Неточные совпадения
Нечего подробничать о том, как
выкупила меня тогда Марфа Петровна; знаете ли, до какой степени одурманения может иногда полюбить
женщина?
— Ведь я не картину
покупаю, а простираюсь пред
женщиной, с которой не только мое бренное тело, но и голодная душа моя жаждет слиться.
Привычная упрощенность отношения Самгина к
женщинам вызвала такую сцену: он вернулся с Тосей из магазина, где
покупали посуду; день был жаркий, полулежа на диване, Тося, закрыв глаза, расстегнула верхние пуговицы блузки. Клим Иванович подсел к ней и пустил руку свою под блузку. Тося спросила...
Он живо напомнил мне сцену из «Фенеллы»: такая же толпа мужчин и
женщин, пестро одетых, да еще, вдобавок, были тут негры, монахи; все это
покупает и продает.
— У меня вон они 12 душ, — продолжал старик, указывая на двух
женщин, которые с сбившимися платками, потные, подоткнувшись, с голыми, до половины испачканными навозной жижей икрами стояли с вилами на уступе невычищенного еще навоза. — Что ни месяц, то
купи 6 пудов, а где их взять?
Патроны он
купил у русских охотников; удэгейские
женщины сшили ему обувь, штаны и куртку.
«Повинуйся твоему господину; услаждай лень его в промежутки набегов; ты должна любить его потому что он
купил тебя, и если ты не будешь любить его, он убьет тебя», — говорит она
женщине, лежащей перед нею во прахе.
Тетка покойного деда рассказывала, — а
женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие
покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
И торгуются такие покупатели из-за копейки до слез, и радуются, что удалось
купить статуэтку голой
женщины с отбитой рукой и поврежденным носом, и уверяют они знакомых, что даром досталась...
— Ах ты, моя маленькая
женщина! — утешал ее Петр Елисеич, прижимая белокурую головку к своему плечу. — Во-первых, нельзя всем быть мальчиками, а во-вторых… во-вторых, я тебе
куплю тоже верховую лошадь.
— Я видел, что ваша жена с душком, ну да что ж такое,
женщины ведь все сумасшедшие. А вы себе табакерку
купите: она капризничать, а вы табачку понюхайте да свое дело делайте.
Белоярцев
купил два вновь вышедшие в русском переводе географические сочинения и заговорил, что намерен читать курс географии для
женщин.
— Представьте себе, что в прошлом году сделал Шепшерович! Он отвез в Аргентину тридцать
женщин из Ковно, Вильно, Житомира. Каждую из них он продал по тысяче рублей, итого, мадам, считайте, — тридцать тысяч! Вы думаете на этом Шепшерович успокоился? На эти деньги, чтобы оплатить себе расходы по пароходу, он
купил несколько негритянок и рассовал их в Москву, Петербург, Киев, Одессу и в Харьков. Но вы знаете, мадам, это не человек, а орел. Вот кто умеет делать дела!
Слова доктора далеко, кажется, не пропадали для генерала даром; он явно и с каким-то особенным выражением в лице стал заглядывать на всех молоденьких
женщин, попадавшихся ему навстречу, и даже нарочно зашел в одну кондитерскую, в окнах которой увидел хорошенькую француженку, и
купил там два фунта конфет, которых ему совершенно не нужно было.
Ее трудно было
купить теми блестящими безделушками, за которые продаются
женщины.
И удивительное дело. Митя Смоковников, живший до тех пор только питьем, едой, картами, вином,
женщинами, задумался в первый раз над жизнью. И думы эти не оставили его, а разворачивали его душу всё дальше и дальше. Ему предлагали место, где была большая польза. Он отказался и решил на то, что у него было,
купить именье, жениться и, как сумеет, служить народу.
Она, как
женщина, теперь вот
купила эту мызу, с рыбными там ловлями, с покосом, с коровами — и в восторге; но в сущности это только игрушка и, конечно, капля в море с теми средствами, которым следовало бы дать ход, так что, если б хоть немножко умней распорядиться и организовать хозяйство поправильней, так сто тысяч вернейшего годового дохода… ведь это герцогство германское!
По будням к утреннему чаю
покупали два фунта пшеничного хлеба и на две копейки грошовых булочек для молодой хозяйки. Когда я приносил хлеб,
женщины подозрительно осматривали его и, взвешивая на ладони, спрашивали...
