Неточные совпадения
Когда в дверях буфета сочно прозвучал голос Марины, лохматая голова быстро вскинулась,
показав смешное, плоское лицо, с широким носом и необыкновенными глазами, — очень большие
белки и маленькие, небесно-голубые зрачки.
Что Любаша не такова, какой она себя
показывала, Самгин убедился в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и обнаружили острый череп со стесанным затылком, большие серые уши без мочек. У него опухло лицо, выкатились глаза,
белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
Пролежал он таким образом, покуда не почувствовал, что пальто на нем промокло. И все время, не переставая, мучительно спрашивал себя:"Что я теперь делать буду? как глаза в люди
покажу?"В сущности, ведь он и не любил Феклиньи, а только, наравне с другими, чувствовал себя неловко, когда она, проходя мимо, выступала задорною поступью, поводила глазами и сквозь зубы (острые, как у
белки) цедила:"ишь, черт лохматый, пялы-то выпучил!"
— Не встанет у меня! Не такое мое сердце; нынче в лихорадке лежал, так еще сердитее стал, — ответил на это ямщик, повертывая и
показывая свое всплошь желтое лицо и желтые
белки.
— Не балуй, ты, гладкая! Какая ты лошадь, ты — кошка. Просто — кошка ты! — И язык ей
показал. Чудачина.
Белка, чуя ласку, скалит зубы, играет.
По девственным ветвям прыгает большая белка-белянка; при корнях серо-пестрый гад ползает, а ниже, меж водомоин и узких ущелий, в трущобах да в берлогах, да в каменистых пещерах, вырытых либо водой, либо временем, залегает черный и красноватый медведь, порскает лисица, рыщет волк понурый да ходит человек бездомный, которого народ знает под общим именем «куклима четырехсторонней губернии», а сам он себя при дознаньях
показывает спокойно и просто «Иваном родства непомнящим».
— Да дикие! — захлебывалась наша
Белка,
показывая на картинку в своей книге.
— Ехали мы подобру-поздорову, — начал он так. — Только в одном бору, частом и темном, как черная щетина, выставили было молодцы
белки своих глаз, да мы были людны, сами зубасты и
показали им одни хвосты наших коней. Да еще…
— Очень рад! — повторил Шлиппенбах голосом оскорбленного самолюбия, привыкшего, чтобы все падало перед ним, и неожиданно пораженного неуважением иностранца. Опустив руку, столь явно отвергнутую, он покраснел до
белка глаз и присовокупил насмешливо: — Вы едете, конечно, других посмотреть и себя
показать.