шипит на дядю...
Снова в лавке стало тихо. Илья вздрогнул от неприятного ощущения: ему показалось, что по лицу его что-то
ползёт. Он провёл рукой по щеке, отёр слёзы и увидал, что из-за конторки на него смотрит хозяин царапающим взглядом. Тогда он встал и пошёл нетвёрдым шагом
к двери, на своё место.
Мальчики осторожно перелезают через забор сада и, согнувшись,
ползут к яблоням, зорко и пугливо оглядываясь.
Он был рад предложению; он не мог бы теперь идти
к себе один, по улицам, в темноте. Ему было тесно, тягостно жало кости, точно не по улице он шёл, а
полз под землёй и она давила ему спину, грудь, бока, обещая впереди неизбежную, глубокую яму, куда он должен скоро сорваться и бесконечно лететь в бездонную, немую глубину…
Казалось ему, что в небе извивается многокрылое, гибкое тело страшной, дымно-чёрной птицы с огненным клювом. Наклонив красную, сверкающую голову
к земле, Птица жадно рвёт солому огненно-острыми зубами, грызёт дерево. Её дымное тело, играя, вьётся в чёрном небе, падает на село,
ползёт по крышам изб и снова пышно, легко вздымается кверху, не отрывая от земли пылающей красной головы, всё шире разевая яростный клюв.
Дорушка приподняла платье, тихонечко подошла
к окну и остановилась за густым кустом, по которому сплошною сетью
ползли синие усы винограда; Долинский так же тихо последовал за Дорой и остановился у ее плеча.
Он
полз на четвереньках по направлению от слухового окна, из которого он выбрался,
к острому углу, под которым крыша соединяется с фронтоном.
Маша, бледная, оторопев, думая, что сейчас
к ней ворвутся в дом, высылает на полведра; после этого шум стихает, и длинные бревна одно за другим
ползут обратно со двора.
Одни из них шли, а другие
ползли по льду, и, перебравшись на наш берег, человек шестнадцать вошли в ворота корпуса, и тут который где привалились, — кто под стенкой, кто на сходах
к служительским помещениям.
Никита
полз к окну, хватаясь руками за плечи брата, спинку кровати, стульев; ряса висела на нём, как парус на сломанной мачте; садясь у окна, он, открыв рот, смотрел вниз, в сад и в даль, на тёмную, сердитую щетину леса.
Казалось, что Никита стал ещё более горбат; угол его спины и правое плечо приподнялись, согнули тело ближе
к земле и, принизив его, сделали шире; монах был похож на паука, которому оторвали голову, и вот он слепо, криво
ползёт по дорожке, по хряскому щебню.
Посмотрел из окна, широкие двери лавок были уже заперты, по улице
ползли люди, приплюснутые жаркой тьмою
к булыжнику; трещал опаловый фонарь у подъезда театра; где-то близко пели женщины.
— И как ловко попались! — восхищался Бучинский. — Вот этот… — ткнул он на Никиту. — Приходим
к балагану: спят. Оцепили. Ну, а он уж проснулся и с мешочком
ползет из балагана… Накрыли его, а в мешочке золото!.. Ха-ха!.. От-то есть дурень!..
Какая пустыня. Ни звука, ни шороха. Сумерек еще нет, но они где-то притаились и
ползут по болотцам, по кочкам, меж пней… Идут, идут
к Левковской больнице… И я
ползу, опираясь на палку (сказать по правде, я несколько ослабел в последнее время).
Пусть выбирает всяк предмет себе по воле,
Не наполняя стих пустым лишь звоном слов,
С Олимпа не трудя без нужды
к нам богов,
Иной летит наверх и бредит по-славянски,
Другой
ползет внизу и шутит по-крестьянски,
И думают они сравнитися с тобой,
Забыв, что их стихи — лишь только звон пустой.
Спустишься
к нему, охватит тебя тепловатой пахучей сыростью, и первые минуты не видишь ничего. Потом выплывет во тьме аналой и чёрный гроб, а в нём согбенно поместился маленький старичок в тёмном саване с белыми крестами, черепами, тростью и копьём, — всё это смято и поломано на иссохшем теле его. В углу спряталась железная круглая печка, от неё, как толстый червь, труба вверх
ползёт, а на кирпиче стен плесень наросла зелёной чешуёй. Луч света вонзился во тьму, как меч белый, и проржавел и рассыпался в ней.
Едва перевалив через цепь отлогих холмов на северо-западе, —
к нам
ползло тяжелое свинцовое облако.
Завидел мой огонек и сейчас в тайгу, да стороной-то, да крадучись, так и
ползет к огню с корягой…