— Ну ещё бы! — недоверчиво усмехаясь, воскликнула
женщина. — А ты угости меня.
Купи пару пива… Нет, вот что —
купи ты мне есть!.. Ничего не надо, а только есть…
Вышневский. Но мне нужно же наконец покорить ваше сердце. Ваша холодность меня сводит с ума. Я страстный человек: из любви к
женщине я способен на все! Я
купил вам в нынешнем году подмосковную. Знаете ли, что деньги, на которые я ее
купил… как бы это вам сказать?.. ну, одним словом, я рискнул более, нежели позволяло благоразумие. Я могу подлежать ответственности.
— Прощай! — говорил он, положив руку на плечо Евсея. — Живи осторожно. Людям не верь,
женщинам — того больше. Деньгам цену знай. Серебром —
купи, золото — копи, меди — не гнушайся, железом — обороняйся, есть такая казацкая поговорка. Я ведь казак, н-на…
— Ну, я как-нибудь это поправлю! — проговорила княгиня и, возвратившись домой, пересказала мужу, что она
купила отличный рояль у одной дамы. — И вообрази, у этой бедной
женщины не осталось теперь никакого инструмента, тогда как она сама очень хорошая музыкантша! — присовокупила она к этому.
Но гуляли
женщины редко, — и день и вечер проводили в стенах, мало замечая, что делается за окнами: все куда-то шли и все куда-то ехали люди, и стал привычен шум, как прежде тишина. И только в дождливую погоду, когда в мокрых стеклах расплывался свет уличного фонаря и особенным становился стук экипажей с поднятыми верхами, Елена Петровна обнаруживала беспокойство и говорила, что нужно
купить термометр, который показывает погоду.
Лупачев. Точно так же нехорошо и
женщинам покупать красивых мужей.
Лупачев. Погодите, погодите! Продавать себя богатому мужу, конечно, разврат; но и богатой
женщине разбирать красоту мужскую и
покупать себе за деньги мужа, самого красивого, — тоже разврат; но тут есть разница: между продающими себя часто попадаются экземпляры очень умные и с сильными характерами; тогда как те, которые бросаются на красоту,’по большей части отличаются пустотою головы и сердца.
— И еще тем худая
женщина лучше толстой, что она дешевле стоит, — убедительно говорил дьякон. — Первая дьяконица моя
покупала на платье двенадцать аршин, а вторая десять… Так же и в пище…
— Целый день то в больнице, то в разъездах, — рассказывал он, — и, клянусь вам, экчеленца, не только что к любимой
женщине съездить, но даже книжку прочесть некогда. Десять лет ничего не читал! Десять лет, экчеленца! Что же касается материальной стороны, то вот извольте спросить у Ивана Иваныча: табаку
купить иной раз не на что.
Ананий Яковлев. Какая уж пища, — кто ее доставит? В первый-то день, только как уж очень в горле пересохнет, таки водицы изопьешь; а тут опосля тоже… все еще, видно, плоть-то человеческая немощна… осилит всякого… не вытерпел тоже… и на дорогу вышел:
женщина тут на заделье ехала, так у ней каравай хлеба
купил, только тем и питался.
Сам
покупал, отчаянно торгуясь, дорогое вино для Иисуса и потом очень сердился, когда почти все его выпивал Петр с равнодушием человека, придающего значение только количеству, и в каменистом Иерусалиме, почти вовсе лишенном деревьев, цветов и зелени, доставал откуда-то молоденькие весенние цветы, зелененькую травку и через тех же
женщин передавал Иисусу.
Ранее знавал я продажных
женщин,
покупал их, изучал, но у тех не было невинного румянца и искренних голубых глаз, которые видел я в то майское утро, когда шел лесом на теневскую ярмарку…
— Мне еще не столько нужно!.. — ответила Оленька. — Это я так
купила, между прочим… Вы не можете себе представить, сколько хлопот! Сегодня вот по ярмарке целый час ходила, а завтра придется в город ехать за покупками… А потом извольте шить… Послушайте, у вас нет таких знакомых
женщин, которых можно было бы нанять шить?
