Неточные совпадения
Варвара по вечерам редко бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже в своей рабочей комнате, куда долетали голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе и, встретив его ненавидящим
взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Нехаева встала на ноги,
красные пятна на щеках ее горели еще ярче,
под глазами легли тени, обострив ее скулы и придавая
взгляду почти невыносимый блеск. Марина, встречая ее, сердито кричала...
Обрюзглое лицо, мешки
под глазами,
красный нос, мутный тупой
взгляд больших темных глаз и дрожавшие руки красноречиво свидетельствовали, чем занималась пани Марина в своих пяти комнатах, где у Приваловых был устроен приют для какого-то беглого архиерея.
Остальное помещение клуба состояло из шести довольно больших комнат, отличавшихся большей роскошью сравнительно с обстановкой нижнего этажа и танцевального зала; в средней руки столичных трактирах можно встретить такую же вычурную мебель, такие же трюмо
под орех, выцветшие драпировки на окнах и дверях. Одна комната была отделана в
красный цвет, другая — в голубой, третья — в зеленый и т. д. На диванчиках сидели дамы и мужчины, провожавшие Привалова любопытными
взглядами.
Привалов даже
покраснел под взглядом этих почтенных матрон и испытал самое неприятное чувство, как будто он неожиданно наступил на змею.
Русая голова с
красным лицом и рыжеватой бородкой на минуту высовывается из-под рогожи, равнодушно-презрительным
взглядом окидывает нашу бричку и снова скрывается — и мне приходят мысли, что, верно, эти извозчики не знают, кто мы такие и откуда и куда едем?..
Но не Литвинова созерцала она, хотя он и смущался и
краснел под ее упорным
взглядом.
Лунёв
покраснел под этим
взглядом, — ему стало обидно.
В ее присутствии Фома чувствовал себя неуклюжим, огромным, тяжелым; это обижало его, и он густо
краснел под ласковым
взглядом больших глаз Софьи Павловны.
— Н-ну, он не станет с Фомой гулять! — убежденно сказала Любовь и густо
покраснела под пытливым
взглядом отца.
Когда выходил царь из дома Ливанского малыми южными дверями, стал на его пути некто в желтой кожаной одежде, приземистый, широкоплечий человек с темно-красным сумрачным лицом, с черною густою бородою, с воловьей шеей и с суровым
взглядом из-под косматых черных бровей. Это был главный жрец капища Молоха. Он произнес только одно слово умоляющим голосом...
Мне вдруг так стало стыдно и больно, что я болезненно смутилась и
покраснела лицом и шеей
под взглядом принца.
— Я — забыл, — сказал Николай,
покраснев и опуская голову
под укоризненным
взглядом.
Она, не охнув, молчаливая и спокойная, упала на спину, растрепанная,
красная и все-таки красивая. Ее зеленые глаза смотрели на него из-под ресниц с холодной ненавистью. Но он, отдуваясь от возбуждения и приятно удовлетворенный исходом злобы, не видал ее
взгляда, а когда с торжеством взглянул на нее — она улыбалась. Дрогнули ее полные губы, вспыхнули глаза, на щеках явились ямки. Василий изумленно посмотрел на нее.
Перед ним стоял высокий человек в
красной рубахе, пустые рукава которой свободно болтались по бокам, ниспадая с плеч. Клинообразная русая борода удлиняла бледное, испитое лицо с лихорадочно блестевшими серыми глазами; длинная шея с изогнутым и вытянувшимся вперёд кадыком придавала этой странной фигуре что-то журавлиное. На ногах у него были валенки и плисовые шаровары, вытертые на коленях. Ему было, наверное, лет
под пятьдесят, но глаза молодили его. Он смерил Тихона Павловича
взглядом.
Проснувшись среди ночи, я увидел его в той же позе. Слабый огонек освещал угрюмое лицо, длинные, опущенные книзу усы и лихорадочный
взгляд впалых глаз
под нависшими бровями. Девочка спала, положив голову ему на колени. Отблеск огня пробегал по временам по ее светлым, как лен, волосам, выбившимся из-под
красного платочка. Кроме Островского, в юрте, по-видимому, все спали; из темных углов доносилось разнотонное храпение…
Но блестящие глаза «переодетой принцессы» мельком пробежали по ней, задержались на мгновение на хорошеньком личике Любочки Орешкиной… скользнули равнодушно по шаловливо-лукавой мордочке Они Лихаревой… Промелькнули мимо благоразумных глазок Дорушки и внезапно остановились на лице Дуни. Дуня густо
покраснела под взглядом красивых и бойких глаз новенькой.
—
Под краном руки мыла, чернила с пальцев оттирала! — храбро солгала она и, не выдержав
взгляда лучистых глаз горбуньи, багрово
покраснела. Горбатенькая надзирательница внимательно и зорко взглянула на воспитанницу, однако не сказала ни слова. Васса поспешила к своему месту. Она издали еще заметила, что попечительница сидит за одним из столов старшеотделенок, а худая белобрысая чопорная Нан у них — младших.
Если батюшка был не в духе, — что с ним в последние годы его жизни случалось довольно часто, — то тогда он просто был страшен: он
краснел в лице, метал ужасные
взгляды, топотал ногами и рвал все, что ему попадалось
под руку.
Шатов смутился и
покраснел под пристальным, вызывающим
взглядом Маргариты Дмитриевны.
Она стояла, точно к смерти приговоренная, перед хозяйкой квартиры и мучительно
краснела под ее пристальным, в самую душу, казалось, проникающим
взглядом. А та между тем говорила...
Зоя Никитишна
краснела под этими
взглядами и казалась, с залитым ярким румянцем лицом, как будто моложе и красивее.
Уж и раньше несколько раз наши разговоры с ним кончались таким образом. При прежних встречах мне иногда казалось, что Никитину хочется поговорить со мною, а заговоришь — он вспыхнет и отвечает односложно и уклончиво. Но теперь, по-видимому, Никитин решился побороть свою застенчивость. Он
покраснел, поправил
под собою сумку и оглядел меня быстрым, испытующим
взглядом.
Все еще
красная от волнения и смущенная Валя подняла голову и встретила
взгляд направленных на нее глаз гувернантки. И столько сочувствия и ласки и сожаления прочла в этих глазах девочка, что не выдержала и с рыданием кинулась на шею Даше, далеко отбросив на стол тщательно скрываемый ею до сих пор
под передником предмет, оказавшийся ничем иным, как большим ломтем черного хлеба, густо посыпанным солью.