— Правда…Последний способ — самый легкий и не самый безобразный. Приобрети, Илька, великосветские манеры, научись болтать и, верь моему знанию, ты будешь иметь миллион. Этот способ употребляется слишком часто. Пользовались бы им семь восьмых
женщин, если бы семь восьмых были красивы и имели цену на рынке. Попадись ты мне семь-восемь лет тому назад, я непременно
купил бы тебя…Хорошенькая бестия.
Сези пошатнулся. Он не хотел верить своим ушам. Неужели найдутся такие дураки, которые
купят за сто тысяч
женщину, которую он во всякое время мог бы
купить за пять тысяч? И неужели ее
купит…не он?
Здесь я
купил в лавке бумаги и конверт и сел за столом в кухне писать письмо к моей пафосской богине, в которой
женщина для меня нимало не затмевала божественный, мною созданный образ; я любил ее, но не иначе, как смертный может любить богиню, — и не предполагал, чтобы несомненная ее любовь ко мне имела другой характер, не соответствующий разнице наших отношений.
Печерников, прикусив губу, пристально глядел на меня поверх черных очков. Когда кончили возражать другие и слово было предоставлено ему, он бурно обрушился на меня. Говорил об «офицерски-обывательском» взгляде на
женщину, о стремлении моем санкционировать самое гнусное отношение к
женщине, о старании морально оправдать право мужчины
покупать тело
женщины, доведенной голодом до этой необходимости.
Лампа, в которой выгорел керосин, стала чадить. Васильев не заметил этого. Он опять зашагал, продолжая думать. Теперь уж он поставил вопрос иначе: что нужно сделать, чтобы падшие
женщины перестали быть нужны? Для этого необходимо, чтобы мужчины, которые их
покупают и убивают, почувствовали всю безнравственность своей рабовладельческой роли и ужаснулись. Надо спасать мужчин.
Одни,
выкупив из притона
женщину, нанимали для нее нумер,
покупали ей швейную машинку, и она делалась швеей.
Для ознаменования приезда в Париж, Николай Герасимович
купил в подарок молодой
женщине пару серег с крупными бриллиантами.
Его у вас
купила на чистые деньги
женщина, которая была когда-то вашей содержанкой…
Она — богатая
женщина — дойдет до того, что будет завидовать радости и взаимной любви бедняков, ни того, ни другого она не
купит ни за какие деньги.
Возможность сорить деньгами направо и налево,
покупать самых красивых
женщин, щеголять, летать на тройках, возбуждать всеобщую зависть, быть может, и была тем цементом, который связал двух глупых мальчиков.
— А вот какое… Мне попался… у Дациаро — я заехал
купить один этюд… заграничный и выбрать несколько фотографий… И вдруг вижу кабинетный портрет молодой
женщины — скорее девушки… в бальном, с голыми руками и цветами. И в черных волосах. Оказывается, что я никогда не видал или забыл. Мы еще тогда были с вами в гимназии. Кого?
— Ты очень щедр, — отвечала Тения, — и возвысил цену моей красоты до того, что она стала теперь ценою свободы моего мужа, а я язычница и, как ты говоришь, я не имею стеснений, но ты позабыл, что наши
женщины ходили в храмы богини Изиды с согласия мужей их, и это не был обман, так и это, о чем ты говоришь мне, касается моего мужа, а потому я должна спросить у него, согласен ли он, чтобы я
купила ему свободу этою ценой.
Каждую ночь спрашивал он собаку о печенке, но постоянно забывал
купить ее, так как голова его была полна планами новых творений и мыслями о
женщине, которую он полюбил.
Равновесие в их жизни нарушалось только одним сторонним обстоятельством: отец Пеллегрины, с двадцати лет состоявший при своем семействе, с выходом дочери замуж вдруг заскучал и начал страстно молиться богу, но он совсем не обнаруживал стремления жениться, а показал другую удивительную слабость: он поддался влиянию своего племянника и с особенным удовольствием начал искать веселой компании; чего он не успел сделать в юности, то все хотел восполнить теперь: он завил на голове остаток волос,
купил трубку с дамским портретом, стал пить вино и начал ездить смотреть, как танцуют веселые
женщины.
— Ну иди, что ли, спать, тебе говорю! А то прогоню, Бог свят, прогоню! Мне двух целковых не жалко, а издеваться над собой я не позволю. Слышишь, раздевайся! Думает, два рубля дал, так всю
женщину и
купил. Эка, царь какой выискался.